Путь в Обитель Бога (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Три дня мы шли под непрерывный рокот барабанов, доносившийся то с одной, то с другой стороны, а чаще — с нескольких сразу. Можно было подумать, что вокруг нас собрались двадцать тысяч жаждавших крови дикарей, но столько их не насчитывалось во всей Кайрори. На самом же деле поблизости ошивались не более полутора десятков пхаясо, каждый со своим барабанчиком, который они умеют так установить промеж скал, что звук получается очень раскатистым и многоголосым. Постепенно я смог увидеть каждого из них. Свежая охотничья раскраска и голодный вид людоедов не сулили добра. К слову сказать, они только поедание собственных родичей обставляют с надлежащей торжественностью, а на остальных разумных охотятся как на обычную дичь и поступают с ними соответственно — обдирают, рубят на части и коптят впрок.
С четырьмя из них были керберы, что делало почти бессмысленным запутывание следов — эти находили нас по запаху. Вовсю пользуясь Книгой, мне удавалось ловко обманывать их почти неделю, проводить наш маленький отряд через дыры в сжимавшемся кольце и каждый раз поворачивать в сторону перед устроенной пхаясо засадой. Тотигай смотрел на меня с возрастающим восхищением. Он-то, в отличие от Коу, понимал происходящее просто по беспрестанно менявшемуся звуку барабанов. И всё же в итоге мы напоролись. Наверное, этот дикарь вместе со своим кербером сидел под землёй в пещере, отсыпаясь в прохладе после долгого выслеживания какой-нибудь пустынной животины.
Мы шли гуськом по узкой тропке, оставленной троерогами. Она извивалась между красноватых каменных глыб еле заметной полоской. Справа и слева возвышались стены большого каньона, кое-где разорванные его ответвлениями. Тотигай шёл первым, а я — замыкающим. Неясный звук сзади встревожил меня, и я оглянулся, машинально сделав шаг с тропы в сторону, чтобы быть поближе к валунам. В тот же момент что-то быстрое скользнуло мимо, и, тихонько охнув, осела на землю Коу. По каньону раскатился охотничий клич пхаясо и рёв дикого кербера, вырвавшийся сразу из трёх глоток. Взорвались частой дробью и смолкли барабаны вокруг; потом они застучали чётко и размеренно, передавая новость, — к одному из соплеменников привалила удача.
Всё же дикарь целил в меня, а не в девушку, стремясь первым убить воина. Разочарованный результатом, он замедлил со второй стрелой и выпустить её уже не успел. Я молча грохнулся на колено и вскинул к плечу винтовку — пхаясо выронил лук и сполз по скале с простреленной головой. Тотигай так же молча перемахнул через меня и понёсся навстречу чужому керберу. Они сшиблись с воем, рёвом, хрустом, и я увидел, как сразу повисла одна из шей трёхголового, свёрнутая Тотигаем. Повернувшись к Коу, я выдернул стрелу у неё из спины и осторожно перевернул лицом вверх.
Яд уже начал действовать, лицо посерело, и она еле могла шевелить руками — ногами совсем не могла. Стрелы у пхаясо так себе, луки тоже, но после долгого периода охотничьих неудач они начинают использовать вместо наконечников шипы кактуса-мячика, снаряжая их его же отвратительным ядом, который сродни желудочному соку. Сам кактус выстрелом своей колючки может свалить разве тушканчика или другое небольшое животное; потом он медленно подползает к жертве, которая успевает частично перевариться в собственной шкуре, опутывает корнями-щупальцами и начинает поедать. Человеку от такой колючки тоже придётся паршиво, но пхаясо ещё усиливают эффект, расширяя канал внутри шипа и целиком заполняя ёмкость ядом. Древко стрелы при попадании действует как поршень, впрыскивая в живое тело убойную порцию, после чего дикари действуют примерно так же, как и кактусы — выжидают положенное время и приступают к трапезе. Вот такая стрела и угодила в Коу. Она была обречена — скоро не сможет говорить; хорошо, если дотянет до вечера.
— Полежи здесь, — сказал я, подкладывая девушке под голову свой тощий рюкзак, в котором теперь почти ничего не было. — Я скоро приду.
— Элф… Ты меня не бросишь? — с трудом прошептала она. Я знал, что ей очень больно, но кричать она не могла.
— Нет, не брошу. Я тебя ни за что на свете не брошу! Но сейчас мне нужно идти.
