Розы тени - Резанова Наталья (читать книги полные .txt) 📗
Но прав был Маэль, а не леди Брид. Коронация Мак Бетада была слишком давно, и все успели позабыть, как она происходила. А Лулах был коронован в спешке, и без соблюдения всех должных обрядов.
Пора было сделать свой ход.
Рядом с Маэлем стоял Мак Дафф, глава клана Файф. Они был одним из самых яростным противников Мак Бетада и не воспрепятствовал убийству Лулаха. Но между ним и Маэлем не было доверия. Тот, кто причастен к гибели двух королей, не побоится и третьего. А Файф – человек могущественный. Значит, надо сделать его своим союзником.
– Наш храбрый родич! – обратился к нему Маэль Колум, громко, чтоб все слышали. – Кому, как не тебе принадлежит право возложить венец на голову короля! И да сохранится это право за твоими потомками, и да не будет власть Ард Ри законна, если его не коронует глава клана Файф!
На мрачном лице Мак Даффа медленно, очень медленно появилась улыбка.
– Да будет так, – хрипло сказал он.
Глупец, – подумал Маэль Колум. Он только что лишил своим согласием права на корону себя и своих потомков.
Мак Дафф принял корону у епископа и возложил ее на голову Маэля. Потом взял его за руку и подвел к Камню Судьбы. Когда Маэль сел на камень, Мак Дафф провозгласил:
– Живи, Маэль Колум! Теперь ты – наш король!
И все собравшиеся подхватили этот клич.
Хорошо, думал Маэль Колум, – но недостаточно. Он только что перетянул на свою сторону Мак Даффа, но есть и другие. Что там было насчет подражания английским обычаям?
– Соратники мои, – сказал он, когда наступила тишина. – Я решил ввести в Альбе титул графа. И даю его всем, кто поддержал меня.
На сей раз радостный клич был еще оглушительней.
– Не беспокойтесь, господа, – с улыбкой сказал король. – При мне все будет, как при Мак Бетаде.
Песни бедного Тома
Шел дождь. И в окрестностях аббатства святой Марии, и над Касневиддом, и над Монмутширом. Ветер и дождь по осени в Уэльсе – дело обычное, но даже в ноябре порой стоят погожие и ясные дни. Однако в этом году осень выдалась особенно сумрачная и дождливая. Многие сетовали, что из-за этого – сплошные убытки, другие же считали, что из-за дождей дороги размыло, и значит, врагам сюда не добраться. Впрочем, военные действия, терзавшие Англию, не затронули южный Уэльс.
Человеку, стоявшему на берегу реки, не было дела ни до несчастий землепашцев и купцов, ни до опустошительной войны. Он просто об этом не знал. По реке проплывал корабль, и он не мог оторвать от него взгляда. Эта была всего лишь речная грузовая барка, но за хлещущими струями дождя человеку чудилось нечто иное. Что – он тоже не знал. Он вообще мало что осознавал.
Человек был бос и облачен в поношенную рясу, но вряд ли кто-нибудь принял бы его за монаха – скорей за нищего, получившего такую одежду из милости. Не было при нем ни креста, ни четок, одежда не подпоясана. Голову и плечи вместо капюшона прикрывала старая рогожа. Волосы и бороду, когда-то ярко-рыжие, а теперь потускневшие, обильно пробила седина.
Глядя на барку на реке Уай, он что-то невнятно бормотал. Временами эти звуки напоминали мычание, или пение, если не обращать внимания на прорывавшиеся в нем непонятные слова – что то вроде «фи, фо, фум». Но когда рогожа промокла, и вместе с отсыревшей одеждой прилила к телу, он вздрогнул и пожаловался в пространство:
– Бедному Тому холодно!
Никто не услышал этой жалобы, никто не ответил. Человек повернулся и потрусил по траве, почерневшей и пожухшей, в сторону аббатства.
Привратник пропустил его беспрепятственно – привык, что он приходит и уходит, когда хочет. Рыжий в рогоже ходил свободно почти везде. Конечно, в настоятельские покои, в ризницу или сокровищницу никто б его не допустил, но зачем туда соваться, когда есть кухня, хлев, огород и амбары?
Он миновал все эти привычные места и прошел к гостевому дому – тот размещался как раз за покоями настоятеля. Это было солидное строение с собственной трапезной. Чтобы попасть туда, надо было пересечь ingressus – прихожую с помещением для прислуги, и здесь он двигался с осторожностью – тут, бывало, попадались люди, в отличие от монахов, его не знавшие, могли прогнать прочь и даже побить. Но ему повезло – там было тихо, обитатели спали либо ушли. Никого не было и в зале. Со стола после утренней трапезы успели убрать. Но человек не хотел есть, он хотел согреться. Здесь был большой очаг – единственный в здании. Однако очаг был холоден. Его должны были затопить позже, к обеду – ведь за едой следовало душеполезное чтение. Темнело теперь рано, особливо при таком дожде, а очаг служил также источником света.
За трапезной располагались собственно покои для гостей – caminatae cum lectis. Они были устроены так, что обогревались от того же очага, и вообще отличались большим удобством. Оттуда доносились голоса, и человек, движимый любопытством, подошел к полуоткрытой двери. Читали по- латыни, но он привык к звучанию этого языка.
– «… младшая дочь Кордейла, понимая, что отца покорили лживые уверения старших сестер, пожелала его испытать и порешила ему ответствовать иначе, чем те: «Существует ли где, отец мой, такая дочь, которая могла бы мнить о себе, что она любит отца более, чем отца? Ведь ты стоишь столько, сколько заключаешь в себе, и столько же любви я питаю к тебе».
Проставленный магистр Груффид ап Артур приехал в аббатство из Касневидда, который саксы называли Ньюпортом, где жил в последние годы. Он вернулся в родной Уэльс, когда Оксфорд, в коем он возглавлял монастырскую школу, оказался в сердце военных действий. С тех пор, как вышли в свет и распространились по всей Британии «Пророчества Мерлина», любой город в Уэльсе рад был дать приют столь знаменитому ученому. А в аббатстве переписывали книги магистра – и «Пророчества Мерлина», и снискавшую не меньшую славу «Историю королей Британии». Последняя, впрочем, в своем нынешнем состоянии не удовлетворяла магистра Груффида, и он работал над новой версией. С ней он и знакомил своего здешнего ученика, брата Мадока из Эдейрна.
– «… взяв с собой дочь, Леир переправил в Британию множество собранных в Галлии воинов, и, сразившись с зятьями, одержал над ними верх. Затем, восстановив свою власть над всеми своими былыми подданными, он на третий год умер. А Кордейла, дочь Леира, взяла в свои руки бразды правления». – Брат Мадок закончил читать. – Прекрасно, просто прекрасно. Сравнимо с лучшими страницами твоей летописи, высокочтимый учитель. Но…
– Тебя что-то смущает?
Как всякий автор, магистр Груффид жаждал критики в свой адрес – но лишь такой критики, которая бы его устроила.
Бенедиктинец отошел от пюпитра, погрузив порядком замерзшие пальцы в широкие рукава.
– Не знаю, как выразить… Если соответствия другим историям, которые блестяще изложены тобою – о короле Артуре, о Кимбелине, не говоря уж о Мерлине – мы находим в сочинениях Гильдаса и Ненния, а также славнейших бардов древности – Талиесина и Анейрина…. но Леир? История сообщает о нем ничего, кроме имени.
