Двери в темное прошлое - Островская Екатерина (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
– Панютин, – и добавил: – С вашим мужем мы немного знакомы.
Помятым он не казался, просто льняной костюм ждал встречи с утюгом.
Карсавин продолжил свой рассказ.
– …Так вот: на закате советской власти у меня должна была выйти первая книга. Мне и тридцати лет тогда не было. Собратья, если честно, завидовали. Коллеги по перу заранее начали книгу хаять. Потом вышла вторая. Но она уже никому была не нужна. Я какое-то время не писал вовсе, потому что надо было бороться за жизнь, за пропитание и прочие необходимые телу вещи. Время шло, с нищетой свыкся и как-то решил снова вернуться к тому, что требовала душа. Стал отсылать творения в новые издательства. А там ведь ни одного знакомого редактора – все девочки какие-то везде на редакторских должностях, шлют мне ответы. И все ответы как под копирку: на вашу рукопись получены две рецензии, по которым нам стало ясно, что это ваши знакомые составляли, потому что таких хвалебных отзывов нормальные специалисты не пишут. Тем более что они вашу рукопись назвали лучшими страницами постсоветской прозы. Но эти страницы они не указали, кроме того, советской прозой мы не занимаемся из-за тематической направленности издаваемой нами литературы. Ответы, кстати, приходили с грамматическими ошибками. И вот я набрался наглости и отправил одну рукопись в американское издательство. Тоже: ни ответа, ни привета. А потом вдруг звонок по телефону, и очень неприятный голос на русском и как будто с деланым американским акцентом начинает впаривать мне, что книгу они готовы издать и мне экспресс-почтой уже отправлен текст контракта на издание. Я сразу понял, что это розыгрыш. Едва сдержавшись, поинтересовался, какой будет тираж. Мне отвечают, что десять тысяч в твердом переплете, а потом в мягком не менее тридцати. Мне надоело кривляться, и я послал шутника трехэтажным. Но на следующий день принесли экспресс-посылку с контрактом. Я подписал и отправил обратно. Книжка вышла на английском языке, разумеется, потом вторая. Потом появились обо мне в западной прессе статьи, что я поднял постмодернизм на новую высоту, что я выражаю чувства потерянного поколения и тому подобное. И тут как посыпались мне предложения от наших издательств! Но я пришел к Вите Буховцеву, который однажды мне дал в долг и не требовал отдачи, подписал с ним договор на все, что когда-либо напишу.
– Так все и было, – подтвердил издатель, – в свое время я пришел домой к Ване, с которым в ту пору не был даже знаком, хотел попросить у него право переиздать ту самую первую его повесть, которая называлась «Да пошли вы все…». Ваня сидел и пил пиво, предложил мне присоединиться. Я спросил, с какой радости пьем, и он ответил, что от него только что ушла жена, о чем он мечтал все семь лет их брака. Пили мы с ним пиво, потом водку, а я, если честно, убежденный трезвенник. Уснул тогда почти сразу за столом, а утром наш будущий классик проводил меня на метро и попросил тыщу баксов. Это было в те времена, когда тысяча была тысячей, мое издательство горело синим пламенем, а у Вани на Западе еще не вышло ни одной книги.
– Господа, – объявил Вадим Катков, – вы все только что выслушали рассказ о настоящей мужской дружбе. А вообще мы тут хотели обменяться историями, как каждый из нас дошел до жизни такой. То есть до жизни в этом поселке. Про себя я скажу следующее. Я всю жизнь, сколько себя помню, пишу стихи… Или пытаюсь писать. И, скорее всего, меня ждали прозябание и нищета. Пушкин из меня в любом случае не получился бы. И вдруг я подумал: ведь у меня почти законченная музыкальная школа по классу баяна. А почему бы не спеть? Голосом я не вышел, и что мне оставалось? Только то, чем занимаюсь сейчас. Так я обманул судьбу, и теперь я здесь.
Окатыш посмотрел на Валентина, очевидно, призывая и его к такой же откровенности. Но тот молчал.
Зато начал говорить сидящий в кресле мужчина в мятом льняном костюме.
– Со мной еще проще. У меня банковское образование, я хороший специалист, и потому, когда учредители банка «Ингрия» искали руководителя для своей финансовой организации, выбор пал на меня. До сих пор оправдываю надежды серьезных людей.
