Побратимы (Партизанская быль) - Луговой Николай Дмитриевич (книга жизни TXT) 📗
Вскоре становится заметно, что веера взрывов переместились от линии окопов в глубь обороны.
Майор Шестаков смотрит на часы:
— Одиннадцать тридцать. Четыре с половиной часа вели огневую подготовку, — фиксирует он. — Теперь двинут войска…
— К отражению атаки готовсь! — раздается по цепи команда. — Глядеть вперед!
О дальнейших событиях в дневнике боевых действий 1-й бригады было записано так:
«Противник (огнем — Н. Л.) пяти батарей начал обстреливать расположение обороны отрядов (бригады). После артподготовки пехота противника в количестве более тысячи восьмисот человек, при поддержке артминометного огня, восьми танков и штурмовой авиации начала наступать на оборону отрядов…
В шестнадцать тридцать упорным сопротивлением 18-го и 19-го отрядов, огнем артбатареи 76 мм (пушек) и батареи „РС“ („катюш“) было уничтожено до ста пятидесяти солдат и офицеров противника… Разбита пушка противника… сожжены автомашина и повозка с грузом…».
Из-за Баран-Горы, Коль-Баира и Базар-Обы выползают восемь танков. Маневрируя меж камней и воронок, они на ходу бьют из пушек и пулеметов. Следом за танками бегут автоматчики. Рассыпавшись по яйле, они движутся к Колан-Баиру и к высоте «884».
Перед козырьком Колан-Баира лежат поперечные камни. В них упираются вражеские танки. Бронированные чудовища теряют строй, ищут проходы, разворачиваются. Пехота сбавляет шаг.
— По пехоте огонь! — слышна зычная команда Николая Сороки.
Колан-Баир отвечает дружной стрельбой.
Стреляют и каратели. Их огонь тоже сильный, массированный. Две группировки стрелков, сотни по три-четыре в каждой, поднимаются в атаку. Покинув танки, они преодолели каменные гряды и теперь рвутся к горному хребту, к окопам.
А над окопами партизан летят команды: огонь! огонь!
Вот Михаил Капшук, всему лесу известный пулеметчик, весь сотрясаясь, бьет длинной пулеметной очередью.
В соседнем окопе рокочет пулемет словака Цирила Зоранчика. Гранатометчики тоже участили удары, и гранатные разрывы сливаются в сплошной гул.
Группа танков движется на высоту «884», где находятся партизаны 18-го отряда. Их окопы на безлесной вершине, ничем не прикрыты.
Танки уже у окопов. Перед ними рвутся гранаты. Но машины лишь ускоряют ход. Передний, танк уже на линии окопов… Другой тоже утюжит окоп. А вот и третий… Еще миг — и танки в тылу у партизан, рванулись к опушкам леса, бьют по деревьям, по густолесью. А на окопы надвигается пехота врага, горные стрелка.
До окопов остается полсотни метров…
Еще меньше…
Но вот:
— По пе-е-хоте! Ого-о-нь! — летит над окопами команда Ваднева, и линия обороны взрывается шквалом огня: бьют пулеметы, автоматы, гранаты. Цепи наступающих качнулись. Передние падают. Но на смену им наплывает новая вражья масса. Она ревет, стреляет. Нет, кажется, не сдержать ее напора! Не отразить. Но вот в рядах вражеских стрелков вспыхивают з взрывы. Это Федоренко перенес сюда огонь партизанских пушек и «катюш». А из шамулинской долины дружный уничтожающий огонь ведут партизаны Саковича.
Из окопов поднимаются Ваднев и Клемпарский… Встают во весь рост. Два года они шли впереди, поднимая группу за группой на борьбу. Не приказом, а примером ведут командиры новичков в атаку.
— За-а мно-о-о-й! В ата-а-ку-у!
И почти в один голос сильно, решительно:
— Коммуни-и-сты! Впере-е-д! Комсо-мо-льцы!
В следующие секунды из окопов выскакивают Иван Щербина, секретарь партбюро, Иван Медведев, начштаба, за ними десятки других партизан: высокие и низкорослые, старики и почти подростки.
— Ур-р-а-а! За Ро-о-о-ди-ну!
Партизаны выбегают из леса, поднимаются из окопов, вырастают из-за снежных сугробов.
Вот уже схлестнулись врукопашную.
Каратели напирают. Но партизанский натиск сильнее, и фашисты в сутолоке пятятся.
По команде: «Отход!», партизаны возвращаются к окопам. Вялый шаг. Многие шатаются. Других ведут под руки. Командир и комиссар в гуще бойцов. Клемпарский держится за голову. С пальцев руки стекает кровь.
— Вам помочь, товарищ комиссар? Давайте понесем.
