Дорогой враг - Каллихан Кристен (книги онлайн полностью бесплатно .txt, .fb2) 📗

Глава четвертая

В жизни случаются моменты, когда все вокруг как бы замедляется, чувства притупляются, а вы будто наблюдаете за всем со стороны.

Сейчас один из таких моментов. Я окидываю взглядом всю комнату – раздвижную стеклянную стену, из которой открывается вид на океан; встроенные шкафы с золотой статуэткой «Эмми»[6], стоящей среди различных книг и декоративных предметов; массивный стол, заваленный книгами, бумагой и посудой; и его.

От нахождения с ним в одной комнате по всему телу распространяется зуд, который не проходит.

Он сидит за своим столом, повернувшись ко мне лицом и уставившись на меня так же, как я на него. Я рассматриваю Мейкона: его большое мускулистое тело – в поразительном физическом состоянии. И замечаю выделяющиеся детали, которые поражают меня.

– Ты выглядишь ужасно, – выпаливаю я.

Его глаза останавливаются на мне, и на мгновение я снова становлюсь семнадцатилетней. Эти глубоко посаженные глаза цвета какао под черными бровями. Когда Мейкон был ребенком, в его глазах, обрамленных длинными закрученными ресницами, сияла глубина, отчего они выглядели ангельскими и милыми. Теперь он напоминает архангела из Ветхого Завета, в глазах которого пылает презрительность и гнев – и этим взглядом он поражает грешников.

– Ну, здравствуйте, мисс Делайла Бейкер, – протягивает Мейкон.

– Прости. – Я заставляю себя улыбнуться, отчего лицо выглядит натянутым. – Это было грубо с моей стороны.

Он лениво машет рукой.

– Нет-нет, продолжай. Прошло много лет с тех пор, как кто-то оскорблял меня в лицо. Я бы сказал, около десяти лет.

– Наверняка я не единственная, кто оскорблял тебя за все то время.

Большие пухлые губы Мейкона, окруженные теперь такой густой щетиной, что та почти похожа на бороду, растягиваются в полуулыбке.

– Возможно. А возможно, и нет. – Он пожимает плечом. – И я правда выгляжу дерьмово, так что…

На самом деле это не правда. Он все тот же Мейкон, безжалостно красивый и обладающий чрезмерной харизмой для одного человека. Просто на его теле много травм, и он сидит в инвалидном кресле. Вся его левая нога от колена до ступни в гипсе. Его правое запястье обмотано полимерными повязками. Волосы коротко подстрижены, почти как у военного, но это также подчеркивает четкие черты его лица и то, что на его правом, слегка опухшем, глазу красуется черно-синий синяк. Различные царапины портят его загорелую кожу, а на правой брови приклеена полоска хирургического пластыря.

– Что с тобой случилось? – я прохожу дальше в комнату.

– Автомобильная авария. Сломанная малоберцовая кость, вывихнутое запястье, два ушибленных ребра и рана над глазом, если быть точным. – Похоже, он находит свой список травм забавным, я же нет.

– Мне жаль. – И это правда. Какая бы между мной и Мейконом не была вражда, мысль о нем, окровавленном и с переломами, вызывает озноб.

Он оглядывает меня неторопливым, раздражающим взглядом. Его внимание задерживается на моих губах, и на его лице снова появляется ухмылка.

– Однажды подруга сказала мне, что когда женщина красит губы красной помадой перед встречей с мужчиной, то на это есть две возможные причины. Либо она хочет, чтобы тот ее трахнул, либо же хочет сказать ему катиться к черту.

Меня передергивает от слова «трахнуть» и того, как оно звучит из уст Мейкона: чувственно и горячо. Обычно, если человек, с которым у меня деловая встреча, использовал бы это слово при мне, я бы развернулась и ушла. Однако это Мейкон. Мы проклинали друг друга миллионы раз – но ни разу с таким подтекстом.

Жар приливает к щекам, и я понимаю, что пялюсь на него.

– Мы оба знаем, что в твоем случае это последний вариант.

– Учитывая, что ты пришла одна, я бы пересмотрел твой тон, Картофелька.

