Высшая мера - Пронин Виктор Алексеевич (прочитать книгу txt, fb2) 📗
– Ты позвони мне вечером – вдруг новости какие будут... Вдруг я что-нибудь узнаю.
– Пойдешь к Апыхтину?
– Нет, сегодня не пойду. Ему сейчас не до меня, не до сочувствий. Он в шоке. Квартира в кровище, баба в морге, пацан... И пацана нет... Сука буду, я их найду! Сука буду! – с неожиданной злостью прошипел Кандауров, поставив тощие свои костистые кулаки на скатерть. Первый раз в его словах прорвалось что-то свирепое и безжалостное. – Ведь не уйдут же, ведь некуда им уйти! Это мой город, мой! И я никому его не отдам. Никогда. Ни за что. Ох-х-х, – прохрипел Кандауров, схватившись за сердце. Он сжался, нависнув над столом, но через минуту-другую распрямился, вздохнул.
– Отпустило?
– Кажется, пронесло. Уходи. Мне еще позвонить надо. Свяжись с ребятами.
Ушел Сергей, растворился в полумраке зала официант, солнце сдвинулось в сторону, и узкая светлая щель погасла среди складок плотных штор. Поставив локти на стол и провиснув на них, как темная летучая мышь, надолго замер Кандауров в полной неподвижности. Глаза его были полусонными, и весь он выглядел каким-то обреченным. Щупловатый, с землистым лицом и в просторной, великоватой одежде, смотрелся он потерянно и жалко.
Но это было ложное впечатление.
Кандауров не собирался сдаваться.
Из всего случившегося он понял одно – будут разборки, «стрелки», выяснение отношений...
Стрельба тоже будет.
И очень скоро.
Все в городе знали, и капитан Юферев знал, что Апыхтин находился под его «крышей». И одного этого знания было достаточно, чтобы в его, кандауровской, империи царили мир, согласие и уважительность.
Кандауров никогда не задумывался над тем, правильно ли он живет, справедливо ли поступает, имеет ли он право обирать банкиров, торгашей, коммерсантов. Об этом он даже думать не хотел, поскольку пришел в эту жизнь, которая уже до него текла по каким-то своим законам, он эти законы принял и не собирался их менять, да и сомневаться в них у него не было никаких оснований.
Вот уйди он, умри, умотай куда-нибудь... И в тот же день в кабинет к Апыхтину войдет другой человек, наверняка менее порядочный и более алчный. И потребует свою долю.
Все это можно было назвать общественной моралью, нравственным принципом, откровенным бандитизмом, беспределом, всеобщей криминализацией, можно было никак не называть, а просто жить, соблюдая установившиеся правила. Именно так Кандауров и поступал – соблюдал законы, которые сложились до него. И был уверен в том, что обязан эти законы отстаивать, охранять от всевозможных отморозков.
– Хорошо, – наконец проговорил он вслух. – Пусть будет так. Нет никаких возражений. Уж если поступило такое предложение, мы его обсудим и ответим должным образом. Должным образом, – повторил он и поднялся, резко отодвинув стул. Официанта подзывать не стал, хотя тот мгновенно возник в проеме между колоннами. Расплачиваться за обед не требовалось – ресторан не просто находился под кандауровской «крышей», он ему принадлежал.
Юферев пребывал в полной растерянности. Такого с ним еще никогда не было – он не находил никакого объяснения случившемуся. Как и Кандауров в своем ресторане, Юферев сидел в маленьком тусклом кабинете почти в такой же позе – поставив локти на стол и провиснув так, что плечи касались ушей. Перед ним лежал чистый лист бумаги, на листе шариковая ручка с искусанным концом, а под правой рукой стоял телефон. Но куда звонить, кому, о чем спросить? Юферев не представлял этого.
Эксперты в квартире Апыхтина не нашли ни единого чужого отпечатка пальцев. Это говорило о многом – работали жестко, трезво и, самое главное, – продуманно. Значит, не случайные забулдыги, позарившиеся на банкирскую квартиру. Убийство совершили ребята опытные. А по тому, как они это проделали, можно предположить – не впервой.
