Ничего кроме надежды - Слепухин Юрий Григорьевич (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Теперь, когда до победы – как все были уверены – оставались считанные месяцы, особенно трудно становилось ждать. И хотя победу они добывали сами, своим ратным трудом, кровью и потом, – все равно ими начинала овладевать какая-то особая психологическая усталость.
Солдаты смертельно устали от войны. Устали уже давно, но они просто не могли позволить себе поддаваться усталости раньше, в те страшные месяцы, когда судьба отечества решалась в развалинах Сталинграда и на перепаханных огнем и железом курских полях, когда любой бронебойщик понимал, что его наспех отрытый окоп – это сейчас последний рубеж России.
А потом положение изменилось. Отечество было спасено, уже никто более не сомневался в исходе единоборства. Победа стала лишь вопросом времени.
И постепенно наступила реакция. Характер ее нельзя даже было определить сразу, это была какая-то едва уловимая перемена в самом отношении человека к войне. Раньше война властвовала над ним полностью и безраздельно, не оставляя места ни для чего личного, ни для чего с нею не связанного, она была всеобъемлющей – как система мироздания. Теперь же ее начинали воспринимать под иным углом – все очевиднее становилась ее преходящесть, война была просто временным препятствием на пути к миру. К миру, о котором еще недавно даже и не думалось – таким он был далеким, нереальным, недостижимым; а теперь он стал конкретной, ясно видимой впереди целью.
Солдаты становились осторожнее (вдвойне страшно погибнуть под конец), и в то же время ими все больше овладевало нетерпение – скорее бы уж, скорее! Зимняя, весенняя и летняя кампании сорок четвертого года ознаменовались крупными успехами: изгнанием оккупантов с Правобережной Украины, вторжением в Румынию, ураганным шквалом «Багратиона» в июле, когда ошметки сорока немецких дивизий одним ударом смело к нашей государственной границе – к той самой роковой черте, где три года назад вермахт начал кровавый отсчет своих пирровых побед; а потом вдруг настала тишина. И тишина эта показалась солдатам невыносимой.
Невыносимой казалась теперь мысль о каждом лишнем месяце войны. В конце четвертого военного лета психологическая боеготовность нашего солдата была высокой как никогда – не потому, что каждый сделался вдруг похож на тех придуманных газетчиками героев, что черпают отвагу в высоких мыслях о Родине, о Партии, о любимом Вожде; прежде всего солдаты думали о тех, кто ждет их дома, и именно потому рвались в бой, что не было иного, более безопасного пути к родному порогу. Рвались в бой, чтобы покончить с боями вообще.
Было, правда, и другое, совсем другое отношение к войне. Оно тоже было новым, капитан Дежнев впервые заметил его уже здесь, в Трансильвании, у только что прибывших в полк молодых офицеров. Молодых! Черт возьми, ему самому всего двадцать два; но каким старым казался он иногда сам себе, глядя на этих девятнадцатилетних взводных с одной звездочкой на погонах...
Подражая бывалым фронтовикам, свежеиспеченные младшие лейтенанты тоже ругали войну, любили поговорить о планах послевоенной жизни и на сабантуях лихо выпивали «за скорейшую победу», – но чувствовалось, что они совсем не прочь повоевать еще годик-другой. Во всяком случае, у многих то и дело прорывалось сожаление, что они «опоздали на войну».
Дежнев понимал этих ребят. Сам он, ясное дело, так чувствовать не мог – ни он, никто другой из его сверстников, пришедших на фронт в сорок первом и такого хлебнувших за эти годы, что на три жизни хватит. Но понимать он их понимал. Вчерашние курсанты, только что надевшие новенькие лейтенантские погоны, первый, самый страшный период войны провели в тылу, не зная о ней ни капли правды. Правду знали те, кому довелось воевать с самого начала, кто пережил два великих отступления: первое – до Москвы, Ладоги и Харькова, второе – до Волги и Эльбруса; кто видел, как гибли в «котлах» по три-четыре армии сразу, как оставляли на танкоопасных направлениях безоружных мальчишек из военных спецшкол, вместо винтовки дав каждому «смертный медальон» да поллитровку с бензином; как потом учились наступать – без танковой или воздушной поддержки, без артподготовки, «на ура», невообразимыми, не укладывающимися в сознании потерями оплачивая дурь и трусость бездарного начальства, слишком легко усвоившего подлую мыслишку, что «война все спишет». Подумаешь, сотней тысяч больше или меньше! – дело идет о защите социалистической Родины, до арифметики ли тут, а баб в стране много – еще нарожают...
Всего этого из тыла было не разглядеть. Для ребят предпризывного возраста фронт даже в самые тяжелые месяцы оставался манящей ареной славы и подвигов. Они читали о героях, видели их на экране – веселых, неунывающих, непобедимых, – слышали о них по радио – а вокруг были безрадостные тыловые будни, обезмужичевшие колхозы и переполненные эвакуированными города, очереди, голод, повестки да похоронки...
Будь ребята постарше, они поняли бы, что героические дела совершаются не только на фронте и что неприметное будничное подвижничество их матерей заслуживает едва ли не большего преклонения, чем боевые подвиги отцов и старших братьев. Но они действительно были очень молоды и поэтому ровно ничего героического в жизни и работе тыла не видели – в тылу им было попросту неинтересно, они жили мечтой о фронте, о том самом переднем крае, про который столько написано книг, сложено песен и снято фильмов. И вот теперь их мечта наконец исполнилась!
Им повезло – младшим лейтенантам, прибывшим в полк осенью сорок четвертого года, к началу нашего большого наступления в Венгрии. Война теперь была не та, какой начиналась, да и выглядела совсем по-другому – словно сама природа позаботилась о роскошных декорациях для здешнего «театра военных действий». Сказочно прекрасны были Трансильванские Альпы, одетые в золото и багрянец осенних лесов, и грозно, победно и торжествующе перекатывались по горным долинам орудийные громы, возвещая начало великого освободительного похода в Европу. Сколько неведомых стран лежало там, за этими перевалами, сколько людей с надеждой прислушивалось сейчас к рокоту советских пушек, ожидая скорого уже избавления от долгого ига! Казалось, сбываются самые дерзкие мечты, самые прекрасные сны становятся явью. Мальчики в новеньких лейтенантских погонах жалели лишь об одном: что второй фронт все же открылся и им не придется закончить поход на берегах Атлантики.
