Мираж - Хашогги Сохейр (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Пока они звонили в полицию, а другие безуспешно пытались делать Али искусственное дыхание и массаж сердца, Малик отвел Дженну в сторону.
— Я все возьму на себя, ты поняла? Нет, не говори ни слова. Ты же помнишь, что я поклялся защищать тех, кого люблю? Пока я могу сделать это только для тебя. С остальными меня постигла неудача. Предоставь мне такую возможность.
Дженна была не в состоянии отвечать: она совершенно оцепенела. В ее голове вертелись два вопроса. Что будет после этого с Лайлой? И что она скажет Кариму?
Возмездие
Арест. Обвинение. Сенсация. Поначалу все складывалось очень плохо для Малика. Просьба об освобождении под залог была отклонена на том основании, что обвиняемый, пользуясь своим богатством, может без труда покинуть страну. Общественное мнение изо всех сил нагнетало и без того мрачную атмосферу. В средствах массовой информации вовсю трубили о подозрительных эпизодах из прошлого Малика Бадира. Вспомнили все: обвинение в шпионаже и судьбу истинной матери Лайлы; обсуждались даже обстоятельства гибели Женевьевы. Каждая публикация сопровождалась намеками на огромное богатство обвиняемого. Читателям, слушателям и зрителям внушалась мысль, что перед судом предстал человек, возомнивший себя превыше закона. Преднамеренная утечка информации из ведомства окружного прокурора, который готовился к переизбранию, подлила масла в огонь.
В противоположность Малику Али представал перед людьми, как национальный герой аль-Ремаля и друг Америки, принц королевской крови с прогрессивными взглядами, который, останься он жив, мог бы в один прекрасный день стать королем. На всех фотографиях Малик выглядел едва ли не уродом, в то время как Али смотрелся красавцем, как правило, одетым в военную форму. На экранах телевизоров то и дело мелькало интервью, взятое у безутешных вдовы и детей.
История исчезновения и мнимой смерти Амиры тоже трактовалось журналистами с явной симпатией к Али: еще бы, пережить такую трагедию за свою и без того короткую жизнь. То, что принцесса-беглянка оказалась сестрой убийцы, толковали как следствие обычных для Востока интриг в высшем обществе.
Защита Малика строилась довольно прямолинейно. Неожиданно вернувшись домой, он обнаружил там своего старого соперника в делах — принца Али аль-Рашада. Между хозяином и незваным гостем произошла словесная перепалка, затем Али напал на Малика и принялся его душить. Малик сумел оттолкнуть соперника и освободиться, после чего отбежал на несколько шагов от противника. Али в это время пытался подняться с колен. Малик истолковал его движение как попытку достать оружие и, схватив револьвер, трижды выстрелил в аль-Рашада.
Малик мог достаточно аргументированно подтвердить свои показания. Во-первых, неоспоримым фактом было присутствие в доме Бадира Али аль-Рашада, которого, очевидно, никто не приглашал. Во-вторых, имелось заключение судебно-медицинского эксперта о том, что Малика действительно пытались задушить. С другой стороны, у Али не было найдено никакого оружия. Еще более противоречивым был тот проклятый факт, что три пули в спине у жертвы отнюдь не свидетельствуют о самозащите, даже если учесть, что стрелял человек, лишенный одной руки.
Окружной прокурор в телевизионном интервью великодушно заявил, что не будет настаивать на обвинении в убийстве первой степени, но лишь на убийстве второй степени.
Вынести решение по такому делу было вправе только Большое жюри — суд присяжных.
Нынешнее дело не обещало быть долгим и скандальным. Малик не только признался в том, что стрелял в Али, он, кроме того, дал своим высокооплачиваемым адвокатам распоряжение не применять тактику проволочек. Опрос свидетелей должен был быть коротким. Так как один из допрошенных в суде не видел ни борьбы, ни самого убийства.
Правда, один из телохранителей Малика куда-то исчез, и поговаривали, что он вернулся в аль-Ремаль, так же, как и двое телохранителей Али, которые к тому же обладали дипломатическим иммунитетом. Как бы то ни было, никто из них не смог предстать перед присяжными.
Все остальные люди из дома Малика находились во время схватки где угодно, только не у бассейна.
Его дочь мирно спала.
