Сокровище антиквара - Бушков Александр Александрович (читать бесплатно книги без сокращений .txt, .fb2) 📗
Шварц медленно расплылся в улыбочке, оглянулся на закрытую дверь, понизил голос:
– Так что, мне ее завалить?
– А почему бы и нет? - хмыкнул Смолин. - Вдруг да ляпнет нечто интересное насчет папашиных мыслей, задумок и планов? Она ж с папой-мамой живет, должна что-то краем уха слышать… У тебя моральных препонов нет касаемо такого задания?
– Да ни малейших, - осклабился Шварц. - Наоборот. Слабость у меня к обесцвеченным блядям, сам знаешь. Пошшупаем… во всех смыслах.
– Вот и ладушки, - сказал Смолин. - Чай, не невинный цветик совращать… Все равно пробы негде ставить. Теперь так, ребятки. Есть один очень интересный заказ, за который обещают приличные деньги. Детали чуть погодя, а пока пошарьте по закромам и подберите «копанку», с которой не жалко расставаться - скифье там, тагар, и тому подобное. У каждого наверняка в заначке найдется всякого хлама… Особенно это тебя, Слава, касается. У тебя в этой комбинации поневоле будет заглавная роль, так что готовься.
– А что за фокус?
– Чуть погодя, - сказал Смолин с доброй, милой улыбкой. - Чуть погодя… Значит, с броневиком мы разобрались, по поводу Дашки и ейного сообщника, а также наверняка хахаля - продолжаем тихонечко собирать информацию… Ушки держим на макушке, учитывая, что неподалеку присутствует извращенец, гражданин майор, который не обращает внимание на женщин, а вместо этого обращает внимание на нас, мужиков…
Он почувствовал вибрацию телефона в правом кармане джинсов. Вытащил его двумя пальцами, отметил высветившийся незнакомый номер, нажал, поколебавшись, клавишу.
И почувствовал, как набрякло, окаменело лицо, как сползает улыбка. Сказал севшим голосом:
– Шварц, ты уже изрядно дерябнул, тебе за руль не стоит… Телефончик такси мне найдите кто-нибудь быстренько!
Глава четвертая ШПАГИ И ДУБИНЫ
Был у Смолина один-единственный, тщательно скрывавшийся комплекс, а может, учено говоря, фобия, мания и черт знает что еще… Он прямо-таки патологически терпеть не мог больниц. Лечебных заведений, где человека оставляют у себя, некоторым образом лишая свободы. Что характерно, на всевозможные поликлиники (в том числе и стоматологические) эта подспудная боязнь не распространялась, по всем подобным заведениям, действовавшим по принципу «зашел-вышел», он расхаживал без малейших внутренних страхов. Зато в больницах ему моментально становилось не по себе, нечто трудноописуемое вызывало тягостные ощущения под ложечкой, организму становилось как-то особенно мерзко, некие беспричинные, зыбкие страхи копошились. В совокупности с тем, что он, так уж сложилось, ни дня не пролежал на больничной койке, комплекс был налицо. Правда, непонятно было, как с ним бороться, и есть ли смысл вообще…
Вот и сейчас, расплатившись с таксистом, он довольно медленно поднялся по ступенькам, сделав над собой слабенькое, но все же явственно присутствующее усилие, нехотя вошел в обширный вестибюль «тыщи». Людей, как всегда, здесь оказалось множество: больница - одно из тех мест, где случайного народа не бывает вовсе, и народ этот четко делится на две категории, радостных и печальных. Радостные своих забирают, печальные, наоборот, в томительной тревоге и тоске от полной неизвестности…
Непроизвольно морщась от наплывавшего со всех сторон людского горя, от неописуемого запаха несчастья, он, лавируя меж посетителями, отошел к левой стене и принялся высматривать вызвавшего его сюда человека. «Я в милицейской форме, майор…» Ну и где?
Ага, вот оно что! Смолин подсознательно искал взглядом мундир, китель. А милиционер с майорскими звездами был в тужурке. Надо полагать, он и есть, других в такой форме положительно не усматривается…
Смолина незнакомец пока что не видел - а Смолин разглядывал его издали, не торопясь подходить. Подозревать во всем этом какой-то особенно иезуитский ход его недоброжелателей в сером - пожалуй, все-таки шизофрения, однако не стоит и пословицу забывать о береженых и, соответственно, небереженых…
Лет этак сорока с хвостиком, чуть ли не наголо стрижен, только челка впереди, крепенький такой, накачанный, характерная физиономия, офицерская, а на тужурке аж три ряда разноцветных планочек. Ладно, что тут торчать…
Пробравшись меж радостных и печальных, он подошел, спросил нейтральным тоном:
– Вы будете Горобец? Майор вскинул голову: - Ага. Горобец, Кирилл. Вы Смолин, я так полагаю? - он покосился на зажатую в кулаке сигаретную пачку. - Курите? Пойдемте на крыльцо, ага?
