Все, что блестит - Эндрюс Вирджиния (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗

Вирджиния Эндрюс

Все, что блестит

ПРОЛОГ

Ранним вечером, когда солнце только соскользнуло за верхушки кипарисов в западной бухте, я сидела в старой дубовой качалке бабушки Кэтрин, держа на руках Перл, и тихонько пела. Это была старая кейджанская мелодия, которую когда-то напевала бабушка, укладывая меня спать. Я тогда еще была маленькой девочкой с хвостиками, прыгающими по моим плечам, и носилась по полям от берегов болота до нашей хибары на куриных ножках. Закрыв глаза, я все еще могу услышать, как она меня зовет:

– Руби, пора ужинать, детка. Руби…

Но ее голос растворяется в моей памяти, как уносимый ветром дым из чьей-то печи.

Теперь мне почти девятнадцать, и прошло уже три месяца с тех пор, как во время одного из самых ужасных ураганов, пролетевших по бухте, родилась Перл. Деревья, вывороченные с корнем, все еще лежат вдоль дороги, как раненые солдаты, ожидающие, что их вылечат и восстановят.

Наверное, я тоже жду, когда меня вылечат и восстановят. Поэтому и вернулась из Нового Орлеана в бухту. После того как мой отец Пьер Дюма, испытавший чувство огромной вины перед своим братом Жаном, умер от сердечного приступа, на нас четверых обрушилась месть нашей мачехи Дафни. Она невзлюбила меня с того дня, как я появилась на пороге их дома – неизвестная доселе дочка-близнец, существование которой после смерти моей мамы бабушка Кэтрин держала в тайне, чтобы меня не продал мой дед Джек, как он продал Жизель.

Долгое время Дафни с отцом удавалось это скрывать, но, после того как я приехала, им пришлось придумать новый обман: заявить, что меня украли из колыбели в тот день, когда мы с Жизель появились на свет.

Правда же заключалась вот в чем: отец, будучи уже женатым, влюбился в мою мать. Однажды, отправившись на болота поохотиться (отец был заядлый охотник), он встретил мою мать Габриэль. Она, по словам бабушки, отличалась необыкновенной красотой и свободолюбивым независимым характером. Неудивительно, что отец влюбился в нее по уши. Габриэль ответила ему взаимностью. Дафни не могла иметь детей, поэтому, когда моя мать забеременела, мой дед Джек согласился на сделку, предложенную семейством Дюма. Он продал Жизель, и Дафни выдала ее за свою дочь.

Бабушка Кэтрин не смогла простить этого Джеку и выгнала его из дома. Он жил на болоте, как болотная крыса, и зарабатывал тем, что ставил ловушки на ондатру и собирал устриц, а также сопровождал рыбаков и туристов, если бывал для этого достаточно трезв. Перед смертью бабушка взяла с меня клятву, что я поеду в Новый Орлеан и разыщу отца и сестру.

Но жизнь в доме родни оказалась для меня невыносимой. Жизель невзлюбила меня с самого начала, и я чувствовала себя глубоко несчастной и в Новом Орлеане, и в Батон Руж, где мы с сестрой учились в Гринвудской частной школе. Но главное она не могла простить, что ее бывший ухажер Бо Андреа влюбился в меня, и мы стали с ним встречаться. Когда я забеременела от Бо, Дафни отправила меня делать аборт в какую-то ужасную клинику. Но я сбежала оттуда и вернулась в бухту, в свой единственный родной дом.

Бабушка Кэтрин к тому времени уже умерла, а вслед за ней и Джек утонул на болотах, напившись в очередной раз до беспамятства. И я бы с самого начала осталась одна, если бы не мой сводный брат Поль. В ранней юности, еще не зная о нашем родстве, мы были с ним любовниками. Когда я рассказала ему, что его отец соблазнил мою мать совсем еще юной, то навсегда разбила сердце Поля. Он и по сей день отказывается принять эту реальность.

С тех пор как я вернулась в бухту, брат не покидал меня и каждый день просил выйти за него замуж. Его отец владеет крупным креветочным заводом в бухте. Да и сам Поль стал одним из богатейших людей в наших краях, поскольку на его земле нашли нефть.