Его гостья — доктор Дженна Соррел — в это время в библиотеке искала какую-то книгу. Там она и услышала выстрелы. Больше об этом происшествии она ничего сообщить не может.
Эту версию Малик шепотом изложил Дженне до приезда полиции.
— Обещай, что ты расскажешь им именно это, сестренка. Мне это не повредит, разве что доставит некоторое неудобство. Но если ты скажешь правду, то разрушишь жизнь и себе, и Кариму.
Все выглядело так просто и легко, что Дженне стало страшно. Но, сказав один раз следователю неправду, Дженна не могла отказаться от сказанного. Она ни разу не выдала своего волнения во время многочисленных допросов и бесед с детективами из отдела по расследованию убийств. Впрочем, она не очень тогда волновалась.
Зато сейчас она — просто в смятении.
Это она собственноручно убила Али. Наконец-то она освободилась от страха, который преследовал ее многие и многие годы. Почему должен рисковать Малик? Какое ей дело до идей защиты своих близких, которой одержим ее брат? Он был уверен в оправдательном приговоре, но если он ошибется?
Как это просто — сказать правду, чистую правду, ничего, кроме правды. Пусть все выплывет наружу. Покончить со всем этим — с грязью, ложью. Покончить раз и навсегда.
Но как быть с Каримом? Правда пустит под откос судьбу сына. Как он будет жить, сознавая, что мать убила его родного отца? Этот процесс на десятилетия изменит его жизнь.
Так что, наверное, Малик все-таки прав.
Нервы Дженны расшатались до предела. Она принимала элениум чаще, чем пищу, и все равно не могла спать по ночам. Сон бежал от нее.
Сама мысль о возвращении в роскошный дом брата вызывала у нее отвращение. Отныне она будет постоянно видеть пятна крови на кромке бассейна, пусть их даже давно и тщательно отмыли. Дженна сняла номер в соседнем со зданием суда отеле на все время процесса.
Персонал был хорошо вышколен и привык к постояльцам, избегающим нежелательных контактов, так что газетчики ее не беспокоили.
За пределами отеля ее охранял вездесущий Джабр, способный своим мрачным видом и широченными плечами держать на расстоянии самых настырных телеоператоров и размахивающих микрофонами радиожурналистов. Шакалы! Как она их теперь ненавидела! Подумать только, как эта стая набросилась на Малика.
Практика Дженны трещала по швам. По иронии судьбы немногие оставшиеся у нее пациенты теперь поддерживали ее, а не она их. Колин Дауд предложила помощь, со стороны человека, страдающего агорафобией, это был акт высочайшего мужества. Тони Ферранте не предлагала ничего, она просто взяла и прилетела, чем поначалу вызвала недоверие и недовольство Джабра, которые ей удалось преодолеть в течение суток. На другой день женщина и огромный бедуин подружились и составили весьма забавную с виду, но очень эффективную службу безопасности.
Дженна ежедневно навещала Малика, который неизменно встречал ее бодрой, оптимистичной улыбкой, и Лайлу, которой отец запретил приходить в суд и тюрьму. Дженна передавала Фариду и адвокатам сообщения Малика и взялась добровольно помогать защитникам. Во время отбора кандидатов в члены большого жюри она внимательно приглядывалась к их поведению во время опроса. Язык телодвижений. Неуверенность в речи. Вот он покраснел, вот не к месту моргнул. Своими наблюдениями Дженна сразу же делилась с адвокатами.
Защитники являли собой великолепную пару: маленькая, собранная Розали Зильбер из Нью-Йорка и длинный загорелый техасец с гривой седых волос, фанатично преданный полосатым галстукам и ковбойским мокасинам. Оба были непревзойденными асами в своей профессии. Ревниво относясь к успехам друг друга, они тем не менее составили превосходную команду, работавшую исключительно на выигрыш.
К Дженне адвокаты поначалу относились с дружеской снисходительностью. У них имелись собственные эксперты по оценке кандидатов в жюри, да, кроме того, они и сами обладали завидной интуицией и громадным многолетним опытом. Но настал день, когда техасец, повернувшись к своей нью-йоркской партнерше, сказал, сильно растягивая гласные: «Вы знаете, Роза, у этой доктора Дженны есть что сказать нам. Давайте-ка повнимательнее присмотримся к номеру пятьдесят четыре».