И, не оглядываясь, двинулся к выходу первым. Смолин шел следом, обдумывая первые наблюдения. Среди ленточек на колодке у майора хватало разных ведомственных цацек, юбилейных и выслужных, но наличествовали там ленточки и ордена Мужества, и медали «За отвагу» - из чего следовало сделать вывод, что майор не особенно и кабинетный, канцелярским сидельцам такое не вешают, тут нужно в специфических местах побывать…
Они примостились в тупичке, образованном углом застекленного вестибюля и краешком ступенек, как-то синхронно щелкнули зажигалками, и Смолин, выразительно показав взглядом на колодку, поинтересовался:
– СОБР?
– Шантарский ОМОН, - ответил майор так, словно отмахнулся от скучнейшей темы. - Я… В общем, я старый «рапирист». Еще с семьдесят восьмого… да, собственно, по настоящее время. - Он дернул подбородком в каком-то детском упрямстве. - По-настоящему, бывших «рапиристов» не бывает.
– Знаю, наслышан, - сказал Смолин. - Что случилось?
– Алексей Фомич по-прежнему в коме. Вторые сутки.
Смолин совершенно искренне едва не воскликнул удивленно: «Какой такой Алексей Фомич»?» Правда, не сразу и сообразил. Лично для него все эти долгие годы Шевалье был именно что Шевалье, как и Смолин для него - исключительно «мсье Базилем». Не сразу и вспомнишь имя-отчество…
– Случилось что-то? Майор поднял злые глаза:
– Именно что.
Он говорил ровным тоном, с прорывавшейся иногда тоскливой злостью, а Смолин, не задавши ни единого вопроса, слушал, помаленьку каменея лицом.
Встретили Шевалье, как оказалось, всего-то метрах в двухстах от его дома, почти на самом выходе из сквера. Точное время, в общем, неизвестно, потому что на лежащего наткнулся уже в сумерках пеший милицейский наряд (но произошло все, предположительно, не позднее чем за час до того). Как у нас водится, приняли за пьяного, но присмотрелись и в темпе вызвали «Скорую». С тех пор так и лежит в коме. Два удара тупым предметом в затылочную часть головы (майор так и выразился в сухом протокольном стиле, это, конечно, профессиональное, въелось…), а также, как медики докладывают, несомненные следы ударов в солнечное сплетение и по шее сзади. И только. Что интересно, и недешевые часы остались на руке, и трубка в кармане, и бумажник, и золотой перстень на пальце, и трость со шпагой внутри, почти близняшка Смолинской, валялась рядом… И никаких свидетелей, ни единого…
– Это не грабеж, - сказал майор. - И не обкуренные - все совершенно иначе выглядело бы…
– Вот именно, - сказал Смолин, чувствуя унылую, давящую тоску. - Не подпустил бы сэнсэй на расстояние удара никого подозрительного… Значит, до последней секунды подозрений не вызывали… - он отшвырнул чинарик. - Идут навстречу культурные молодые люди, вполне трезвые, интеллигентно рассуждая об испанской поэзии Возрождения или сороковой симфонии Моцарта… Или вообще один…
«Да, скорее всего так и было, - подумал он. - Все-таки семьдесят с лишним лет, пусть даже ты и Шевалье. Встречный или встречные, совершенно не вызвавшие подозрений… может быть, даже знакомые… неожиданный удар в солнечное, потом сверху по шее - и пару раз кастетом…»
Классический случай, зафиксированный еще в «Трех мушкетерах»: даже блестящий фехтовальщик окажется бессилен, если на него налетит чернь с дубинами-вилами… В честном бою Шевалье и сейчас способен был натворить серьезных дел, но против такого оказался бессилен, секунды потерял, - а эти суки, конечно, заранее настроены были на подлую ухватку, а не на благородный поединок… - И никаких следов? - Никаких, - зло щурясь, кивнул майор.