Летняя практика - Зайцева Мария (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt, .fb2) 📗
Серега посмотрел в лицо приятеля, сплюнул.
– Дебил ты… Нахуй было брать вообще? Только девчонку мучишь и сам мучишься.
– Заткнись, знаток, бля…
Данил опять непроизвольно поморщился. Очень жалко это прозвучало. По-детски.
Он себя вообще по-детски ведет. Как идиот неполноценный. Особенно на фоне Лены.
Вот она, блядь, взрослая. Если решение принимает, то идет до конца.
Так решительно его выбросила из своей жизни. По-взрослому. Круто.
Он не поверил сначала.
Реально не поверил, когда она отказалась с ним ехать. Психанул. Попробовал надавить.
Она же слабая, легко поддавалась всегда его напору. А тут ни в какую.
Потом попробовал договориться. Решить вопрос.
Какая, бля, работа? Это у нее работа? Да ну нахер! Какая ипотека? Да смешно же, все решаемо!
Сына тоже можно пристроить. Ведь жил же он где-то все это время? Вот и дальше поживет.
Последнего озвучивать не стоило. Это он позже понял.
А тогда охерел просто, наблюдая превращение нежной и податливой, жадной до секса и до его тела Леночки в бешеную бабу.
Заработал по морде.
Был послан нахер.
Обиделся до глубины души.
И пошел, куда послала. С твердым намерением проучить эту сучку. Показать, кто есть кто.
Плюнул, злобно оскалившись, сел на своего зверя и рванул в клуб, где нажрался и долго изливал душу попавшему под горячую руку Серёге.
А потом отправился завершать ночь с случайной бабой.
Потому что хватит.
Потому что нехер.
И на следующий день, мучаясь головной болью, глядел на незнакомую бабу в своей постели чуть ли не с отвращением. Он мало того, что ни хера не помнил, что с ней делал, так ещё и даже особенного послесексового расслабона не чувствовал.
Только омерзение.
Поискал презерватив, нашёл, порадовался, что вчера с ума окончательно не сошёл все – таки.
И вечером начал серьёзную подготовку к поездке. Пока суть да дело… Лена не дура все же, взвесит ситуацию, обдумает.
И согласится.
Подуется немного и прибежит. Сама. Она же по нему, как кошка, с ума сходит. Не сможет долго морозиться.
Через два дня он начал беспокоиться. Лена не звонила, никак не проявлялась. Может, случилось что?
Он приехал к дому, пропас её.
Издалека, так, чтоб не видела.
Лена не выглядела расстроенной. Шла себе, с мальчишкой лет шести, тёмноволосым и крепеньким, совершенно на неё не похожим, улыбалась.
Нет, не выглядела расстроенной. Довольной выглядела.
Данил скрипнул зубами. Дождался, пока зайдут в подъезд, и свалил.
Не скучает, значит. Не думает. Живёт, как раньше. Как будто не было ничего. Как будто его не было. И этих каникул летних не было.
Данил с трудом сдерживал злость.
На себя.
Какого хера? Ну как щенок ведь!
На ситуацию. Глупую, мелодраматичную до невозможности.
На неё.
На неё больше всего. Сучка, вот сучка!
Да как она может быть такой спокойной, такой довольной, такой… Сексуальной. Без него.
На следующий день ноги сами принесли его к её дому. Он залез на сайт школы, выяснил расписание. Она сегодня должна закончить в час.
Поставил байк на видном месте, облокотился. В конце концов он не собирается её караулить, как зверь.
Просто надо поставить точку. И забыть.
Лена увлеклась разглядыванием чего-то у себя в сумочке, поэтому заметила его не сразу.
Остановилась, видно собираясь с силами.
И пошла навстречу.
Он смотрел, как она идёт, цокая каблучками. Строгий костюм. Аккуратная прическа. Очень спокойная. Очень решительная. Очень сексуальная.
– Привет. – Голос сухой и строгий.
Бля, а он завёлся ведь.
Интересно, сколько литров спермы надрочила на её строгий образ школота?
Она и сама не знает, насколько сложно с ней просто стоять и разговаривать.
– Привет. В дом пригласишь?
– А стоит?
– Ну… Может и нет… Я смотрю, соседки вон повыползали…
Лена растерянно оглянулась, поджала губы.
