Белая береза - Бубеннов Михаил Семенович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Вначале разговор у танков шел вразнобой, но вскоре Иван Умрихин занял в нем ведущую роль. Присев на порожнюю бочку из-под бензина, он в удобный момент пустил в дело свой хрипловатый голос, всегда чем-то покорявший людей.
— Ну, хорошо, товарищи танкисты, — сказал он, — вот вам дали гвардейское звание. Это, скажу я вам, не шутка! Прямо скажу: большой почет! Выходит, сегодняшний день у вас настоящий праздник. А почему же вы не гуляете, водку не пьете, а возитесь здесь в разном мазуте, как черти?
— Гулять, возможно, завтра будем, — ответил Борисов.
— Завтра? А нас позовете?
— Обязательно. Без вас нельзя.
— Вот это разговор! А где же устроите застолье?
— В чистом поле, на раздолье, — ответил, улыбаясь, Борисов. — Там веселее, чем в этой деревне.
— О-о, нашли место! — с неудовольствием протянул Умрихин, подняв и отводя в сторону от Борисова посиневший утиный нос. — Дрожь берет на таком раздолье!
— Зато там с музыкой!
— От той музыки икать охота.
Танк "КВ" загудел и внезапно дернулся на месте. Все невольно дрогнули и отшатнулись от него; в кронах старых черных ветел у соседнего двора заметались, загалдели галки, собравшиеся на ночлег. Когда танк замолк, Умрихин продолжал:
— Нет, как ни говори, а невеселый вы народ, танкисты! У вас такой праздник, а все вы — серьезные, хмурые, даже виду не хотите показать, что рады. А ведь рады так, что в пляс бы только. Я же вижу, у меня глаз верный. Скажем, вон тот, который малярит. Да у него все печенки поют от радости!
Маленький танкист, красивший башню "КВ", яростно покрутил кистью в заляпанном белилами ведерке и огрызнулся:
— Ну и что же? Что ты прилип? Зависть тебя берет, вот что, любезный ты мой папаша! Если хочешь, я тебе прямо скажу: да, рад; да, все печенки поют от радости!
— Вот видите, я же угадал, — мирно заметил Умрихин, раскидывая в стороны руки и этим жестом как бы приглашая всех присутствующих в свидетели его правоты.
— Да, рад, рад, вот и все тут! — разгорячился маленький танкист, бросил работу и замахал в воздухе белой кистью. — А ты мне, папаша-умница, скажи: какой же дурак не будет радоваться такому званию, а? Я как узнал про это, во мне, и верно, все запело!
— Ну, будет, будет, Кривцов! — сказал Борисов, смущенный бахвальством маленького танкиста. — Малярь знай, торопиться надо.
— Конечно, я замолчу, — сразу стихая, ответил Кривцов. — Только напоследок я скажу одно: вредный же он, этот папаша, или не видите? Все молчат, а он все с подковыркой да подковыркой!
— Хватит, Кривцов! Не обижай гостей!
— Он сам обижает!
— Вот и видать тебя сразу насквозь, как стеклышко! — сказал Умрихин. — Не успел, стало быть, получить гвардейское звание, а уже зазнался. А что из тебя будет, если орден дадут или медаль из чистого серебра?
— Дадут разве? — спросил кто-то из солдат.
— Понятно, дадут, в приказе так и сказано, — со свойственной ему мирной манерой ответил Умрихин и похлопал подзастывшими валенками нога об ногу. — Не обязательно, понятно, ему вот, товарищу маляру, дадут, а вообще многим из их бригады.
Всех развеселило, что Умрихин удачно уколол обидчивого танкиста, и все весело, беззлобным смехом поддержали шутника. Умрихин затем обратился к Борисову, который, по молчаливому сговору занятых работой танкистов, принимал гостей:
— А насчет других разных отличий, товарищ гвардии старший сержант, не слыхать еще?
— Каких еще отличий?
— Ордена и медали у всех одинаковые, а для вас должны быть особые отличия, — знающе заявил Умрихин. — Какую-нибудь особую форму надо или, допустим, особые знаки на груди.
— Можно и без отличий.
— Нет, нельзя, — возразил Умрихин. — Раз вы гвардия — у вас все особое должно быть: и форма, и знаки, и даже, я думаю, харч особый…
Замечание Умрихина об отличиях понравилось всем: и танкистам и пехотинцам, и все разом заговорили о том, установят ли в самом деле отличия для гвардейцев и если установят, то какие именно…
— В царское время разные были, — сказал Умрихин.
