Морозный ветер атаки - Тамоников Александр (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Пулеметчик повалил человек восемь, потом сам свернулся, стал истекать кровью. Кричал, махал руками молодой несмышленый политрук, призывал бойцов в контратаку. Поднялись все, кто уцелел на переднем крае, бросились врукопашную. Но сил было мало, немцы взяли численным перевесом.
Танки входили в город. Бились смертным боем, кровь текла рекой. Рота капитана Быстрова почти сплошь была укомплектована добровольцами. Энтузиазма хватало, но боевой опыт отсутствовал.
Противник обходил с левого фланга, но залег, встретив плотный огонь из «ППШ». В рукопашной красноармейцы не блистали, умирали много и мучительно.
– Отходим! – кричали выжившие командиры.
Рота Быстрова полегла почти полностью. В живых осталось десятка полтора – оборванные, окровавленные, многие потеряли шапки, кто-то даже сапог. Они бежали в тыл под прикрытием пулемета, растекались по участкам частного сектора.
Встали танки, залегла пехота, улица Островского подверглась новому минометному обстрелу. Дорога превратилась в вереницу воронок и кровавых луж. На соседней улице еще держались, там стоял неимоверный грохот, в дыму перебегали фигурки солдат в длинных шинелях.
Танк перевалил через наспех вырытый окоп, полз к плетню. Доски и брусья встали дыбом, когда он наехал на преграду. Разбилось окно в избе, красноармеец выбросил противотанковую гранату. Она взорвалась под гусеницей – трак уцелел, хотя и стал искореженным. Танк сменил направление, стал, как бык, бодать избу. Он подмял под себя крыльцо, выдавил стволом входную дверь, продолжал наезжать. Избушка затрещала, посыпались бревна. Машина, окутанная дымом, въехала внутрь, ломая перегородки между стенами. Затрещали стропила, стала проседать и распадаться крыша, накрыла танк. Но с обратной стороны он не выехал – прогремел еще один взрыв, разлетелись ошметки деревянных конструкций. Дым повалил такой, словно там сожгли гору резиновых покрышек…
Остатки роты Быстрова пытались удержать рубеж. Пятнадцать бойцов засели за баррикадой из металлолома. Сам Быстров, крепко контуженный, шатался, держась за голову. Его пытались утащить за баррикаду, но вражеская пуля опередила, и капитан скатился на землю.
Немцы крались вдоль заборов, осторожно перебегали. Заработал пулемет «МГ-34», установленный в начале улицы. Он крошил ржавое железо, падали красноармейцы, прильнувшие к баррикаде, – отваливались один за другим, обливались кровью. Выжившие побежали по улице в сторону центра, но только двум или трем удалось спастись от губительного огня…
Улица была свободна, солдаты противника выбежали на дорогу, устремились к центру. Их собралось не меньше пяти десятков. С окраины подходили танки. Момент создался опасный – еще минута, и немцы могли прорваться.
Фланговая атака резервной роты капитана Лядова была стремительной и внезапной! Со второго этажа потрепанного здания открыл огонь «максим». В тылу немцев загрохотали взрывы – специально снаряженное отделение забрасывало гранатами танки. Из переулков, выходящих на дорогу, с громовым «ура!» посыпались красноармейцы, бросились на фашистов.
Немцы оторопели. Расклад был явно не в их пользу. Да и взбешенные русские солдаты – явление не для слабонервных! Толпа набросилась на врага, смяла, растерзала. Уцелевшие пустились наутек.
Вырвался вперед капитан Мошляк собственной персоной – нездорово возбужденный, в расстегнутом полушубке, он тоже кричал, размахивал пистолетом, стрелял вдогонку убегающим гитлеровцам. Его обгоняли здоровые длинноногие бойцы – волна катилась по улице. К деморализованным немецким пехотинцам подтянулось подкрепление, но оно уже не могло переломить ситуацию. Наши пулеметчики расстреливали пехоту в упор, отбрасывая ее за горящие танки.
Это была пусть маленькая, но – победа. Она досталась колоссальной ценой, и радость была недолгой. Проезжая часть была завалена телами своих и чужих солдат. Красноармейцы занимали опустевшие окопы, подтаскивали пулеметы и противотанковые ружья. Снова повалил снег. Погода словно издевалась! На улице Ленина все еще шел бой.