Подхватив лежавшую рядом винтовку, я поднялся и огляделся. В сорока шагах от меня, широко расставив лапы, над трупом трёхголового кербера стоял Тотигай. Он весь был в крови, в своей и чужой, шкура на левом плече висела вниз длинной полоской, обнажая мышцы. Он наклонил голову, перекусил её, зло рыкнув при этом, и скрылся между камнями. Барабаны, рокотавшие всё ближе, внезапно замолчали. Дикари окружили нас, подошли совсем близко и не хотели выдавать себя — пора начинать охоту.
Это точно. Пора.
Я хотел было снять свой меч со станка, но передумал и быстро пошёл между камнями к ближайшему из людоедов. Книга осталась в рюкзаке, но так хорошо с её помощью я ещё не видел с момента нашего с ней близкого знакомства. Теперь я видел не только всех пхаясо одновременно, но и чёртовы пещеры под землёй, где они могли прятаться. К одному из дикарей уже подкрадывался сзади Тотигай. Я тоже обошёл своего сзади. Бывший с ним трёхголовый кербер насторожился и потому попал ко мне на прицел первым.
— Ну, трупоеды, готовьтесь, — прошептал я. — Сегодня у вас день больших похорон.
Глава 28
Когда мы снова встретились, Тотигай выглядел совсем измождённым. Он убил троих пхаясо и взял ещё одного кербера в одиночном бою. Сам я перестал вести счёт после пятого выстрела, просто двигался между скалами от одного дикаря к другому, без конца обходя их с тыла. Очень скоро людоеды забеспокоились, снова пустили в ход барабаны, желая согласовать свои усилия, но это лишь облегчило их поиск Тотигаю.
— Тупые скоты, — сказал он, усаживаясь на землю, чтобы зализать рану на плече и многочисленные царапины на боках.
— Им негде было набираться ума, — сказал я, ложась рядом с Коу и закрывая глаза. — А лакомясь мозгами своих соплеменников, они растеряли последний. Генка говорил, что в мозге человека содержится какой-то токсин…
— Они не люди.
— Но похожи, правда? Ещё больше чем ойду.
— Всё равно, скоты. Токсины или нет — нельзя постоянно жрать себе подобных.
— Но вы ведь едите, — возразил я.
— Так это просто обычай. Съедая сердце побеждённого на Брачных боях кербера, ты наследуешь его храбрость и силу. Остальное ешь потому, что дико хочется жрать, а охотиться мочи нет, да и отойти никуда нельзя. Брачные бои, знаешь ли, на дружеские посиделки не похожи — после них дней пять отлёживаешься и ещё дней десять тебя шатает; щенки прыгают по тебе днём и ночью и жёны пристают то по очереди, то все сразу… А вообще-то керберы у нас табу. Даже вот эти, трёхголовые. — Тотигай помолчал, подумал и справедливости ради добавил: — Ну, разве что в крайних случаях, с полной голодухи, чтоб самому не умереть…
— А у пхаясо тут что — страна изобилия? — лениво спросил я. — Да у них вся жизнь сплошной крайний случай. Поэтому и жрут всё подряд не глядя, и при встрече не спрашивают, с Земли ты или с Додхара. Но мразь они, конечно, изрядная, с этим ядом своим.
Говорилось мне с трудом, но так я чувствовал себя лучше. Нервное напряжение уходило, оставляя после себя пустоту. Тело стонало после долгого непрерывного лазанья по скалам и между ними. Когда немного полегчало, повернулся к Коу. В её взгляде была такая боль, что я невольно скрипнул зубами.
— Вот видишь, мы тебя не бросили, — сказал я, подталкивая рюкзак и поднимая ей голову повыше. Бессильные слёзы выплеснулись из её глаз, как из двух переполненных озёр. — Не бойся, я тебя не брошу никогда. Потерпи ещё чуть-чуть, скоро тебе будет совсем не больно…
— Ты вырезал рану? — спросил Тотигай.
— Нет. Стрела попала прямо между двух позвонков. Не вырезать никак.
— Жаль. Я встречался с одним созерцателем, который долго жил в Кайрори. Ему стрела попала в руку, так он себе кусок бицепса выпилил недоделанным обсидиановым ножом. И выжил.
— Ну, созерцатели и так против ядов сильны. Слышал, что они и после стрел кентавров оставались живы.