– А почему ваш банк так называется? – спросила Марина. – Просто я любительница истории и немного знаю про эту республику.
– Удивительно, – воскликнул банкир, – никто мне такого вопроса прежде не задавал. Просто наш самый большой учредитель родом из здешних мест. Из поселка Куйвози, если точно, он-то и помог Олегу Хепонену приобрести этот участок, на котором стоит наш поселок. Место, как вы сами понимаете…
– Погодите, – остановил его издатель Буховцев, – я все равно ничего не понимаю. Какая республика, что за Куйвози?
– Сто лет назад, в девятнадцатом году, – стала объяснять Марина, – жители пяти деревень, которые нас как раз окружают, и беженцы из других деревень собрались на народный сход в деревне Куйвози и объявили о создании своей собственной независимой светской парламентской республики Северная Ингрия. Это было сделано в ответ на репрессии, которым подвергли некоторых жителей. Естественно, советская власть двинула на них свои войска. Их встретили ополченцы. Бои были кровопролитные, и Красная армия отступила с большими потерями. Финляндия предложила новой республике помощь, но граждане Ингрии от нее отказались. Целый год… даже больше существовала народная республика. У нее были свой герб, свое государственное знамя, гимн, своя валюта, система налогообложения, свои законы и свой суд. Они выпускали свои почтовые марки, цены на которые сейчас просто астрономические. Даже свой военный флот у них был: к республике присоединились приладожские деревни, рыбаки установили на своих шхунах пулеметы и стали охранять морские рубежи нового государства. К сожалению, продержалась республика недолго. Часть жителей ушли в Финляндию, живут они там компактно и финское гражданство не принимают, считая себя гражданами давно не существующей Северной Ингрии.
– Именно так, – подтвердил банкир, – хочу только добавить, что граждане Северной Ингрии очень трудолюбивы и рачительны. А главное, они умеют выгодно вкладывать свои капиталы.
Он замолчал и посмотрел на мужа Марины.
– А теперь, уважаемый Валентин Минаевич, расскажите, как вы стали владельцем известной немецкой марки производителей мебели.
– Сам не пойму, – ответил Лужин, – просто заключил договор с владельцем немецкой фабрики на поставку древесины, потом добился от него согласия на производство кухонной мебели в России. Дело пошло. А потом господин Ленц предложил мне обменяться нашими акциями и заключить договор, по которому каждый в случае смерти партнера наследует его акции, чтобы фирма не была распродана и не перекуплена конкурентами. Господин Ленц был в летах, но собирался жить очень долго. Он занимался яхтенным спортом, горными лыжами, не курил и не пил… Но человек предполагает, как говорится, а бог располагает. Несколько лет назад яхта, на борту которой были господин Ленц и его жена, попала в шторм. Обломки яхты выбросило потом на берег. А тела так и не были найдены.
– Печально, – сказал банкир.
– Он был очень хорошим и приветливым человеком, – дополнила рассказ мужа Марина.
И вздохнула.
– Шашлыки, – закричал Карсавин, – мы совсем про них забыли!
Он ринулся к мангалу, а издатель, позвав в помощь банкира, начал вытаскивать из беседки раскладной стол. Потом на этот стол принесли блюдо с шашлыками и тарелки с закусками. Валентин поставил на него принесенную бутылку, которая оказалась на столе не единственной.
– Надо же! – удивилась Марина. – А меня уверяли, что здесь все жители трезвенники. А я уже встретила двух любительниц пива.
– Наверняка это были Любаша с Виолеттой, – предположил банкир, – это жены моих заместителей. Но это они так пижонят, чтобы продемонстрировать свое единение с народом. Пиво, насколько мне известно, обе переносят с трудом, предпочитая, как и мы сегодня, благородный виски. Люба – бывшая балерина, а Виолетта – врач-диетолог.
– Лучший виски, что я пробовал в жизни, делают как раз в Куйвози, – подключился к разговору писатель, – зовут умельца Васей, и как ему это удается, непонятно: в дубовых бочках он свой товар не выдерживает, а привкус хереса в его продукте все равно имеется. Можно завтра к нему сгонять и взять на пробу.
