Возвращение. Танец страсти - Хислоп Виктория (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗

Глава четвертая

Был час пополудни. Танцевальную студию окружали отнюдь не шикарные здания, и переулок, где Соня и Мэгги оказались в разгар рабочего дня, мог похвастаться лишь станциями техобслуживания и киосками «Ремонт ключей». Когда они достигли конца тенистого переулка и свернули на главную дорогу, обстановка в корне изменилась: подруги были ослеплены ярким солнечным светом и оглушены безумной какофонией полуденного движения на дорогах, которое практически застопорилось.

Кафе и бары сейчас были переполнены строителями, студентами — людьми, живущими довольно далеко в пригороде и не имеющими возможности отправиться домой на обед. Остальные заведения — зеленные лавки, книжные магазины и множество парикмахерских салонов — снова были наглухо закрыты. А ведь прошло лишь несколько часов с тех пор, как Соня и Мэгги проходили мимо этих магазинов, и они только-только открывались. Их металлические ставни не поднимутся до начала пятого.

— Давай заглянем сюда, — предложила Мэгги, когда они миновали второй по счету бар.

В «Ла Кастилье» была длинная стойка из нержавеющей стали и несколько столиков вдоль стен, однако все, кроме одного, были заняты. Две подружки-англичанки решительно вошли внутрь.

Тут стоял насыщенный смешанный аромат, характерный для испанских кафе: запах пива, ветчины, затхлых пепельниц, кисловатый запах козьего сыра, легкий — анчоусов и перебивающий все сильный аромат свежей кофейной гущи. Несколько разнорабочих в одинаковых синих комбинезонах сидели в ряд за стойкой бара, безучастные ко всему, кроме стоявших перед ними тарелок. Они пришли сюда утолить голод. Почти одновременно они отложили вилки, неловкие руки потянулись к карманам за крепкими сигаретами. Когда рабочие закурили, вверх поднялось похожее на гриб облако дыма. Спустя несколько минут владелец бара приготовил всем черный кофе. По всей видимости, этот ритуал повторялся ежедневно.

Лишь теперь хозяин обратил внимание на новых посетителей.

— Сеньоры, — произнес он, приблизившись к их столику.

Изучив меню, написанное на доске за стойкой бара, они заказали огромные хрустящие бутерброды с сардинами. Соня наблюдала за тем, как хозяин бара готовит их заказ. Одной рукой он ловко орудовал ножом, в другой держал сигарету. Движения его были похожи на движения фокусника: она изумилась, когда он подцепил давленые помидоры из тарелки, шлепнул их на куски хлеба, выловил сардины из огромной бадьи, одновременно потягивая свою длинную кубинскую сигарету «корона». Если сам процесс готовки выглядел, мягко говоря, необычно, то конечный результат отнюдь не разочаровал.

— Что скажешь о занятии? — спросила Соня с набитым ртом.

— Чудесные учителя, — ответила Мэгги. — Они мне понравились.

— В них столько жизни, согласна? — добавила Соня.

Ей пришлось повысить голос, потому что из игрального автомата рядом с их столиком посыпались монеты. Едва войдя в бар, они услышали непрерывную трель «однорукого бандита», и сейчас один из посетителей кафе радостно зачерпывал полные горсти монет и прятал их в карман. Он ушел, весело насвистывая.

Обе подруги жадно ели. Они наблюдали, как рабочие вышли из бара, оставив за собой облако дыма и десяток крошечных мятых салфеток, похожих на снежинки, небрежно разбросанные на полу.

— Как думаешь, что бы сказал об этом Джеймс? — спросила Мэгги.

— Джеймс? Об этом кафе? — уточнила Соня. — Слишком грязно. Слишком приземленно.

— Я имела в виду танцы, — отозвалась Мэгги.

— Ты и сама знаешь ответ. Все это — потворство собственным желаниям. Сплошная ерунда, — ответила Соня.

— Не знаю, как ты его терпишь!

Мэгги никогда ничего не спускала Джеймсу. Ее открытая неприязнь к нему едва не заставила Соню встать на его защиту, но сегодня ей совсем не хотелось вспоминать мужа, и она быстро сменила тему разговора.

— С другой стороны, мой отец когда-то любил танцевать. Я узнала об этом всего несколько недель назад.

— Правда? Я не помню, чтобы он танцевал, когда мы были детьми.

— Он к тому моменту уже давно бросил — из-за маминой болезни.

