Любовники (На Ревущей горе, у Лимонадного озера.Царство покоя.В другой стране) - Уинзор Кэтлин (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
— С огромной радостью, — искренне ответила Джасинта. И сразу комната показалась ей намного приветливее и теплее. Да и страхи ее как-то рассеялись.
Гостья повернулась к Джасинте спиной, и та начала застегивать крючки на платье. Оно было сшито из превосходного плотного черного атласа и великолепно, словно влитое, сидело на женщине, обтягивая фигуру почти до колен. Спереди юбка состояла из очень сложно скомбинированных складок, и все это великолепие завершалось двумя рядами белых плиссированных оборок. Сзади тянулся пятифутовой длины шлейф, юбка была украшена множеством бархатных петелек с продетыми сквозь них цветками глицинии. Корсаж имел очень глубокий квадратный вырез, демонстрирующий прекрасно вылепленные руки и плечи, высокий холм несравненной груди.
— Какое прелестное платье! — восторженно воскликнула Джасинта, ибо сама с преогромным удовольствием надела бы платье такого покроя.
Она покончила с последним крючком, и гостья повернулась, улыбнувшись, проведя при этом кончиками своих изящных пальцев по волосам.
— Огромное вам спасибо. — И гостья еще раз медленно повернулась, так что Джасинта смогла восхищенно оглядеть ее платье со всех сторон, — оно и было задумано таким образом, чтобы с каждым поворотом безупречного тела возникал одинаково прекрасный портрет его обладательницы.
Женщина была ниже Джасинты примерно на два-три дюйма, и поэтому казалось, что ее фигура несколько пышнее. Волосы красно-коричневого оттенка зачесаны за уши, на лоб ниспадали непослушные локоны, в то время как на спину низвергался пышный каскад, состоящий из множества завитушек и кос. Все это собрано по столь же сложной системе, что и юбка платья сзади. Глаза у гостьи были темные, большие, нежные и блестящие, с длинными загнутыми ресницами.
Ее манеры, простые и совершенно безыскусные, делали ее красоту одновременно живой и настолько безупречной, что, похоже, она постоянно очаровывала всех, кто ее окружал. Кроме того, ее не испортило ощущение собственной неотразимости, и, по всей вероятности, она относилась к тем женщинам, которые склонны себя недооценивать и стремятся понравиться мужчинам, испытывая постоянную неуверенность в себе.
Некоторое время они с Джасинтой стояли молча, разглядывая друг друга и улыбаясь с искренним дружелюбием. Наверное, по причине очевидной разницы между ними можно было совершенно спокойно предаваться взаимному восхищению, получая при этом удовольствие и испытывая взаимное притяжение, ведь красавицы живут жизнью отличной от существования тех, кто обделен красотой.
— Не угодно ли вам присесть? — осведомилась Джасинта. — Я только что прибыла сюда… как вы, наверное, уже успели догадаться… — Она указала на распакованный чемодан, разбросанные сумки, беспорядочную груду платьев и нижних юбок, перчаток, вееров и подушечек для булавок; небрежно освобожденный от вороха одежды стул был предложен гостье.
— Благодарю вас, — откликнулась та с улыбкой и грациозно уселась, скрестив изящные ножки в атласных узеньких туфельках с острыми носками. — Наверное, я все-таки скажу вам правду. Моя служанка была здесь. Но мне понадобился предлог, чтобы прийти к вам в гости. Вы ведь не возражаете, правда? Здесь так одиноко! Множество людей, и волнений хватает, но все-таки очень трудно избавиться от одиночества. Может, из-за отсутствия жизненной цели, ведь если тебе известно, что это навсегда…
Джасинта наблюдала за гостьей — та говорила радостно и весело, в ее голосе не было и намека на жалобу. Однако опытным слухом Джасинте все же удалось уловить в тоне посетительницы некий излишний пафос. Слушая ее, Джасинта испытывала только жалость, словно сама была здесь случайной гостьей и ей не предстояло делить с постоянными обитателями этого здания все горести и печали. Далеко не сразу она осознала, что все это предстоит пережить ей самой, и только тогда почувствовала, как по всему телу пробежали мурашки, прокатилась дрожь, словно ее облили с головы до ног холодной водой.
А гостья по-прежнему беспечно болтала. Со стороны могло показаться, что две светские дамы обсуждают покрой модных платьев.