— То в царское! — крикнул Кривцов с танка, надеясь, видимо, этим замечанием как-то отплатить Умрихину за его обидные шутки.
— А почему сейчас не сделать? — сразу прицепился Умрихин и даже спустился с бочки. — Ну, скажи, почему? Раз гвардия, стало быть, лучшее войско, а лучшее войско издали должно быть видно. Взглянул и видишь: гвардия! У меня, сказать откровенно, дед раньше служил в гвардии. Раньше ведь как брали в гвардию? По росту. Как взглянула комиссия на деда, так в один голос: в гвардию! Он даже повыше меня был, вот как! А служил он у генерала Скобелева… Вот был, братцы, генерал так генерал: осанка — во какая, взгляд — орлиный, борода — надвое, а под ней вся грудь в орденах! Дед с этим Скобелевым ходил турок бить, а потом и привез домой его портрет. Настоящая картина, вся в красках! И вот, бывало, как взглянет дед на тот портрет, так в нем будто пружина ударит! Головой до потолка, руки по швам. Ох, и выправка была! Не только в гвардии служил, а и правофланговым в роте ходил.
— Подумаешь, трясется со своим дедом! — крикнул Кривцов, искренне страдая от того, что ему никак не удается отплатить Умрихину за обиды.
— Насчет деда, товарищ танкист-маляр, я совсем не зря затеял разговор, — сказал Умрихин и обратился к Борисову: — Я вот что хотел узнать: как насчет росту будет, а? Определен рост для гвардии или нет еще?
— Я думаю, что дело не в росте, — ответил Борисов. — Гвардейское звание должно даваться за геройство, а рост тут ни при чем…
— Как ни при чем? — удивился Умрихин. — Гвардия во всем должна быть отличной от остального войска, я так понимаю. Скажем, ваш рост можно еще считать подходящим для гвардии. Ну, а вот тот ваш товарищ, который малярит, он же совсем мал! Нет, пусть он не обижается на меня, я это к слову, а все же, по правде сказать, какой у него рост?
В толпе раздался дружный хохот.
— Нет, я не в обиду сказал, — продолжал Умрихин, когда хохот подзатих. — Я только диву даюсь: мелковат же он для гвардии! Я так думаю: тех, которые не вышли ростом, должны бы из вашей гвардейской бригады отсеять, а набрать рослых.
Кривцов не мог больше сносить обиды.
— Вроде тебя? — крикнул он и пролил белила. — Не ты ли хочешь на мое место?
— А что ты думаешь? — спокойно, как ни в чем не бывало ответил Умрихин. — Если будут подбирать в гвардию по росту, то как раз я первый и попаду на твое место!
Солдатская толпа, охочая до шуток, грохнула что есть мочи; на ближних ветлах опять встревожились галки, но уже завечерело, и они, погалдев, похлопав крыльями в ветвях, быстро затихли.
— Генералы приехали! — крикнул кто-то.
Толпа у танков сразу приумолкла.
Голоса стали сдержанны и строги:
— Какие генералы?
— И ваш и наш…
— У вас тоже теперь генерал?
— А как же? С сегодняшнего дня!
— Еще кто? Видал?
— Там полно наехало!
Помолчали. Потом Умрихин заключил:
— Так и есть, завтра нагуляемся вволю!
В эту минуту Андрей, увлеченный разговором с Леной, вдруг услышал голос Юргина. Лейтенант стоял рядом. Он внимательно поглядел на Лену и сказал, сдерживая раздражение:
— Собирай ребят!
Батальон Шаракшанэ получил приказ перед рассветом выдвинуться на передовую. Начались сборы.
Подойдя к дому, где размещался взвод, Матвей Юргин остановился и, будто между прочим, спросил:
— С кем это разговаривал-то? Знакомая?
— Познакомились… — смутился Андрей. — А что?
— Как тетерев на току. Звал, звал, а он и ухом не ведет! Не знал я, что ты такой дотошный.
На соседнем дворе послышались отрывистые девичьи голоса; всполошились, залаяли собаки.
— Да-а… — задумчиво сказал Юргин и вздохнул. — Да, девчонки… Закурить есть?
— Познакомить с ней, а? — вдруг спросил Лопухов. — Хорошая девушка! Хочешь, а?
VI
За полчаса до восхода солнца батальон Шаракшанэ сосредоточился в густом еловом лесу южнее деревни Ново-Рождествено. До нашего переднего края отсюда оставалось не более километра, — повсюду, извиваясь, тянулись туда солдатские стежки.
