Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT, .FB2) 📗
– Ну, как тебе это нравится, умник? Теперь уж твои дешевые фокусы не пройдут. – Он оглянулся на своих помощников. – Оттащим его за эшафот! Как жалкого преступника.
Иоганна поволокли к полуразрушенной ограде, где среди деревьев указующим перстом торчала виселица. Когда они обогнули эшафот, Иоганн понял, что с ним собираются сделать.
За эшафотом высился громадный, в половину человеческого роста, муравейник.
Иоганн кричал и вырывался, но обидчики не обращали на это внимания. По взгорку кишмя кишели красные насекомые, усердно таскавшие хвоинки и мелкие веточки. Чуть в стороне из земли виднелись кости и череп, вероятно принадлежавшие одному из повешенных. Муравьи тщательно обглодали с них остатки мяса и сухожилий.
С Иоганна стянули штаны и отхлестали по ягодицам колючим лапником, пока кровь не потекла по бедрам. Иоганн рвался, кричал, ревел от боли и унижения – но здесь, вдали от города, его никто не слышал. Бутылочка, которую он крепко сжимал в руке, упала; Людвиг отшвырнул ее ногой и снова принялся исступленно хлестать Иоганна.
– Думаешь, ты лучше других, да? – хрипел он. – Ха, и что теперь толку от твоих мозгов и глупых словечек? Что толку от твоих дьявольских фокусов?
Наконец Людвиг, запыхавшись, опустил перепачканную в крови ветку. По лицу его струился пот.
– Все, бросайте его! – велел он своим дружкам. – Пусть это послужит ему уроком, чтоб не таскался с моей сестрой.
Ощупью, неловко переставляя ноги, к ним подошел второй его приятель. Его распухшее лицо исказила гримаса ненависти.
– Раз, два, три! – скомандовал Людвиг. – Приятной трапезы, мелкие ублюдки.
Иоганна раскачали и забросили на самую верхушку муравейника.
Муравьи мгновенно всполошились, и сотни их облепили Иоганна. Они ползали по его голым, окровавленным ляжкам, кусали и брызгали едкой кислотой, которая огнем жгла ободранную кожу. Иоганн кричал, как не кричал никогда в жизни; от боли перехватило дыхание. Он извивался и рвал путы, но муравьи были повсюду: в волосах, в ушах, в глазах, во рту, всюду… Смертоносная армия крошечных солдат, намеренных уничтожить свою жертву. От них не было спасения.
Приятели немного постояли, посмеиваясь, и пошли прочь. Иоганн между тем дергался и сучил ногами, как заяц в силках.
– А, и твое лекарство…
Людвиг вновь развернулся и подобрал пузырек, валявшийся рядом с муравейником.
– Это же вода вперемешку с уксусом, от монахов ничего другого не получишь. Твой отец говорит так же. Так что он не расстроится, если мы скормим эту дрянь муравьям. Я уверен, это им придется по вкусу.
Он откупорил пузырек и медленно вылил ценное содержимое на землю. Лекарство собралось лужицей среди хвоинок и постепенно впиталось в почву. Людвиг брезгливо поморщился.
– Фу, а воняет-то как! Говорю же, дрянь, да еще стоит небось… Твоя мама пусть спасибо скажет, что ей не пришлось это пить. – Он махнул своим друзьям: – Всё, пошли. Если он и впрямь умеет колдовать, то сможет освободиться сам.
Довольные собой, они отправились по домам. Иоганн остался один. Он и кричал, и стонал, и выл. Муравьи кусали, как одержимые. Иоганн невольно подумал об обглоданных костях рядом. Он с ревом извивался на муравейнике, и через некоторое время ему удалось откатиться немного в сторону. Иоганн лег в промоину, вероятно сделанную прошлой ночью кабанами. Прохладная грязь немного смягчила боль, и муравьи понемногу сползали с него. Лишь некоторые еще рыскали в волосах и в паху в поисках невидимого врага.
Когда Иоганн наконец высвободился из пут, солнце уже давно зашло. Грязный и окровавленный, он из последних сил поковылял к городу.
Когда юноша добрался до дома, мама была мертва.
Следующие несколько дней и недель тянулись для Иоганна как дурной сон.