— Тысячелетия здесь проносятся довольно быстро, а мгновения тянутся долго. Вот что я могу сказать вам совершенно точно, — сказала молодая женщина.
Джасинта проглотила комок, застрявший в горле. Она почувствовала страшную сухость во рту, стало очень трудно дышать, как во время приступа астмы. Восстановить дыхание удалось с огромным трудом. Ей безумно хотелось спросить у гостьи, сколько же времени та провела здесь, однако подобный вопрос показался ей бестактным. Даже больше чем бестактным — было бы просто жестоко задавать его.
Собеседница с улыбкой смотрела на Джасинту, чуть наклонив голову.
— Вы попали сюда, потому что совершили адюльтер, не правда ли? А у вас был ревнивый муж, и он убил вас.
Джасинта непроизвольно коснулась рукой лица, которое снова смертельно побледнело, и отпрянула от гостьи.
— Откуда вы знаете? — спросила она хриплым шепотом.
Гостья встала, подошла к Джасинте поближе и коснулась ее руки своими теплыми и нежными пальцами.
— Простите, если напугала вас. А насчет того, что я вам сказала, — просто почувствовала это, вот и все. Кстати, я здесь по той же причине… хотя мой муж не стрелял в меня. Он оказался слишком слаб для этого и воспользовался ядом. Но все вокруг считали, что я скончалась от чахотки. Знаете, войдя в вашу комнату, я сразу почувствовала, что у нас с вами очень много общего.
— Неужели? — удивленно спросила Джасинта. — Вы это почувствовали? Знаете, я тоже. Не правда ли, странно?
— Ничего странного. Посмотрите в окно. Ведь все кажется вам каким-то невероятным, не таким, как где-нибудь еще. Вам, наверное, интересно, сколько времени я нахожусь здесь?.. Уже двадцать лет.
— Но… вы…
— Знаю. Я совершенно не изменилась. Вы тоже останетесь такой же, какой были, когда попали сюда. Единственное утешение — вы никогда не станете старше. Возраст — это наказание, которым вы расплачиваетесь за то, что остались живы. — Она мягко взмахнула рукой, слегка пожав плечами, и вновь улыбнулась. Каждое ее движение, тон ее голоса, каждый жест поневоле притягивали, были до странности трогательными.
— Ну что ж, — заметила Джасинта, — по крайней мере хоть что-то здесь есть…
— О, тут есть и другие вещи, не менее любопытные, — тихо проговорила гостья.
Однако, несмотря на то что Джасинта ожидала услышать историю молодой женщины, та не стала ничего рассказывать. Она открыла маленькую черную сумочку, вышитую бисером, извлекла оттуда покрытое эмалью зеркальце в форме веера и некоторое время разглядывала в нем свое лицо. Поправила локон, упавший ей на щеку, и мило улыбнулась самой себе. Потом изящным движением спрятала зеркальце обратно в сумочку, посмотрела на Джасинту и еще раз улыбнулась.
— Вы о чем-то сожалеете? — осведомилась она спустя несколько секунд. — Вам хотелось бы вести себя изворотливо и в то же время респектабельно? И еще… трусливо? Но быть по-прежнему живой?
Джасинта нахмурилась, прикусила нижнюю губу и принялась рассматривать узоры, вытканные на огромном ковре. Приложив указательный палец к губам, она глубоко задумалась над словами гостьи. Наконец подняла голову, и взгляды их встретились.
— Нет, — ответила она. — Я не смогла бы поступить иначе. Как только познакомилась с Дугласом, все остальное должно было неизбежно последовать за этим. Видно, таково мое предопределение. Я понимала, что поступаю скверно, безнравственно, по крайней мере в глазах общества, однако… в общем, я предпочла свой взгляд на вещи установленным правилам морали. Наверное, моя жизнь была слишком яркой и праздничной и совершенно не соответствовала времени, в которое я жила. — Последние слова она произнесла с некоторым оттенком гордости.
Собеседница вздохнула и легко похлопала веером по своей ладошке.
— Да, — произнесла она задумчиво, — наверное, есть в жизни то, что очень трудно понять женщинам, подобным нам с вами. Сколько бы лет вы ни прожили, вам приходилось жить согласно общеустановленным правилам и принимать все как должное, иначе вы были бы просто прокляты. Наверное, оттого, что мы красивы, у нас было очень много соблазнов и искушений. Разве вы не заметили, с какой легкостью некрасивые и бесцветные женщины осуждают красавиц?
