Морские люди (СИ) - Григорьев Юрий Гаврилович (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Мы, конхиологи, не хватаем первый попавшийся моллюск. Вы прете все, что имеет панцирь. Обрабатываете времени и ингредиентов не жалея, трудитесь, а в результате получаете уродливую карикатуру на прекрасное произведение природы. Это рыбу надо поймать быстро, не успел моргнуть, она исчезнет. С нерыбными обитателями моря, братцы, не спешите. Это в воде они кажутся громадными да красивыми. Вытащил — оцени величину, длину и строение экземпляра. Выбери лучший. Чтобы потом, дома, не стало стыдно за свою жадность.
Опять по вечерам любители кинокартин под звездным небом тащили на вертолетную площадку скамьи, шерстяные одеяла и любовались фильмами родного производства под треск доброй старенькой «Украины». Те, кому нравились видеоролики, с комфортом располагались около телевизора в креслах. Были такие, что приятно проводили эти часы с кружкой горячего, сладкого чаю.
По-прежнему пользовались успехом концерты художественной самодеятельности. Матрос Игорь Конев и вьетнамская девушка Льен, которую встречали и провожали со сцены под скандирование: «Ле-на, Ле-на!» исполняли песни как на его, так и ее родном языках. Понятно, скрипач лишь аккомпанировал, но делал это столь виртуозно, что казалось — инструмент поет человеческим голосом.
Примерный, имеющий одни лишь благодарности матрос вдруг стал почти ежедневно самовольно покидать корабль. Мимо командира вахтенного поста на трапе он проходил спокойно, помахивая футляром скрипки. Столь же нахально вел себя и перед патрульной службой на берегу. Назначаемые в наряд вьетнамские матросы-катерники к нему, проходившему по тропинке от причала к выходу из военного городка настолько привыкли, что иной раз говорили спешившей по ту сторону КПП девушке — сегодня корабль твоего лиенсо не видели, ночью ушел в море. Чаще улыбались — корабль у причала, а он здесь, в сквере, сидит с блокнотом на дальней скамейке возле зеленого театра.
Наши служивые по-вьетнамски не понимали, но девушку пропускали. Она участница художественной самодеятельности и, если проходит на территорию, значит, так надо, человек идет на репетицию.
Однажды, причем это было сделано ею на свой страх и риск, у Игоря появились потрепанные, но вполне приличные джинсы и рубашка. Он округлил глаза, когда Льен вытащила все это богатство из сумки и сказала:
— На. Сегодня день рождения. Мой. Пошли.
— Ты чего, Лена, меня ваши увезут в свою каменную тюрьму. Там бьют.
— Нет. Все знают, что ты хороший. Тут рядом. Ты гость.
Он надел джинсы прямо поверх военных шорт. Кепи и куртку сунули в сумку. Вьетнамец с улыбкой открыл перед ними двери проходной, советский моряк и мичман сделали вид, что рассматривают в окно цветочный газон.
Двухэтажный домик мамы и сестры Льен находился метрах в ста, даже ближе. Первый этаж занимал магазинчик с канцелярскими принадлежностями. На втором этаже в комнате побольше жили сестра с мужем — родители Донга. Другая принадлежала матери. Льен ютилась в самой маленькой. Игорь, впервые оказавшийся во вьетнамском жилище, с любопытством оглядывал скромное убранство. В комнатах стояли по топчану с циновками, на комоде располагалась кумирня, состоящая из толстеньких божков, свечей, благовонных палочек в металлическом сосуде. На блюдечке рядом кучка конфет.
Из стоящего на подоконнике портативного радиоприемника плавно лилась спокойная мелодия. О чем-то затаенном пела флейта, ей подыгрывали незнакомые Игорю духовые и струнные. От кондиционера веяло прохладой, хотелось сидеть и не двигаться. Тихая, как все местные девушки, Льен двигалась не спеша, улыбаясь своим мыслям. Она принесла на подносе кофе в чашечках, сильно сдобренный сгущенкой. Интересно, где гости?
Их не было, как не было сегодня дня рождения. Льен придумала такое оправдание своему поступку потому, что этот русский с каждой встречей нравился ей все больше и больше. Что плохого в том, если они посидят у нее дома. В парке ходит много народу, может заметить начальник и наказать ее лиенсо. Потом, эти синие шорты, они такие широкие, похоже, надел их цыпленок, а не военный моряк. Нет, шорты надо ушить, в зеленом театре швейной машинки нет, а у нее дома есть.
