Крест и стрела - Мальц Альберт (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
— Ну что ж, давай поговорим, — вздохнула она. — Я знаю, о чем ты думаешь. Сейчас мы с тобой все обсудим… Только дай, пожалуйста, сначала сказать мне, Вилли.
Вилли ничего не ответил. Он глядел на Берту и неподвижно сидел на стуле, прижав руку к груди. Он глядел на эту женщину — женщину, которую любил, и ему казалось, будто под гнетом отчаяния его вены судорожно сжались, а вся кровь до последней капли превратилась в лед.
Берта вспыхнула, увидев выражение его лица, но сдержала гнев.
— Я крестьянка, Вилли, а ты не крестьянин. Если я не сдам поставки, у меня отберут ферму. Ты этого хочешь?
— Я хочу… Я хочу, чтобы ты отвезла поляка обратно, — хрипло проговорил Вилли.
— Обратно?
— Да.
— Ты просто спятил, Вилли! За него уже заплачено.
Вилли ничего не ответил. Покусывая губы, он не сводил с нее пристального взгляда.
— Ты же не понимаешь, — закричала Берта. — Ты хоть выслушай меня, Вилли.
— Да, я слушаю.
— Завтра утром мне пришлют отряд пленных косить сено, — торопливо заговорила Берта. Голос ее дрожал, поведение Вилли начинало ее пугать. — Ты же знаешь, в каком состоянии мое сено, Вилли. Половина травы уже пошла в колос. Она пересохла и уже никуда не годится. Может, удастся спасти остальное, если все скосить за одно утро. Но знаешь, почему мне пришлют помощь? Потому что я взяла поляка. «Не возьмешь поляка — не будет тебе помощи», — так сказал Розенхарт. Надо выполнить свой долг перед государством, если хочешь получить от него помощь. Теперь скажи мне прямо, Вилли, что я должна делать? Вернуть поляка, а сено пусть пропадает?
— Да, — прошептал он.
— Что? Значит, всю зиму морить голодом скот? Ты считаешь, что это правильно?
— Да, — сказал он. — Да, да, да.
— Конечно, тебе легко говорить, — с горечью возразила Берта. — Ведь ферма не твоя. Ты не поливал каждый клочок этой земли своим потом и кровью. Тебе-то все равно.
— Нет, не все равно, — сказал Вилли сдавленным голосом. — Не все равно. — Он на секунду умолк, потом заговорил молящим шепотом — Берта, милая, отдай поляка обратно. Прошу тебя, дорогая моя. Это так скверно. Ты купила человека, словно козу или лошадь.
— Я не покупала его, — перебила Берта. — Я просто его наняла.
— Берта! — крикнул Вилли. — Прошу тебя, дорогая, отдан его обратно. Я буду работать с тобой по вечерам, по воскресеньям. Когда меня переведут, я…
— Перестань молоть чепуху, — разъярилась Берта. — Я должна быть практичной. Если даже тебя переведут, ты думаешь, что сразу станешь крестьянином? Будь Руди дома, все было бы иначе. Но его нет. А с тобой вдвоем мы не сможем ни спасти сено, ни через месяц убрать урожай. Так что же, я должна потерять ферму, умереть с голоду, погубить себя из-за какого-то вонючего поляка? Если государство дает мне польского пленного и говорит: «За работу плати не ему, а нам», — что я должна делать? Я, что ли, взяла его в плен? Разве я виновата, что он полез воевать с нами? Нет, я не виновата! Я знаю только одно: теперь я могу требовать помощи и ферму у меня не отнимут.
Вилли молчал. По его лицу разливалась сероватая бледность. Берта вызывающе смотрела на него в упор, в глубине души чувствуя себя виноватой и поэтому злясь еще больше.
— Ха! — воскликнула она. — Я вижу, тебе нечего ответить.
Ты понимаешь, что я по сути дела права. Ты понимаешь, что я поступаю практично и не могу поступить иначе.
Вилли молчал, прижимая руку к груди. С чувством страха и удивления он понял, что сидит в этой кухне с чужой, мало знакомой женщиной, по имени Берта Линг. Он заметил, что она смотрит на него красивыми и злыми черными глазами и что ее круглое лицо раскраснелось. Он знал, что недавно целовал эти губы, обнимал это тело, закрыв глаза, прижимался лицом к теплой, сладко пахнущей груди. Он знал также, что до сегодняшнего вечера он не мог смотреть на нее иначе, как с обожанием, и внутренне трепетал от благодарности и любви… А теперь она стала совсем чужой, и он с ужасом понял это. Он молча поднялся со стула, потому что ему нечего было сказать этой чужой женщине, и, не оглядываясь, пошел из комнаты.