– Данил… Ну зачем ты приехал?
– Поговорить хотел. Узнать, как дела.
– Данил… – Лена подошла ближе, мягко положила руку на его предплечье. – Не надо, Данил. Не надо.
Она развернулась и все так же решительно пошла прочь.
А Данил смотрел ей вслед, ощущая как её прикосновение жжёт через рукав мотоциклетной куртки, и чувствуя, как затапливает, разливается через край, неконтролируемая злость, мешая оценить нормально ситуацию, толкая на необдуманные поступки.
Если б рядом в этот момент по недоразумению оказались люди, неплохо его знающие, то уже по выражению лица поняли бы, что надвигается тотальный пиздец. И сваливать с линии обстрела надо как можно быстрее.
Лена вскрикивает тихо от неожиданности, когда он разворачивает её за локоть возле двери, смотрит в глаза, слегка расширенные и испуганные. И этот испуг, а ещё таящееся в глубине жадное тёмное предвкушение, так легко прочитываемое им, окончательно сносят уже основательно поехавшую от злости крышу.
Данил уже мало что соображает, все силы направляя на то, чтоб сдержаться. Чтоб не накинуться на неё прямо в подъезде.
Вынимает ключи из ослабевших рук, открывает дверь, заталкивает Лену внутрь.
История повторяется, да? Только страшнее и больнее. Пронзительнее.
Лена, как и в прошлый раз, не сопротивляется.
А может, он просто не замечает.
В любом случае, думать он будет потом. А сейчас он только чувствует.
Голод.
Оказывается, он дико голоден. Как зверь, готов сожрать её всю, целиком. Это понимается только рядом с ней. Потому что, коснувшись, остановиться невозможно.
Боль.
Её тело горячее под его руками, он обжигается, касаясь, сжимая, направляя, и удовольствие от боли нереальное.
Сладость.
Её губы, её кожа, её дыхание… Её сбивчивый, упрашивающий одуматься, шепот:
– Даня, зачем? Даня… Ну это же ничего не решит…
Всё это такое сладкое, такое манящее, что хочется вгрызться в эти губы, прикусить эту кожу, поймать это дыхание.
Что он и делает, отвечая на еле слышную сладкую прерывистую мольбу злобным и окончательным:
– Похуй.
Лена больше ничего не говорит, а, может, он уже просто не слышит?
Тряпки рвутся легко, как бумажные, Данил не может отказать себе в удовольствии провести обеими руками от плеч до выступающих косточек таза, по звериному, на осязательном, тактильном уровне оживляя воспоминания о её коже, о подрагивающих под его пальцами мышцах живота.
И не выдерживая, и срываясь окончательно в диком желании ощутить её всем своим телом, сразу, полностью.
Лена вздрагивает и закусывает губу, когда он дёргает её на себя и резко входит. Выгибается, так сладко-мучительно, и тоже не сдерживается больше, стонет, поддаваясь, как всегда поддаваясь его напору.
Он движется медленно, неторопливо, желая продлить, прочувствовать как можно полнее её, обстоятельно ответить на все касания, на все поцелуи, на каждый вздох, каждый стон.
И как можно глубже заглянуть в омут глаз.
Найти там ответ на свой вопрос, свое невысказанное предложение.
Но Лена отворачивается. Занавешивается ресницами. Прячется. Даже сейчас – прячется.
И Данил снова звереет.
И наращивает темп, уже не спрашивая – наказывая. Заставляя смотреть в глаза. Не отворачиваясь. Заставляя дать ответ.
Легко шлепает по щеке, глаза женщины от неожиданности распахиваются сильнее, губы дрожат, но он ловит эту дрожь поцелуем, переплавляя обиду в болезненное наслаждение.
Это особый вид кайфа, звериный, ощущение полного подчинения, ощущение своей власти.
Такого он с ней ещё не делал.
А сейчас… Может, больше никогда…
И, хоть остаток мозга кричит, что не надо, не время, нельзя, Данил уже все решил.
Лена стонет от резкого переворота на живот.
Данил берет обе её руки, заставляет охватить прутья спинки уже основательно разьебанной кровати, накрывая сжавшиеся на металле кулачки своими широкими ладонями.