Теперь Поль строит огромный дом, в котором, как он надеется, мы когда-нибудь будем жить вместе. Он прекрасно понимает, что нам уже не суждено быть любовниками, и все же готов пойти на такую жертву. Его предложение очень соблазнительно. Я потеряла Бо – мою единственную страстную любовь – и осталась одна с нашим ребенком. Вынуждена, как когда-то бабушка Кэтрин, перебиваться случайными заработками: плету корзины, вышиваю одеяла, готовлю суп из стручков бамии – «гамбо» и продаю все это туристам с лотка на дороге. Ничего хорошего в такой жизни нет, и она ничего не обещает моей прекрасной малышке.

Каждую ночь я сижу в качалке, убаюкиваю Перл и размышляю о своем будущем. Я с надеждой смотрю на портрет бабушки Кэтрин, который написала при ее жизни. Бабушка сидит в этой самой качалке на террасе, а в окне, позади нее, – ангельское лицо моей мамы. Обе женщины пристально смотрят на меня, ожидая, что я приму правильное решение.

Как бы я хотела, чтобы они были живы, рядом со мной и подсказали, что делать. Меньше чем через полтора года у меня будут деньги, потому что я вступлю в права наследства, как одна из Дюма. Но сейчас я испытываю одну лишь неприязнь ко всему, что связано с их миром, несмотря на прекрасный дом в Гарден-Дистрикт и на все богатства, которыми я буду владеть. Сама мысль о том, что вновь придется встретиться с Дафни, женщиной, чья красота скрывает холодную и жестокую натуру (ведь это она пыталась однажды упечь меня в больницу для душевнобольных), заставляет содрогаться. Единственное, что я хорошо усвоила, живя в доме Дюма, окруженная слугами и ценными вещами, так это то, что деньги и богатство не принесут счастья, если у вас нет любви.

В этом доме никто никого по-настоящему не любил. Исключением, пожалуй, был отец с его мимолетной страстью к моей матери. Но и это чувство не смогло уберечь его душу. Мрачные тени совершенных им грехов окружали отца до самой смерти. Я пыталась внести в его жизнь хоть немного тепла и счастья, но Дафни и Жизель были слишком эгоистичны и ревностно охраняли Пьера от посягательств «самозванки», «наглой кейджанки», как они меня называли. Теперь обе довольны, что я попала в ловушку своей страсти и осталась одна с ребенком. Семья Бо отправила его в Европу, и Жизель, я уверена, ждет не дождется, чтобы написать мне о его подружках, богатстве и счастливой жизни.

Возможно, мне надо выйти замуж за Поля. Только его родители знают о нас правду и держат ее в глубокой тайне. Все старые друзья моей бабушки Кэтрин верят, что Перл – ребенок Поля. У девочки – цвет его волос, каштановый, глаза, как у нас обоих, – серо-голубые, а ее нежная кожа хотя и бледная, но настолько гладкая и блестящая, что у меня сразу возникла ассоциация с жемчужинкой.

При каждой возможности Поль умоляет меня выйти за него замуж, а у меня не хватает сил заставить его прекратить свои настойчивые просьбы, потому что Поль всегда был мне опорой. Он был рядом, когда родилась Перл, и защищал нас от урагана. Каждый день Поль приносит еду и подарки, ремонтирует что-нибудь в моей хибаре и посвящает нам все свое свободное время.

Будет ли это греховным союзом, если мы официально оформим наши отношения? Ведь брак – это нечто большее, чем просто узаконенный секс. Люди женятся, чтобы любить и поддерживать друг друга. Быть опорой в радости и горести, в болезнях и трудностях, и так до конца – до самой смерти. Поль стал бы замечательным отцом для Перл. Он любил ее как свою собственную дочь. Иногда мне кажется, что Поль действительно в это верит.

С другой стороны, будет ли справедливо лишить его того, чего каждый мужчина ждет и хочет от женщины? Он говорит, что готов пойти на эту жертву, потому что сильно любит меня. Ведь наши католические священники жертвуют земными радостями во имя высокой любви. Почему же он не может? Поль даже грозился стать монахом, если я его отвергну.

«О бабушка, неужели ты не в силах подать мне знак? Ведь при жизни ты обладала такой чудесной и таинственной силой. Отгоняла злых духов, исцеляла людей, которые были так безнадежно больны. Ну подскажи, где мне искать ответ?»

И словно почувствовав мои муки, Перл начинает шевелиться и плакать. Я целую ее мягкие щечки и, глядя на драгоценное личико, думаю о Бо, его красивой улыбке, теплом взгляде, дразнящих губах. Он еще не видел свою дочь. Случится ли это когда-нибудь…