Амнезия души - Коган Татьяна Васильевна (читать книги регистрация .TXT) 📗
– Поболтать хотела, – ее тонкие губы тронула улыбка – тусклая, почти страдальческая. Совсем не похожая на фирменную едкую усмешку.
– Конечно, Елизавета. Ты же знаешь, я всегда готов…
– У тебя курят? – перебила его Лиза и полезла в сумочку за сигаретами.
– Вообще-то нет, но для тебя сделаю исключение, – Джек дернул за ручку, приоткрывая окно. Пододвинул на край стола кружку – вместо пепельницы.
Лиза затянулась и надолго умолкла. Иван терпеливо ждал, позволяя ей собраться с духом. Он не хотел напугать ее неуместной нахрапистостью. Лиза смотрела в одну точку, выпуская едкие кольца дыма, и, казалось, позабыла, где находится. Одну за другой выкурила три сигареты (каждую – до половины) и лишь после этого подняла на Джека глаза.
– Я собиралась тебя убить, – будничным тоном сказала она.
Джек промолчал, не понимая, как реагировать на ее слова. Это признание или шутка? Сидеть на столе стало резко неудобно, но позы он не изменил.
– Сейчас это кажется далекой глупостью, – Лиза будто бы обращалась к самой себе. Ее руки безвольно лежали на обтянутых черными джинсами коленях. – Это было тысячу лет назад. Какая я старая, – из ее груди вырвался тихий вздох не то сожаления, не то облегчения. – Я тебя тогда очень любила и еще больше – ненавидела. Раздобыла яд. Я бы отравила тебя, ты меня знаешь. Но у кого-то очень проворный ангел-хранитель.
Повисла долгая пауза. Джек встал со стола и бесшумно сел в кресло.
– Этот урод взял меня тепленькую, – продолжала она. – Пьяную в дрова, с ядом в кармане пальто. Был дождь, сапоги промокли. Терпеть не могу, когда хлюпает в обуви. Я рыдала, как истеричка. Оплакивала будущую кончину старого друга, ха-ха. Урод подошел ко мне… А когда я очнулась…
Джек слушал, упершись локтями в стол и сложив треугольником пальцы.
Лиза выглядела уставшей, как после марафонского забега. Она хотела многое рассказать, но не имела сил для красноречия. Говорила бесцветно, будто диктовала конспект.
– Я его ненавидела. Ненавидела, но ждала его прихода. Потому что эта омерзительная тварь была единственной связью с миром. Единственным вариантом общения. Мне нужно было слышать хоть чей-нибудь голос, даже если это голос собственной смерти. В какой-то момент во мне что-то сломалось. Не рухнуло с треском и даже не пошатнуло внутреннее устройство, а как-то очень медленно, но неумолимо стало отмирать. Нечто важное, что непременно должно присутствовать в человеке, – душа, ощущение связи с чем-то большим, чем ты сам, я не знаю… – безвозвратно ушло, оставив меня донашивать свою жизнь, как вышедшее из моды платье, – Лиза перевела дыхание. – Но ты, Ваня… Ты должен быть благодарен ему. Он тебя спас.
Джек постарался придать своему голосу душевность и нотку раскаяния:
– Лиза, я сожалею, что тебе пришлось пережить такое… Отчасти по моей вине… Прости, если бы я знал…
– Ничего бы не изменилось, если бы ты знал, – она не дала ему закончить фразу. – Ты поступил бы точно так же. Насильно мил не будешь, не так ли?
Не так, конечно, не так. Любому приличному психотерапевту известно, что симпатия, страсть и даже настоящая нежная любовь легко синтезируются при должной тренированности ума. Сначала сознательно вдалбливаешь себе определенные установки, покуда они не закрепятся в подсознании. А затем подсознание начинает работать самостоятельно, подгоняя эмоции под внедренную программу. И вот тебе уже и заинтересованность, и восторг, и искреннее светлое чувство. И все-таки в одном Лиза была совершенно права: даже зная о предстоящем кошмаре, Джек не стал бы делать усилие, заставляя себя влюбиться. Ему просто не хотелось влюбляться в подругу. Если уж поддаваться иррациональной эмоции, то ради нового персонажа. Елизавету Гончарову Иван Кравцов уже давно изучил, в ней не осталось загадок и сюрпризов. Даже ее намерение убить его не удивило Джека. Ошеломило немного, но не удивило. Подруга всегда выбирала самый простой путь.
– Я отлучусь на минуту, – Лиза с усилием поднялась и покинула кабинет.