Берта бросилась за ним. У двери она схватила его за рукав.
— Нет, ты меня выслушаешь! — яростно крикнула она. — Не смей уходить, пока я не договорю! Ты тоже за все это отвечаешь. Думаешь, нет? Не забывай, что мы должны пожениться. Я ношу твоего ребенка. Надо сейчас же договориться. Мне надоели твои фокусы.
Вилли обернулся.
— Уберите руку, фрау Линг, — медленно сказал он.
Берта отпрянула, испугавшись того, что она увидела на его лице.
Вилли ушел. Она слышала его шаги во дворе, потом — скрип калитки.
— Боже мой! — пробормотала она. Комната закружилась у нее перед глазами. — С ума можно сойти!.. Вилли! Вилли! Ты должен меня выслушать, Вилли. Я люблю тебя, — задыхаясь, глухо закричала она и, рыдая, упала на пол.
Выйдя из дома, Вилли, не останавливаясь, зашагал по дороге. Он слышал тоскливый вопль Берты, но это только подкрепило его решимость.
Когда-то, в библейские времена, другой человек шел так же непреклонно, как шел сейчас Вилли, повинуясь слепому устремлению. Он поднимался на вершину одинокого холма, к священному жертвеннику. Это был патриарх Авраам, который вел к жертвеннику единственного сына, надеясь отвратить от себя гнев Иеговы. Вилли свернул с дороги и зашагал к сараю. В этом сарае находился человек, который был куплен на деревенской площади некоей Бертой Линг за семнадцать марок.
И Вилли шел к нему, внутренне готовый совершить всесожжение.
Он должен действовать. Каждое слово, произнесенное Бертой в свое оправдание, еще больше убеждало его в этом. В сердце его сейчас не было места жалости к Берте, обидам или злобе. Все это придет позже. Первый раз в жизни Вилли действовал под влиянием внутренней необходимости, которая пересилила его характер и заставила переступить через все — любовь женщины, желание покоя и страх. Сорок лет он был Вилли Веглером, человеком, который, подобно миллионам других Вилли, повторял: «Я должен думать о своей семье… Я должен быть осторожным». Но теперь он перерос того Вилли, стал сильнее и значительнее и внезапно превратился в человека вообще. И этот человек отбросил сложную мудрость тех мудрых людей, к чьим предостережениям прислушивался всю жизнь. Им владела одна-единственная мысль: нужно действовать немедленно, ждать больше нельзя.
Дверь сарая была задвинута болтом и заперта на замок. В первую секунду Вилли хотел было навалиться на дверь и вышибить ее. Но, несмотря на охватившее его безумие, он не потерял способности соображать и решил не делать этого. Берта теперь была его врагом, а дом ее стоял всего в ста метрах от сарая. То, что он задумал, нужно сделать без шума.
Тихонько крадясь вдоль стен, прячась в тени, он обошел сарай. На одной стене под самой крышей он заметил дверцу, через которую сено подавалось на чердак. Но сколько он ни шарил по земле, он не мог найти лестницу. Наконец на освещенной луной стене сарая он разглядел маленькую отдушину, немного выше его головы. Он снова стал шарить под ногами в поисках камня или ящика, но не нашел ничего такого, на что мог бы взобраться. Согнувшись и припадая к земле, как солдат, перебегающий поле боя, он побежал обратно к дому. У колодца он заметил тускло поблескивающее ведро. У него не было ножа, чтобы перерезать толстую веревку, привязанную к ведру; тогда он стал терпеливо раскручивать ее. Потом одну за другой он разорвал руками каждую прядь.
Вернувшись к сараю, Вилли поставил ведро вверх дном и встал на него, стараясь удержать равновесие. Лунный свет падал прямо в окошко. Вилли заглянул внутрь; на полу сарая лежали серебряные лунные узоры, но пленного не было. Вилли с опаской оглянулся на безмолвный дом и шепотом позвал:
— Поляк!.. Поляк!
Внутри что-то зашуршало, будто метнулась мышь, но ответа не последовало. Вилли легонько постучал по деревянным планкам.
— Поляк, — сказал он уже громче. — Поляк.
