Такси! - Дэвис Анна (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
Мы с Винни встречаемся в кафе «Крокодил», что в Пимлико. Она тоже работает ночами. Укладывает Сандру, Томми и Линди в постель, садится в такси и отчаливает. Ездит всю ночь и возвращается как раз вовремя, чтобы приготовить детям завтрак и отвести их в школу. Потом забирается в кровать и спит до полудня. Деньги – это борьба; Винни хорошо зарабатывает, но Пол тратит много, а сам не приносит ни гроша. А дети растут так быстро… Винни говорит, что они с Полом счастливы, что они любят друг друга. Я так понимаю, что это нетрудно – ладить с кем-то, кого почти не видишь. Утром они сталкиваются по пути в ванную, вечером в окружении ребятишек болтают за чашкой чая, ну а потом ей на работу, а ему – баиньки. О сексуальной жизни я стараюсь Винни не спрашивать – подозреваю, таковой у нее просто нет.
– А ты сегодня принарядилась, – заметила Винни, смекнув, что вазектомию Ричарда я обсуждать не хочу. – Сядешь за баранку в таком прикиде?
– Нет, это не для работы. – Под курткой у меня было нечто непотребное – черное, с глубоким вырезом, облегающее и зазывное, на шее висела мамина серебряная цепочка. И туфли я надела на высоких каблуках – эти «трахни меня» приходилось снимать, садясь за руль. – Хочешь верь, хочешь нет, но я сегодня ужинаю с пассажиром в «Гасконском клубе».
– Господи, у тебя что, еще один роман?
Винни единственная, кто знает о моей многогранной жизни. Она надежный товарищ, а мне нужно было с кем-то поделиться. Винни это кажется очень увлекательным, и она неизменно расспрашивает меня обо всех деталях. Она считает, что это у меня такой изъян и я просто не могу понять, что в жизни главное, – но мои истории ей нравятся. Винни умеет радоваться за других.
– Ни за что! Мне и так часов в сутках не хватает. У этого козла осталась одна из моих мобил, и он не хочет ее отдавать, пока я с ним не поужинаю.
Винни понимающе улыбнулась, а я раздраженно ухмыльнулась в ответ:
– Брось. Он такой крепышка-коротышка и уже в печенки мне въелся. Да ты бы и сама не прочь на один вечерок закосить от работы с парнем, верно?
Я погрозила ей пальцем.
Винни подняла левую руку, демонстрируя обручальное кольцо, потом оглядела меня с ног до головы:
– Тогда почему ты так вырядилась?
– Причина заключается в том, куда я собираюсь ПОСЛЕ ужина.
– И куда же это?
– Неважно.
Секрет невелик, но пусть Винни поломает голову. Хорошая порция подозрений – подходящая месть за все инсинуации.
Из Испании возвращается Стеф. Нагруженный подарками, и я умираю от желания его увидеть. Мне так не хватало его все эти три недели. Даже не представляла, что он так много значит для меня. Сегодня я хочу доказать, как Стеф мне дорог…
Большой Кев жарил что-то похожее на протухшего пса, и я забеспокоилась, не пристанет ли запах к моей одежде. Я взяла ключи и бумажник:
– Мне лучше двигать, Вин. Не могу же я заставлять ждать «Гасконский клуб». Счастливо порулить.
– Кэтрин, чуть не забыла…
Я уже знала, что сейчас последует – мудрость Винни, напутствие на день. Она минуту подумала, сцепив пальцы.
– Если представить жизнь в виде покрывала… – начала она, – то мое покрывало было бы из плотной махровой ткани. А у тебя – лоскутное стеганое одеяло.
– Почему так, Вин?
– Махровая ткань – она изношена, потрепана, но все-таки надежна.
– А у меня почему лоскутное одеяло?
– Твоя жизнь сшита из умело разложенных кусочков. У каждого лоскутка свой собственный рисунок, и он будто бы никак не связан с соседними фрагментами.
– «Будто бы»?
Винни улыбнулась и скрестила руки на груди.
– Вот именно. Будто. Потому что на самом деле лоскутки сшиты по тщательно продуманной схеме. Вполне логично.