— Не надо. Сам…
В окопе командного пункта 18-го отряда медсестра Наташа Гришанкова накладывает повязку Клемпарскому. Ваднев тоже ранен, дважды. Им занимается медсестра Вера Кудряшева. А он командует:
— Начштаба! А, начштаба! Доложи о потерях.
Результат боя еще не совсем ясен. Но на глаз можно определить: не меньше полутора сот фашистов лежит на высоте. Разбита пушка. Бронетранспортер.
— А партизанские потери не установлены, — заканчивает доклад Иван Медведев. При этом он переглядывается с комиссаром: говорить ли, дескать, раненому о своих потерях? Они ведь тоже немалы.
Комиссар молчит. А Ваднев, с неохотой подчиняясь медсестре, все толкует о деле:
— Николай Антонович! Слышишь? — натужно кричит он, пересиливая грохот боя. — Надо бы разузнать: кто особенно отличился? А?
Комиссар согласно кивает головой: ладно, дескать, сделаю, угомонись, наконец, дай перевязать себя.
Шум канонады снова нарастает. Взрывы заметно учащаются. Налетают самолеты. Немцы вновь перекинули огневой удар на передний край. Наблюдатели доносят:
— Новая группа танков — шесть штук. Поднялась из Салгирскои долины. Скрылась за горой Коль-Баир.
Бронетранспортерами подвозят пехотные подкрепления. К «Маяку» под Коль-Баир, к Базар-Обе и под Баран-Гору.
Готовится новая, еще более жестокая атака.
А за Суатом, где бьется 3-й отряд Ивана Дегтярева, как раз в эту пору разыгралась тяжелая драма.
Ни обороняться на этом рубеже, ни маневрировать нельзя. Самая же опасная слабина Засуатья — уязвимость с тыла. Стоит противнику один из своих отрядов хоть на километр-два продвинуть от Хаджи-Хобы вверх по Суату, и партизаны Засуатья в кольце. Этим и воспользовались сейчас фашисты.
Десятью танками они наносят удар прямо в лоб дегтяревской обороне. Пехоту же пускают совсем с другого направления — от Баксана по Суатской долине. Наступление фашисты прикрывают огнем двенадцати батарей и пятнадцати-двадцати самолетов.
Партизаны воюют с танками, а немецкая пехота совсем близко.
Приходит весточка от комиссара Бабичева:
— «Начальнику политотдела ЦОГ. Николай Дмитриевич! Дела наши хлопотные. Завтра будем в кольце. Оно-то не страшно. Бригадой, когда захотим, пробьемся. А что будет с гражданским населением? Надо бы ночью встретиться. И. Бабичев…»
…Ночь. Где-то в Салгирской долине изредка грохочут тяжелые пушки, в лесу рвутся снаряды. Время от времени налетают самолеты, высматривая костры. Но, несмотря ни на что, партизаны отдыхают.
А в Яман-Ташских землянках, где размещается штаб Центральной оперативной группы, не спят. В одной из них собрались обкомовцы: Ямпольский, Степанов, Колодяжный, автор этих строк. Здесь и начальник штаба Центральной оперативной группы подполковник Савченко.
Тусклый свет коптилки скупо освещает лица партизан. Все озабочены не на шутку. Ямпольский взглянул на часы:
— Начнем, товарищи. Через час соберется штаб и командиры бригад, комиссары. Надо успеть.
Говорит он тихо, спокойнее обычного. Подчеркнуто неторопливые движения, строгость лица, сосредоточенность взгляда — все обнаруживает внутреннюю собранность человека думающего, ищущего, готового нести всю полноту ответственности за принятые решения.
— Подпольному обкому, — продолжает Петр Романович, — надо принять принципиально важное решение о характере нашей тактики в завязавшихся боях с карателями. В тугой узел связались две проблемы — военная и морально-политическая; тактика партизанского оборонительного боя и наш долг по отношению к гражданскому населению, которое пришло под защиту партизан, вверило нам свою судьбу. На наше заседание мы пригласили начальника штаба подполковника Савченко. Вам слово, Василий Евдокимович.
Савченко, хотя и грузный, преклонного возраста человек, но быстро и молодцевато встает, окидывает всех острым взглядом.
— Я буду краток, — предупреждает он. — Задачи сторон: противник намерен разгромить партизан, освободить свой тыл и коммуникации, нужные ему как для обороны полуострова, так и на случай эвакуации. Перед партизанами я вижу четыре задачи: отвлечь с фронта на себя побольше сил противника — это раз; приковать эти силы к тыловым районам и причинить им урон — два; самим партизанам уйти от разгрома — три и защитить гражданское население — таковы наши задачи, товарищи.