— А, ну да, — слегка смутилась Мэгги. — Я совсем забыла.

— Во время нашей последней встречи, — продолжала Соня, — он пришел в такой восторг от моих занятий сальсой, что его энтузиазм почти компенсировал цинизм Джеймса.

Обычно Соня наведывалась к своему пожилому отцу, когда Джеймс играл в гольф. Принимая во внимание то, что эти двое мужчин с трудом находили общие темы для разговоров, для Сони это была отличная возможность повидаться с отцом. В отличие от родителей Джеймса, визиты к которым предусматривали трехчасовую поездку из Лондона, надевание высоких зеленых сапог, изредка вечерних платьев и обязательную ночевку, отец Сони жил недалеко — в пригороде Кройдоне, всего в получасе езды.

Постоянно испытывая чувство вины, она звонила в дверь его квартиры, нажимая на одну из двадцати кнопок безликого дома с девяносто пятью квартирами. С каждым визитом, казалось, проходило все больше и больше времени, прежде чем раздастся зуммер и откроется входная дверь, через которую посетители входили в бледно-зеленый голый общий коридор. Потом следовал подъем на пропахший хлоркой третий этаж — к тому моменту Джек Хайнс уже стоял в проеме дверей, готовый радушно встретить свою единственную дочь.

Соня вспомнила свой последний визит, вспомнила, как круглое лицо семидесятивосьмилетнего старика расплылось в улыбке, когда дочь появилась на пороге. Она обняла его тучное тело и осторожно поцеловала в покрытую пигментными пятнами макушку, чтобы не потревожить оставшиеся пряди седых волос, которые он аккуратно зачесывал назад.

— Соня! — тепло приветствовал он ее. — Как хорошо, что ты приехала.

— Привет, папа. — Она еще крепче обняла отца.

На низком столике в гостиной уже стояли поднос с чашками и блюдцами, кувшин с молоком и маленькая тарелка с печеньем к чаю. Джек настоял, чтобы Соня присела за стол, а сам сходил на кухню и принес чайник для заварки, который громко позвякивал, пока он его нес и ставил на поднос. Из горлышка на ковер пролилась коричневатая жидкость, но Соня знала, что лучше помощь не предлагать. Она старалась не задеть чувство собственного достоинства старика.

Когда отец взял ситечко и горячая коричневая жидкость полилась в чашку, Соня начала обычные расспросы.

— Ну и как…

Ее оборвал на полуслове звук поезда, промчавшегося мимо, всего в нескольких метрах от задней стены здания — этого оказалось достаточно, чтобы от вибрации горшок с маленьким кактусом, стоявший на подоконнике, упал на пол.

— Какая досада! — вздохнул старик, вскакивая. — Я уверен, что эти поезда стали ходить гораздо чаще, понимаешь?

Когда были принесены щетка с совком и рассыпавшийся гравий, сухая земля и непосредственно колючий кактус были терпеливо собраны и водружены назад в пластмассовый горшок, беседа возобновилась. Разговор шел по накатанной колее: чем Джек занимался в последние пару недель, что сказал доктор о его артрите, сколько ждать, пока заменят тазобедренный сустав, как он сходил в Хэмптон-Корт [15] во время недавней прогулки с другими пенсионерами, которые пришли в центр помощи инвалидам и пожилым людям. Он рассказал, что был на похоронах одного старого армейского приятеля. Последнее, казалось, стало главным событием месяца, похороны вносили разнообразие в монотонную жизнь сельских клубов, предоставляя прекрасную возможность встретиться тем, кто еще жив, и часами вспоминать о былом, прихлебывая первосортный чай.

Соня, не сводя с отца глаз, внимательно слушала его веселые истории. Сидя в автоматически регулируемом кресле — подарке от них с Джеймсом на семидесятипятилетие, — он выглядел довольным, но каким-то чужим в этом интерьере, таком же безликом, как и зал ожидания на вокзале. Все казалось временным, за исключением нелепой мебели эпохи короля Эдуарда, с которой он наотрез отказался расставаться, когда переезжал из старого дома. Эти массивные громадины темного красного дерева являлись ниточкой, связывающей его с тем местом, где он жил с Сониной матерью. И несмотря на то что мебель была абсолютно непрактичной — сервант занял всю гостиную, а комод был настолько широким, что закрывал половину окна в его и без того темной спальне, — он с ней не расставался, как и с целым садом паучников, загромоздивших комнаты своими пыльными листьями.