Празднование дня рождения будет. Только увидит ли его Игорь? Такие даты отмечаются в «Тэт», Новый год, который наступает в конце января, феврале. Домашние приносят и украшают абрикосовые деревья, поют и пляшут, но больше едят.
Существующее повсеместно поверье «Как встретишь Новый год, таким он и будет», во Вьетнаме имеет свои особенности. Испокон веков люди целый год копят средства для того, чтобы накрыть богатый стол. Делают это с твердой уверенностью, что духи живших по такому же поверью предков обязательно поддержат их и целый год в домах будет так много еды, как в этот день.
После окончания празднеств начинают копить деньги для достойной встречи очередного предстоящего Тэт, который непременно принесет ныне живущим столь желанное изобилие. Таково их стремление. Таковой по разумению живущих должна быть воля ушедших предков. Для них возжигаются благовонные палочки и свечи в домашних кумирнях, к ним обращаются с молитвою о помощи.
У Игоря уши заполыхали красным, когда Льен показала, чтобы он снял одежду, что хочет привести его военную форму в порядок. Ему самому не нравилось, что баталер выдал тропичку размера на два больше, поэтому сопротивлялся недолго. Своей работой она осталась довольна, выключила швейную машинку, радиоприемник, села рядом, кивнула на скрипку:
— Хочу слушать.
Игорь кивнул. Неизвестно, слышала ли раньше эта деревенская, выросшая вдали от больших стран мелодию ленинградского композитора-песенника Василия Павловича Соловьева-Седого «Подмосковные вечера». Прижал скрипку к плечу, коснулся смычком струны. Она запела. Скрипач старался передать состояние души, очарованной красками летней ночи. Больше ничего не существовало. Остановилось время, исчезла реальность. Были только музыка и прикрытые глаза человека, которого ты никогда не видел, но знал, что он есть, живет и дышит для того, чтобы наступила минута встречи. Наконец, прозвучал и погас последний аккорд.
Стало тихо. Так тихо, что Конев испуганно подумал: а вдруг Льен заснула под эти звуки. С опаской поднял голову и увидел катящуюся по ее щеке слезу. Он проглотил подкативший к горлу комок, начал объяснять, что это песня, ее надо петь. Для того, чтобы девушка поняла, даже изобразил, как исполняют «Подмосковные вечера» у него на Родине. Льен поняла по-своему, благодарно улыбнулась, достала из столика блокнот, куда они записывали слова для переводов:
— Пиши Игорь. Хочу, чтобы Тан писать песню вьетнамскими буквами. Сегодня ты играл. Я буду петь. Буду хорошо стараться. Песня, память лиенсо.
Она обещала выучить текст именно к сегодняшнему дню. Льен он увидел издалека. Девушка спешила навстречу по дорожке к причалу. Помахал рукой, подождал, чтобы вместе пойти к обжитой ими сцене зеленого театра.
— Игорь. Здравствуй. Мы сегодня будем говорить про композитора. Хочу знать, договорилась с Таном, он придет, ты мне расскажешь. А потом петь. Играть и петь «Подмосковные вечера» на моем родном языке. Будет очень хорошо. Зе тот, а?
— Здравствуй. Конечно, зе тот, хорошо. Я тебе все расскажу про Василия Павловича Соловьева-Седого и про того, который написал слова песни, Михаила Ивановича Матусовского. О, это люди с очень интересной биографией.
Товарищ Тан, как всегда в военной форме, со знаками различия соответствующими званию старшего лейтенанта стоял у ворот штаба. Он с большой симпатией относился к этим, решившим изучать языки молодым людям и всегда оказывал помощь. Что-то новое увидел переводчик в просьбе Льен помочь в беседе с русским матросом, он обхватил их за плечи, повлек в глубину зеленого театра:
— А ну сознавайтесь, зачем вам сегодня толмач? Льен говорила, надо русскую песню вьетнамскими буквами переписать, я сделал, отдал. Потом она говорит, что хочет кое-что узнать о композиторе. Я пришел, дождался вас. Как будем, вопрос — ответ, монолог одного человека, диалог? Готов к работе. Что-то типа лекции? Только покороче ребята, у меня распорядок дня сегодня во как загружен.
