На дорогах войны - Федоров Анатолий Федорович (книги бесплатно TXT) 📗
Люди задыхались, но продолжали сопротивляться. Когда умолкла вражеская артиллерия и противник пошел в новую атаку, Таранец словно прирос к пулемету. Он ничего не видел, кроме этих ненавистных зеленых фигурок, которые с гортанными криками карабкались на земляные валы.
— Вот вам, вот вам, — повторял он в каком-то исступлении, кося их свинцовым дождем. И фашисты, оставив десятки трупов, опрометью бросились назад, стремясь скрыться в зарослях на берегу. А через некоторое время раздался нарастающий гул моторов, и на поляну один за другим выползли танки. Со зловещим ревом они ринулись на валы. Казалось, ничто не может противостоять этим стальным чудовищам. Но как только танки приблизились вплотную, грохнул один взрыв, другой, третий. Это смельчаки, вышедшие из своих укрытий, забрасывали вражеские машины гранатами.
…Лишь поздно вечером, когда прекратились атаки и нервное напряжение несколько спало, Таранец вдруг ощутил слабость во всем теле. Вспомнил, что вот уже двое суток ничего не ел и не пил.
Фронт давно ушел на восток, за сотни километров, а враг, не переставая, бомбил крепость. Перемычки обводных каналов были разрушены, и вода хлынула в подземелье. Не хватало боеприпасов, не было пищи. Люди голодали, превращались в ходячие скелеты. Но никто по-прежнему не выпускал из рук оружия. Даже раненые оставались в строю и, истекая кровью, собрав последние силы, не раз шли в штыковые атаки.
И на какие только ухищрения не пускались фашисты, чтобы сломить дух защитников крепости! Как-то в часы короткой передышки Иван Таранец услышал голос из репродуктора. Обращаясь к осажденным и отмечая их мужество, вражеские пропагандисты доказывали бесполезность сопротивления и предлагали «почетную капитуляцию», обещая всем жизнь, заботливый уход и питание.
В ответ на эту передачу кто-то из бойцов выбросил огромное полотнище, на котором кровью было написано:
«Умрем, но крепости не сдадим».
В ночь на 30 июня, после особенно ожесточенной бомбардировки майор Гаврилов решил предпринять отчаянную попытку прорыва через вражеское кольцо.
Было созвано открытое партийное собрание.
— Кто пойдет на прорыв? — обратился майор к бойцам.
Молча, в каком-то одержимом порыве один за другим поднимались люди, обессилевшими руками как можно крепче сжимая оружие.
Поднялся и Иван Таранец.
— Считайте нас коммунистами, — говорили бойцы, уходившие на прорыв.
В тот вечер все небо было залито багровым светом. Казалось, там тоже вспыхнул гигантский пожар. Отряд приблизился к реке Мухавец. Но едва бойцы вошли в воду, как гитлеровцы открыли по ним огонь.
Немногим удалось спастись. Кое-как перебравшись вплавь через реку, небольшая группа бойцов скрылась в лесу и, выбирая дороги поглуше, направилась туда, где должна была находиться, по их мнению, линия фронта. А позади слышались тяжелые глухие взрывы. Фашисты, видимо, снова бомбили крепость.
«Что с ними будет?» — с болью в сердце думал Иван об оставшихся в крепости товарищах.
Он и не знал, что ему самому судьба готовила новые, не менее жестокие испытания…
Очнувшись, Иван почувствовал острую, режущую боль во всем теле и где-то рядом услышал чужую речь. Страшная мысль обожгла мозг: «Ранен, взят в плен!»
Открыл глаза, попытался приподняться, но тут же со стоном упал обратно.
— Пить! — громко попросил он, ощутив вдруг нестерпимую жажду.