Маму он увидел лишь раз, да и то мельком – она лежала, как маленькая обмякшая кукла, словно и не жила никогда. Летом тела разлагались слишком быстро, поэтому похороны состоялись на следующий день. Почти весь Книтлинген собрался на кладбище у церкви Святого Леонарда. Вместе с бюргерами явились даже батраки и служанки. Они жали руку молчаливому вдовцу, гладили по головам Иоганна и Мартина. Карл и Лотар безучастно стояли рядом с каменными лицами, как будто хоронили какого-то дальнего родственника. Маргарита с отцом тоже пришли, но они держались чуть поодаль. Людвиг, к большому облегчению, не появлялся. Наверное, он прибил бы фогтовского сынка камнем прямо здесь, посреди кладбища, – так велико было его отчаяние.
Священник прочел короткую молитву, гроб опустили в могилу – и Элизабет Герлах осталась лишь в воспоминаниях.
Все произошло очень быстро: у матери пошла кровь горлом. В свой последний час она звала Иоганна и, должно быть, хотела сообщить ему что-то важное. Когда же маленький Мартин побежал за цирюльником, она умерла в полном одиночестве. В суматохе и трауре никто не спрашивал, почему Иоганн вернулся из монастыря в рваных и перепачканных кровью штанах и откуда у него рубцы на теле. Отец лишь бросил на него осуждающий взгляд.
Вот и сейчас, на похоронах, он смотрел на него с тем же выражением.
– Почему ты бросил ее? – шепнул он Иоганну. – Почему вместо тебя над ней хлопотал твой беспомощный братец? А ты в это время где-то шляешься и дерешься… Это ты во всем виноват!
Иоганн молчал. Лицо у него распухло, глаза были красные от слез, пролитых за ночь. Он понимал, что отец к нему несправедлив, однако чувство вины не оставляло его. Если б он только поскорее вернулся из монастыря! Возможно, лекарство от отца Антония помогло бы матери. Иоганн не стал рассказывать отцу, что произошло на холме у эшафота, – тот все равно ему не поверил бы. Все следующие дни юноша в одиночестве бродил по лесам, среди виноградников и по холмам вокруг Книтлингена. Единственным для него утешением были занятия с отцом Бернардом в гимназии. Маргарита в эти дни почти не попадалась ему на глаза, а если им и случалось встретиться, то поблизости всегда был Людвиг. Он бросал на Иоганна грозный взгляд и быстро оттаскивал сестру в сторону. Иоганн писал ей зашифрованные письма, но она не отвечала.
Его раны понемногу заживали, но боль никуда не делась. Боль и затаенная жажда мести. Иоганн понимал, что никогда не забудет произошедшего у эшафота. Мама ушла, навсегда! Он чувствовал себя ужасно одиноким. Этого не мог изменить даже Мартин, который теперь ни на шаг не отходил от Иоганна – словно опасался, что вслед за матерью исчезнет и любимый брат.
Каждый вечер Иоганн стоял перед небольшим крестом на кладбище. Он молился и проклинал Бога, задавался множеством вопросов, но не получал ответа.
Так прошло лето. Наступила осень – а с ней дожди, ветер и туманы. Близилось время собирать урожай, и люди с нетерпением ждали праздника Симона и Иуды, главного дня в году. Ничто не прерывало извечного движения жизни.
Когда пришла пора собирать виноград и каждый человек был на счету, занятия в школе не проводились. Иоганн трудился наравне со всеми – день за днем, под палящим солнцем, и под дождем, и в ветер. Срезал гроздья, бросал в заплечную корзину и относил на подворье, где виноград давили прессом. Это была тяжелая работа, и спина после нее болела так, будто по ней колотили палками. Несмотря на усталость, Иоганн каждый вечер ходил к могиле матери и клал под крестом букет свежих цветов.
В один из туманных дней, вернувшись домой с кладбища, он застал отца. Тот развалился за столом; перед ним стоял пустой кувшин из-под вина. По его красному лицу Иоганн понял, что отец опустошил уже не один такой кувшин. В последние дни это повторялось неизменно. Люди говорили, что Йорг Герлах скорбит по любимой, пусть и несколько странной супруге. Но Иоганн знал, как все обстояло в действительности. Отец был пьяницей – всегда им был. Просто теперь, когда мама умерла, некому стало его осаживать.
– Я сказал отцу Бернарду, что после сбора винограда ты не вернешься в школу, – сообщил он. Глаза его были налиты кровью, веки набрякли, лицо оплыло, как тесто.