Мне хочется огрызнуться в ответ так сильно, что губы дергаются. Но он указал на ужасную правду о ситуации. Сэм здесь нет. И я облажалась. Но я не могу проявить слабость.

– В тот день, когда я решу заняться сексом, чтобы выбраться из щекотливой ситуации, я тут же выброшусь за борт.

– А я и не предлагал. Пожалуй, тебе стоит начать объяснять, почему ты пришла без Сэм. – Он указывает на стул перед столом. – Присаживайся.

Часть меня все еще зациклена на мысли, что Мейкон будто подшутил надо мной, предложив заняться проституцией. И к собственному ужасу, я представляю, как обхожу стол и задираю юбку, чтобы оседлать его мускулистые бедра. Что бы он сделал? Оттолкнул бы меня или притянул ближе? Обнял бы крепко? У него широкие ладони и длинные пальцы. Мое лоно сжимается при мысли о его пальцах, проникающих в меня и медленно трахающих.

Господи, Ди. Возьми себя в руки. Ты ненавидишь этого человека.

Но у меня никогда не было секса из ненависти. Горячего, потного, гневного секса. Ненавижу думать о сексе с Мейконом. Хм… я могла бы оставить его измотанным и стонущим, а затем встать и уйти.

Груди становятся чувствительными под топом, и я стискиваю зубы. Думать о Мейконе в сочетании с сексом – все равно что напрашиваться на погружение на дно глубокого болота. Как и попасться на его игры разума. Он всегда использовал грубые намеки, чтобы вывести меня из себя. Он бы лопнул от смеха, начни я приставать к нему. А мне точно пришлось бы броситься со скалы.

Расправив плечи, я пересекаю комнату, прекрасно осознавая, что покачиваю бедрами и стучу каблуками. Ловлю взгляд Мейкона, наблюдающего за мной. Я веду себя откровенно сексуально, но в этом и кроется сила. Женщина всегда может выбрать, когда воспользоваться этой силой. И я определенно использую ее сейчас. Если моя помада кричит «Отвали», то мое тело говорит: «Вот что ты упустил, и ты ни капельки не запугал меня». Мелочно? Возможно.

Приятно? Определенно.

Но не разумно. Я даю себе еще одну мысленную пощечину, дабы перестать делать глупости.

Когда я сажусь и скрещиваю ноги, лицо Мейкона остается бесстрастным.

– У меня не получилось ее найти, – говорю я без предисловий.

– Понятно.

– Я понимаю, некрасиво вышло…

– Так оно и есть.

– Но она никогда… – Черт. Никогда что? Не крала что-то раньше? Сказать это наверняка я не могу. Никогда не покидала город? Это она делала, я точно знаю. Причем много раз. Меня тошнит. – Если Сэм посадят в тюрьму, мама этого не переживет.

Мейкон сжимает губы так, что те белеют в уголках.

– Моя мама умерла. Все, что у меня от нее осталось, – это часы.

Мой голос наполняется сочувствием и становится мягче.

– Я знаю.

Это случилось летом, когда моя семья переехала в Калифорнию. К тому моменту, когда мы получили известие о смерти миссис Сэйнт от аневризмы[7], ее уже похоронили. Это был единственный раз, когда мне стало по-настоящему жаль Мейкона и я добровольно подписала открытку, которую послали мои родители.

Напряженное выражение лица Мейкона пробуждает во мне желание сказать несколько слов утешения. Но он говорит прежде, чем я успеваю открыть рот.

– Сэм тоже это знала. Но это не помешало ей украсть часы.

Яма становится все глубже. А я вот без лопаты.

– Я знаю. Мне жаль. Правда жаль. Но если бы ты мог дать мне больше времени на…

– Нет. – В его слове, как и в его взгляде, чувствуется решительность.

– Я уверена, что рано или поздно смогу…

– Нет, Картофелька. Даже ради тебя.

Я моргаю. Даже ради меня? Когда он вообще делал что-то ради меня?

Мейкон бросает на меня понимающий взгляд.

– Возможно, мы и ненавидели друг друга, но наши отношения всегда были интересными. Это тоже что-то значит, учитывая, насколько скучным был наш городок.

Раз он так говорит. Я бы предпочла ударять его по здоровой ноге каждый раз, когда он называет меня Картофелька.