— Тише, браток, тише, — донесся до него чей-то приглушенный шепот. — А то фашисты враз напоят…
Смутно припомнил, что на рассвете их отряд вышел на широкую проселочную дорогу и неожиданно наткнулся на колонну немцев. Хотели укрыться в кустах, но было поздно — фашисты заметили. Стреляя на бегу из автоматов, они окружили обессилевших людей. Дальше Таранец ничего не помнил…
Горсточка уцелевших, но израненных бойцов, захваченная фашистами, была отправлена в лагерь для военнопленных в южный военный городок Бреста. Здесь в бывших танковых манежах, обнесенных тройным рядом колючей проволоки, на цементном полу лежали тысячи таких же, как и он, измученных, ослабевших людей. Сотни людей ежедневно умирали от тифа и ран. Каждое утро фашисты нагружали трупами несколько грузовиков и отправляли их куда-то за город…
Прошло немало времени, прежде чем рана Таранца начала понемногу заживать. Пленный врач, по своей инициативе присматривавший за ним, сказал:
— Будете жить, у вас железный организм.
— А зачем? — горько усмехнулся Таранец. — Чтобы работать на врага?
— Чтобы бороться! — убежденно возразил врач.
Он под большим секретом рассказал Ивану, что на днях привезли из крепости трижды раненного командира. Его захватили в плен, когда он был без сознания. Так этот человек сейчас каждую минуту думает о том, как бы выбраться отсюда и уйти к партизанам.
Вскоре Таранец встретился с ним. Это был лейтенант Матевосян, бывший комсорг полка. От него Иван узнал, что крепость все еще не сдалась и продолжает бороться. А через некоторое время Матевосян и группа бойцов, переодевшись в гражданскую одежду, бежали из лагеря…
Три долгих кошмарных года провел Иван Таранец в гитлеровском плену. Первое время фашисты, уверенные в своей скорой победе, относились к пленным более или менее сносно. Однажды им дали на обед даже мясо, выдали новое белье, сапоги. Вскоре вся эта необыкновенная щедрость стала понятной. Как-то собрали всех пленных и офицер через переводчика объявил: тот, кто желает служить доблестной Германии, может записаться добровольцем во власовскую армию. Потом на трибуну поднялся другой офицер, тоже в немецкой форме, и заговорил вдруг на чистом русском языке:
— Вы простые солдаты, одурманенные коммунистами… Ваш долг — помочь фюреру уничтожить их…
Когда власовец кончил, из зала раздалось отчетливое и громкое:
— Предатель!
Нет, среди присутствующих не нашлось ни одного человека, который бы согласился запятнать себя черным позором измены Родине.
В плену Иван Таранец не оставлял мысли о побеге. Однако решиться на побег в условиях жесточайшего режима, который царил в лагере, было безумием. Такая возможность представилась лишь тогда, когда фашисты, отобрав группу наиболее крепких и выносливых пленных, отправили их работать на австрийский вагоностроительный завод. В эту группу попал и Таранец. В первые же дни, обманув бдительность охраны, состоявшей из местных жандармов, он и еще двое пленных перемахнули через заводской забор и ушли в лес.
Но побег оказался неудачным. На второй день, когда проходили мимо небольшой деревушки, кто-то из местных жителей заметил их и донес в полицию. Беглецов схватили. На допросе Ивана жестоко избили и, окровавленного, бросили в карцер. В этом каменном мешке, в котором едва можно было повернуться, а не то, чтобы прилечь, он провел 48 дней и ночей. Один раз в сутки гремел железный засов, и охранник ставил перед ним кусок черного хлеба и кружку воды.
… Бежать из плена все-таки удалось. Было это летом 1944 года. Фашисты загнали пленных далеко в горы — рыть канал. Руководившие работами австрийские специалисты и местное население сочувственно относились к пленным.
— Гитлер капут, — негромко сказал однажды пожилой австриец, когда Таранец, толкая доверху нагруженную землей тачку, поравнялся с ним.
Иван поднял глаза: лицо доброе, приветливое. Нет, такой не может быть провокатором. Позже он узнал, что австрийца звали Робертом Ульманом, что он один из членов местного союза антифашистов. Ульман и его товарищи: Игрент Блюм, Моза, Пега и другие, чьи имена не сохранились в памяти, многое сделали для пленных — они тайком доставляли в лагерь обувь, пищу, табак, сообщали о положении на фронте.
Австрийские патриоты, рискуя собственной жизнью, с готовностью согласились помочь группе бойцов уйти из фашистского плена. Они достали для них гражданскую одежду, разработали наиболее безопасный маршрут побега, запасли продуктов.
