Герои и антигерои Отечества (Сборник) - Чуев Феликс Иванович (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
(30.12.1973 г.)
— Сталин — только один, имейте в виду, а генералов-то было много. Потом ругался: «Как я согласился?» — Не хотел. Вождь всей партии, всего народа и международного коммунистического движения, только генералиссимус — это ведь принижает, а не поднимает! Не у всех в голове укладывается. Два раза пытались ему присвоить. Первую попытку он отбил, а потом согласился и жалел.
(7.5.1975.,16.6.1977 гг.)
Разговор о присвоении Сталину звания Героя Советского Союза после войны.
Сталин сказал, что он не подходил под статус награды:
— Героя присваивают за лично проявленное мужество, — я такого мужества не проявил…
И не взял Звезду. Его только рисовали на портретах с этой Звездой. Когда он умер, Золотую Звезду Героя Советского Союза И. В. Сталина выдал начальник Наградного отдела, ее прикололи на подушку и несли на похоронах.
— Сталин носил только одну звездочку — Героя Социалистического Труда. Я иногда надевал орден Ленина.
(16.6.1977 гг.)
— Сейчас, мне кажется, принижена роль Председателя Совета Министров.
— Есть, конечно, принижение, — соглашается Молотов. — Дальнейшее принижение. При Сталине, конечно, этого не было.
— «Председатель Совета Министров» писалось первым. «Председатель Совета Министров и Секретарь ЦК КПСС Сталин».
— Одно время, когда были общие постановления Совмина и ЦК, писали так: «Предсовнаркома Молотов, Секретарь ЦК Сталин». Так печаталось. Рядом. Это ленинское правило.
(14.1.1975 г.)
— Каганович как-то возмутился: «Почему Молотов первый?»
Получалось тут немножко неловко, потому что декреты обыкновенно подписывались так: Председатель и Секретарь. Секретарь — управделами получается, в этом есть неловкость. Тогда нашли выход, стали писать в одну строчку: Председатель Совнаркома и Секретарь ЦК.
(16.6.1977 г.)
— Конституция СССР целиком Сталиным создана. Он следил, направлял, целиком. По его плану сделана, под его непосредственным, постоянным руководством.
(7.5.1975 г.)
— Определенные силы хотят не того, чтобы ошибки Сталина исправить, а при помощи ошибок Сталина испортить всю линию партии.
А несмотря на ошибки Сталина, я признаю его великим человеком, незаменимым в свое время — не было другого человека.
Сталин, вероятно, знал мое критическое мнение, правда, я в такой откровенной форме ему это не говорил, но высказывал кой-какие критические вещи. Не всегда ему нравилось. А все-таки более близкого-то к нему человека я не знал…
(12.12.1972 г.)
— Маршал Василевский говорит, что не встречал человека с такой памятью, как у Сталина.
— Память исключительная.
(11.3.1976 г.)
— Сталин немецкий знал немножко?
— Немножко. В Европе бывал, да. Понимал.
— Когда Риббентроп говорил, он понимал?
— Нет, не понимал. И я не понимал. Самые разнообразные разговоры бывают. Подходят ко мне и говорят: «На скольких языках вы говорите?» — Я всем отвечаю: «На русском». Немного знаю французский, еще меньше — немецкий и совсем плохо — английский.
(8.1.1974 г.)
— Сталин много не пил, но в компании, вот долго сидим, конечно, выпивал, как и все мы.
— Наверное, мог много выпить?
— Грузин. Он себя сдерживал, по все-таки пил иногда по-настоящему. Редко, редко. Я тоже мог…
— Сталин шампанское любил?
— Да, он шампанское любил. Его любимое вино. Он с шампанского начинал…
— Какие вина вы со Сталиным пили? «Киндзмараули»?
— «Киндзмараули» — мало. Вот тогда было…
— «Цинандали»?
— Не-е-ет, красные вина. Я пил «Цигистави», того района. А, когда я недоливал, Берия говорил: «Как ты пьешь?»
— Пью, как все… Это кисленькое вино, а все пили сладкое сладковатое… Как это называется… Ну, черт…
— «Хванчкара»?
— Нет. «Хванчкару» редко. «Оджалеши» тоже пили. Очень много. До войны.
— «Цоликаури»? — спрашивает Шота Иванович.
— «Цоликаури»! — вспомнив, восклицает Молотов.
— Правда, что у Сталина были отпечатаны на машинке этикетки вин Штеменко пишет?