– Лядов, держите эту улицу! – прохрипел Мошляк. – Занять оборону, врага не подпускать! Один взвод отправить на улицу Ленина, пусть помогут хлопцам! Если там прорвутся, то нам всем каюк… Шубин, мать вашу, а вы что тут делаете?! – взревел майор. – Я кому сказал, сидеть в резерве!
– Виноват, товарищ майор, – насупился Глеб. – Ну, в угол поставьте. Или под трибунал отдайте. Наши тут гибнут, а мы сидеть должны и чай пить?
– Именно! – взревел майор. – Без тебя справятся! Уводи своих людей к чертовой матери! Находиться при штабе!
Так всегда кажется – без тебя не справятся! Именно без тебя, поскольку твое участие – тот переломный момент, что отделяет поражение от победы. Кто они все без тебя? Ноль без палочки!
Разведчики неохотно выходили на дорогу, строились. На севере снова разгорелась перестрелка, бойцы отворачивались, смотрели под ноги. Приказ майора никому не нравился, пусть в нем и был смысл. Да хоть два смысла!
Взвод потащился в город. Обернулся ефрейтор Гончар, глухо выругался. Недосчитались рядового Червигу, уроженца украинской Полтавы, – подставился боец под шальную пулю. Бледное лицо накрыли шапкой, тело оставили вместе с остальными – прибудет похоронная команда, увезет. Не хоронить же товарища отдельно от других.
За спиной разгорелся бой, немцы снова полезли. Танки отошли к лесу, пехота залегла в поле, позиции сводного отряда подверглись массированному минометному обстрелу. Люди прятались, прикрывались телами убитых, каждую минуту кто-то умирал или получал тяжелое ранение. Это безумие продолжалось уже несколько часов. Пехота шла на штурм, откатывалась. Снова шла как ни в чем не бывало. Таяли силы защитников города. Все труднее становилось доставлять раненых в тыл. Погибли четверо санитаров из восьми.
В какой-то момент защитники дрогнули, стали отходить. На улице Ленина происходило то же самое. Майор Мошляк отправил гонцов с приказом: отойти на пару кварталов и закрепиться. Особое внимание уделять флангам. Боеприпасы подходили к концу, но батальон держался. В минуты затишья собирали боеприпасы у мертвых.
Сидеть на месте было невыносимо. Звуки боя приближались. Снова двинулись танки, но далеко не прошли. Две машины подбили гранатами, они перекрыли проход остальным. Немцы пытались зацепить поврежденную технику тросом, но это закончилось лишь бессмысленными потерями. Пехоту отсекли автоматным огнем.
В какой-то момент в штаб нагрянул Мошляк, дико уставший, но возбужденный.
– Пока еще держимся, лейтенант… Все командиры рот выбыли из строя, представляешь? Быстров, Лядов, Репнин… Кружилин жив, но ему чуть руку не оторвало… Политруков тоже повыбило… И почему мы с тобой еще живы, не знаешь?
– Так в тылу не умирают, – буркнул Глеб.
– Есть работа для твоих героев, – порадовал комбат. – Высылай дозоры во фланги – за пределы городской черты. Кожей чувствую – немцы в обход пойдут. Не могут взять в лоб, обязательно хитрить начнут. А если прорвутся на фланге, то нам определенно хана. Скоро вечер, пора подумать, как дальше жить будем. Продержались несколько часов – и то хлеб. Уяснил задачу?
Западные окраины внушали беспокойство, особенно улица Первомайская, застроенная двухэтажными бараками. Местность за городом была безбожно изрезана, там можно незаметно подвести хоть стадо слонов.
Пока бездельничали, хозяйственный Уткин, до войны трудившийся завгаром, навестил гараж местного исполкома, где нашел вполне пригодные пикап «ГАЗ-4» и полуторку с отвалившимся бортом. Топливо в баках отсутствовало, но нашлись канистры с бензином, и горючее быстро залили в баки. Заводить автотранспорт пришлось без ключей, но Уткин и тут справился. Еще и посмеивался – мол, живы будем, покажу вам еще пару-тройку трюков.
Трех человек Шубин отправил на восток, где за городом простирались бескрайние поля и практически не было дорог. Трое покатили на Первомайскую.
Бой утих, немцы приходили в себя после взятия очередного квартала, подтягивали последние резервы.