Напрашивался еще один вывод. В квартире был учинен полный разгром: выдвинуты ящики, разбросаны вещи, сброшены на пол книги, сдернута со стола скатерть... Юферев сразу понял – создавалась видимость ограбления. На полке лежал неплохой диктофон, его не взяли. Остался в ящике фотоаппарат, обычная «мыльница», но хорошая «мыльница», японская. Правда, исчезли побрякушки из деревянной шкатулки – но это не сбило Юферева с толку. Чтобы ограбить квартиру, вовсе не требовалось сдергивать скатерть со стола или сбрасывать книги на пол. Значит, вывод один – создавалась видимость. А цель – убийство.
– Это мы установили, – пробормотал Юферев и придвинул к себе телефон. Он еще не знал, кому звонить, о чем спрашивать, но что-то сдвинулось в его сознании.
Дверь...
Дверь апыхтинской квартиры представляла собой стальную плиту, затянутую пластиком под кожу. На пластике – ни единого повреждения, царапины, заусеницы. Вывод один – дверь открыли изнутри. Хозяйка открыла, жена Апыхтина.
Зачем она это сделала? Почему так поступила, если газеты, телевидение, радио, народная молва, фольклор последних лет, соседский перебрех – все, буквально все заполнено рассказами об ограблениях банкиров, об их отстреле, о похищениях жен, детей, любовниц? Нет, не могла, просто не могла апыхтинская жена вот так легко открыть дверь незнакомым людям.
Но если все-таки открыла? Ведь открыла же...
Значит, они были ей знакомы?
Или же... Или же... Или же...
Сумели обмануть, ввести в заблуждение, представиться не теми, кем были на самом деле. Сантехники? Газовщики? Соседи? Домоуправление? Почта?
– Нет, – Юферев тяжело покачал головой из стороны в сторону. – Все это на уровне анекдотов. Если она не вызывала сантехников, то ей не было надобности открывать дверь.
А она открыла.
Женщина эта слишком мала ростом, слишком слаба физически, чтобы оказать какое-то сопротивление грабителям, хоть в чем-то им помешать...
Пацан тоже совсем дите... Можно было просто запереть их в туалете, в ванной, в любой комнате и спокойно ограбить квартиру.
А что делают убийцы?
Сдергивают скатерть со стола, сбрасывают книги на пол и при этом оставляют диктофон и фотоаппарат. Значит, все-таки не ограбление, значит, все-таки убийство...
Чтобы вот так, одним движением, почти отсечь голову... Нужно иметь твердую руку и очень хороший нож.
Нож...
Его нельзя было оставлять при себе. От него необходимо было тут же избавиться. Это не простой нож, это орудие убийства. Они не могли не знать, что у банкира хватит денег, чтобы подключить к следствию любые силы.
Значит, им нужно избавиться от ножа.
Им просто необходимо избавиться от ножа.
Юферев поднялся из-за стола, прошел по кабинету, выглянул в коридор и снова захлопнул дверь.
Сел к столу.
Опять придвинул к себе телефон и, пошарив глазами по длинному списку номеров, нашел то, что ему требовалось.
Набрал номер.
– Домоуправление? Капитан Юферев, уголовный розыск.
– У нас обед...
– Кто у вас занимается мусорными ящиками?
– Валентина Степановна...
– Давайте Валентину Степановну!
– Слушаю вас, – раздался в трубке недовольный голос женщины, которую оторвали от стола, от разговора, от бесконечного бабьего трепа.
– Уголовный розыск, капитан Юферев.
– Очень приятно. – Голос неуловимо изменился, теперь в нем явно зазвучали прощающие нотки, почувствовалась готовность разговаривать, исполнять свои служебные обязанности.
– Мне сказали, что вы – самая главная над всеми мусорными ящиками. Это правда?
– Примерно.
– Когда обычно вывозится мусор?
– В пять – в половине шестого утра.
– Исключений не бывает?
– Ну какие исключения... Если машина сломается, вообще не вывозим, если водитель с хорошего бодуна запоздает, то может и в восемь подъехать.
– Но в течение дня не вывозите?
– Никогда.
– Спасибо. – Юферев положил трубку. И тут же поднял снова: – Валера? Зайди.
Через минуту в кабинет вошел Валера Брыкин – плотный румяный оперативник, в глазах у него была решимость все исполнить немедленно и до конца.