Остановившись в Вест-Смитфилде напротив пещероподобного мясного рынка, я выбралась на неровный, потрескавшийся тротуар и сразу потеряла равновесие – правая нога поехала в сторону, и я почувствовала, как подворачивается этот долбаный каблук. Лило как из ведра, а я качалась на левой ноге, уцепившись за фонарный столб, и оценивала ущерб. Каблук держался на честном слове – на нескольких серебристых ниточках клея. Со вздохом я оторвала его совсем и спрятала в сумочку. Эти туфли обошлись мне в сто тридцать фунтов! Пошатываясь как пьяная, я захромала в «Гасконский клуб».
Это место не из выпендрежных. Не то что шумные сверкающие забегаловки, куда набивается толпа народу и где в тебя запихивают целую гору чего попало, а через два часа выставляют за дверь. «Гасконский клуб» – это квадратный зал, просторный, но уютный, отделанный темным деревом и лепниной, декорированный в пурпурных тонах. Утонченно и неброско – никакой вычурной слащавости. И действительно во французском стиле, а не в черт знает чем. Стоящий уголок. Моргун, похоже, знает толк в кабаках.
Смуглый официант, говоривший с легким французским акцентом, принял у меня куртку и проводил к угловому столику, где уже сидел Моргун. Тот поднялся мне навстречу, увидел туфлю – и притворился, что ничего не заметил.
– Катерина. – Он потянулся поцеловать меня в щеку, но щеку я подставлять не стала, а ограничилась рукопожатием. Моргун огорчился, но не сдался. – Какое красивое ожерелье, – сделал он новый заход.
– Спасибо. – Я была сама сдержанность. Мы сели за столик. Появился официант с шампанским – «Боллинджер». Это уж слишком. Я понимала, что этот тип надумал затащить меня в постель, но даже не догадывалась, насколько его разобрало.
– Мне только один бокал, я за рулем.
На лице Моргуна нарисовалось разочарование, которое он попытался скрыть. Официант разлил шампанское, и какое-то мгновение мы как загипнотизированные следили за мерцанием золотистого напитка, прислушиваясь к его мягкому шипению. Моргун поднял бокал, и мы чокнулись.
– Как там Генри? – завела я беседу. Моргун было смешался, но потом вспомнил, о ком речь.
– А, этот. Отлично. Переживает, конечно, а в целом все в порядке. Справится.
– Хорошо.
Что я тут делаю? На кой я в это ввязалась? Да и у самого Моргуна пылу, похоже, поубавилось. Он держался скованно и все время теребил свои манжеты.
Подали утиные сердечки на вертелах. Моргуна я называла исключительно мистер Саммер, а он бубнил, чтобы я именовала его запросто Крэйгом. К нему наконец вернулся дар речи, и он без устали бомбардировал меня расспросами, ничего при этом не рассказывая о себе. Меня это нервировало.
– А как вы стали водителем? Никогда не встречал такую молодую девушку-таксиста. Не странноватую карьеру выбрали?
– Такси мне досталось по наследству. Все очень просто. Моя мать умерла, когда мне было пятнадцать, и я перебралась к соседке, Мэв. Она водила такси. Ездила каждое утро из Саффрон-Уолден в Лондон и вкалывала целый день.
– А ваш отец?
– Мэв научила меня водить, как только я достаточно подросла. Я копила на подержанную, раздолбанную тачку. После школы перебралась в Лондон, занималась всякой мурой в конторах. Ненавидела это все. Печатай бумажки, подшивай бумажки, кофе подавай разным козлам… Я об одном мечтала – не ишачить больше на других, быть самой себе хозяйкой. Заводила с Мэв разговоры о такси… Занятно получалось – сама она это любила, а для меня хотела чего-то иного. Подумывала меня в университет отправить – чтобы я стала учителем или еще кем-то в этом духе. Говорила, что такси – это не настоящая жизнь. А потом Мэв неожиданно умерла. Когда она принимала душ… Сердечный приступ. Мне было двадцать четыре.
Я давно уже не говорила о Мэв и теперь разволновалась почти до слез. Вспомнила, какая она лежала в гробу – непохожая на себя, спокойная почти до нелепости. В жизни Мэв не знала покоя. Не приседала ни на минуту – говорила, что достаточно сидит в такси. И вот она лежала в своей самой лучшей блузке, сложив руки на груди. Чтобы сделать это зрелище менее тягостным, ее губам придали подобие легкой улыбки. Кожа Мэв странно блестела, будто тело завернули в целлофан. Напоминание, как ее нашли распростертой на полу ванной, опутанной наполовину сорванной с карниза розовой занавеской – а рядом все еще ручьем лилась вода.