Пока она отсутствовала, Джек прикидывал, с чего начнет свой монолог. Лизе требовалась психологическая помощь, нужно быть предельно аккуратным. В таком состоянии пациент крайне восприимчив к любому нюансу речи – от фонетической составляющей до интонации голоса. Судя по всему, Лиза находилась на стадии внешнего приспособления – пыталась преодолеть тревогу и вернуться к прежнему образу жизни, вести себя так, словно кризис уже миновал. Этот период псевдоадаптации характерен тем, что психологическая травма отрицается, чтобы заглушить связанные с ней переживания. Жертва насилия старается казаться нормальной, тогда как внутренние ресурсы ее серьезно истощены. Лиза правильно сделала, что обратилась к профессионалу, это ускорит реабилитацию.
– Что, загрузился? Забей, Ванюша, нам ли быть в печали, – Лиза вернулась повеселевшая и посвежевшая. В ее глазах играли озорные огоньки, и не следа от недавней грусти.
Джек озадаченно посмотрел на нее, терзаемый подозрением:
– Куда ты ходила?
Лиза улыбнулась с легкой издевкой:
– В туалет, миленок.
– Что ты там делала?
– Ты серьезно? – Подруга выгнула бровь.
– Более чем, – Джек приблизился к Лизе, развернул к окну и внимательно изучил ее лицо. – Ты употребляешь наркотики?
Она отстранилась и плюхнулась в кресло Джека, не ответив на вопрос.
– Кокаин, – предположил он.
– Хочешь? У меня осталось, – Лиза шмыгнула носом и принялась крутиться в кресле из стороны в сторону.
– Ты разве не осознаешь, что в твоем состоянии прибегать к наркотикам – идея, мягко говоря, неумная?
– Выключи Иисусика, умоляю. Мы взрослые люди. Ты своим пациентам антидепрессанты прописываешь, разве это не те же наркотики?
Джек нахмурился:
– Прочитать тебе лекцию о том, чем отличается сертифицированный антидепрессант от кокаина и каковы последствия от применения того и другого?
– О нет, – воскликнула Лиза. – Я знаю все, что ты скажешь. Думаешь, я не изучила вопрос?
– Я не собираюсь учить тебя. Но хочу лишь предупредить, что подобные эксперименты крайне опасны, когда человек испытывает постстрессовый шок. Твоя психика сейчас очень уязвима. И дело даже не в том, что тебе труднее контролировать привыкание, – я нисколько не сомневаюсь в твоей сознательности, – дело в том, что неизбежный упадок настроения, наступающий после приема наркотика, может усугубить твое и без того неустойчивое состояние.
Лиза улыбнулась:
– Я в курсе. Просто сегодня такая тоска навалилась, хоть вой. И слабость. А у меня через час переговоры важные по работе. Может, удастся продать бизнес по очень неплохой цене. Я все равно в нем ничего не смыслю.
Впервые Лиза попробовала «белый» несколько лет назад. Они сидели компанией в кафе, отмечали день рождения Макса. Лиза уже собиралась домой – было за полночь и хотелось спать, – когда именинник загадочно подмигнул и попросил товарищей проследовать за ним. Они сели в машину, недоуменно переглядываясь. Макс достал маленький квадратный пакетик с белым содержимым и предложил попробовать.
Попробовали. И ничего не почувствовали. Вернулись в кафе, общались, ржали, плясали. А потом неожиданно подошел официант и сообщил, что кафе закрывается. Шесть утра, как-никак. Удивились, как незаметно пролетело время.
После выписки из больницы на Лизу нахлынула тоска и неудовлетворенность: тут тебе и ненависть к сбежавшему маньяку, и злость на неласковую, не скучавшую по ней дочь, и плохое самочувствие. За два месяца плена Лиза разучилась радоваться.
Она давно собиралась поговорить с Джеком. Нет, сеанс психоанализа ей не требовался, она знала себя куда лучше, чем кто-либо другой. Ее интересовала реакция Джека на сообщение о его несостоявшемся убийстве. Неизвестно, на что Лиза рассчитывала. Товарищ не изменил себе, оставшись сдержанным и холодным, как ледяная фигура, установленная на главной площади города перед новогодними праздниками. Статуя прозрачна и неподвижна, и лишь тусклые отблески разноцветных гирлянд плавно струятся по ее безжизненной коже, создавая иллюзию жизни. И кажется даже, что слезы медленно капают из ледяных, широко распахнутых глаз. Ты замираешь в трепетном предчувствии: неужели? Но нет, волшебства не бывает. Это всего лишь дорожка инея, оставленная ночными заморозками.