— Ничего не было. Может, что-то случайно…
(4.10.1972.,8.1.1974 гг.)
— Сталин поздно ложился спать…
— Я бы сказал — чересчур поздно, — соглашается Молотов. Он работал много, конечно.
(16.1.1973., 8.1.1974., 16.2.1985 гг.)
— Мы у Сталина не раз ели сибирскую рыбу — нельму. Как сыр, кусочками нарежут — хорошая, очень приятная рыба. Вкусная. В Сталине от Сибири кое-что осталось. Когда он жил в Сибири, был рыбаком, а так — не увлекался. Не заметно было, да и некогда.
Рыбу ели по-сибирски, мороженую, сырую, — с чесноком, с водкой, ничего, хорошо получалось. С удовольствием ели. Налимов часто ели. Берия привозил.
(12.5.1976 г.).
— Берия часто приносил с собой мамалыгу, кукурузу. И, особенно, вот эти самые сыры. Сыр очень хороший. Ну, все мы набрасывались, нарасхват, голодные… Когда там обед, время, некогда, пообедаешь или нет…
(9.6.1976 г.).
— Вы практически всю жизнь были в руководстве…
— Имел отношение близкое к этому делу.
— Знали ли вы о прожиточном минимуме, что 60 рублей в месяц рабочему не хватает, доходило до вас?
— Очень даже доходило. А какой выход из этого? Знали, что так. Не надо никаких специальных осведомителей, кругом же люди. Сегодня одни, завтра другие, разные мнения. Надо быть очень уж глухим и тупым, чтобы не знать об этом. Знали, но не все могли сделать, как надо. Это ведь очень сложный вопрос, как выправить дело. Хотя мне кажется, мы в общем знали и то, как надо выправить. Возможности небольшие были, конечно.
Дорогу, по-моему, еще не все нашли. А мы, по-моему, нашли довольно надежную дорогу. Многое еще не выполнено, конечно. Пока капитализм существует, народу очень трудно улучшать жизнь.
(12.5.1976 г.)
— Первые годы охраны, по-моему, не было. Тогда все ходили пешком. И Сталин. А вот когда начались новые покушения в 1928 году… На границе были пойманы с бомбами эсеровского типа люди. Они террористы, смелые…
Мы едем, а сзади обязательно охрана. Вторая машина. Может быть, у Сталина была и впереди. Но только у одного Сталина — впереди. Может быть, но я об этом даже не слышал. Насчет второй машины мы хорошо знали. Она и на дачу, и везде…
(16.8.1977 г.)
— Помню, метель, снег валит, мы идем со Сталиным вдоль манежа. Это еще охраны не было. Сталин в шубе, валенках, ушанке, уши опущены, никто его не узнает. Вдруг какой-то нищий к нам прицепился: «Подайте, господа хорошие!» Сталин полез в карман, достал десятку, дал ему, и мы пошли дальше. А нищий нам вослед: «У, буржуи проклятые!»
Сталин потом смеялся: «Вот и пойми наш народ! Мало дашь — плохо, много — тоже плохо!»
— Когда осуществляли план реконструкции Москвы, то снесли много исторических памятников, — говорю я.
— Погибли памятники?
— Погибли памятники, да.
— Например?
— Например, храм Христа Спасителя.
— А, храм Христа Спасителя.
— Часто этот вопрос задают. Говорят, Каганович участвовал.
— На него, да? (с улыбкой). Это уж чересчур. Я не помню, то ли я был председателем, то ли членом этой комиссии, членом-то наверняка был. Приняли решение по вопросу: заменить храм Христа Спасителя — Дворцом Советов. За это я проголосовал, но когда проект дал архитектор Иофан, он не знаменитый архитектор, но он оказался как-то наверху, и дал проект такой — колоссальное здание… Я высказался против. Сказал: «Я не подпишу». Начали уговаривать. Сталин говорит: «Надо подписать». Я знал, что это чепуховая мысль сама. Я познакомился с некоторыми замечаниями или, может быть, в разговоре просто выяснилось: если поставить Дворец Советов на месте храма и вверху колоссальный памятник Ленину, ноги-то будут видны, а голову не видно. Как так? Памятник Ленину, а голова и фигура вся вообще не видна. Там всякие туманы бывают, и это было бы частым явлением. Абсурд, просто глупость архитектора, а берется за такое дело. «Я не подпишу». Тогда настояли. Сталин, Ворошилов входили в комиссию… Я подписал.
