Фавориты Фортуны - Маккалоу Колин (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
Девятнадцатилетний юноша нахмурился, ответ ему не понравился. И он продемонстрировал Терму, что обладает огромной природной — хотя и привлекательной — самонадеянностью.
— Этого недостаточно, — сказал он. — Рим должен иметь то, что необходимо Риму.
Терм не мог удержаться от смеха.
— О, тебе еще многому предстоит научиться, молодой Цезарь! — сказал он.
Не следовало так говорить. Цезарь сжал губы и стал очень похож на свою мать (которую Терм не знал, иначе он лучше понял бы Цезаря).
— Тогда, Марк Минуций, почему бы тебе просто не сказать, какого числа я должен прибыть с кораблями и каков идеальный состав флота? — спросил Цезарь высокомерно. — Тогда я возьму на себя обязанность доставить флот в нужном количестве в назначенный тобой день.
Терм разинул рот. Какое-то время он не знал, что и сказать. Эта великолепная самоуверенность не пробудила в нем гнева — вот что его удивляло. И на сей раз надменность молодого человека не вызвала у него смеха. Губернатор провинции Азия, к своему удивлению, поверил Цезарю: тот и вправду думает, что сумеет выполнить обещанное. Время и царь Никомед исправят ошибку. И все же Цезарь действительно любопытный субъект — учитывая письмо от Суллы, которое Цезарь вручил Терму.
Этот молодой человек имеет некоторое отношение ко мне через мой первый брак, в результате чего он оказался моим племянником. Но я хочу, чтобы ты уяснил себе: ни в коем случае не следует ставить его в привилегированное положение. Не надо покровительствовать ему! Я хочу, чтобы ты давал ему трудные задания и трудные должности. У него поразительный ум в соединении с большим мужеством, и вполне вероятно, что он сделает большие успехи.
Если отбросить поведение Цезаря во время его двух бесед со мной, его жизнь была скучной из-за обязанностей фламина Юпитера. Теперь он законно освобожден от этого. Как следствие, он не проходил военную службу, поэтому его героизм может быть лишь на словах.
Испытай его, Марк Минуций, и попроси моего дорогого Лукулла сделать то же самое. Если он сломается, разрешаю быть с ним беспощадным и наказать его так, как ты посчитаешь нужным. Если он выдержит, я надеюсь, что ты воздашь ему должное.
И последняя, может быть странная, просьба. Если когда-нибудь ты узнаешь, что Цезарь ездит на каком-либо другом животном, нежели мул, немедленно отошли его с позором домой.
Вспомнив об этом письме, Терм пришел в себя и спокойно сказал:
— Хорошо, Гай Юлий, я назову тебе дату и состав. Доставь флот в лагерь Лукулла на Анатолийском берегу, к северу от города, к ноябрьским календам. У тебя нет шанса реквизировать у старика Никомеда ни одного корабля к этому сроку, но ты сам просил назначить день, а ноябрьские календы — идеальный срок. Мы сможем отрезать обе гавани до зимы. Теперь о составе флота: сорок кораблей, по крайней мере половина из которых должны быть палубные триремы или крупнее. И опять же тебе повезет, если удастся добыть тридцать кораблей, и из них хотя бы пять палубных трирем. — Терм посуровел. — Но, молодой Цезарь, поскольку уж ты открыл свой рот, считаю своим долгом предупредить: если ты опоздаешь или если флот будет не идеального состава, я отправлю рапорт о тебе в Рим.
— Справедливо, — спокойно согласился Цезарь.
— Здесь, во дворце, можешь на некоторое время занять любые комнаты, — любезно предложил Терм.
Несмотря на предупреждение Суллы, в планы Терма не входило враждовать с родственником диктатора.
— Нет, я сегодня же отбываю в Вифинию, — ответил Цезарь, направляясь к двери.
— Нет необходимости так усердствовать, Гай Юлий.
— Может быть, и нет. Но есть необходимость немедленно отправиться в путь, — возразил Цезарь и уехал.
Прошло некоторое время, прежде чем Терм вернулся к бесконечной канцелярской работе. Какой необычный человек! Великолепные манеры и в такой неподражаемой форме! Этим свойством обладают только патриции великих фамилий. Молодой человек ясно дал понять, что не чувствует себя лучше кого-либо из них, простых смертных, но в то же время отлично осознает, что все-таки он — выше всех. Кроме разве Фабия Максима. Невозможно определить, но таковы уж они были, патриции великих фамилий, особенно из рода Юлиев и Фабиев. И такой симпатичный! Не питая влечения к мужчинам, Терм подумал о Цезаре и в этом отношении. Такая внешность, как у Цезаря, часто вызывала сексуальное влечение мужчин. И все же, решил Терм, Цезарь вел себя ни в коем случае не манерно.
Работа молча напоминала о себе, и Терм вернулся к ней. Через несколько мгновений он забыл и о Цезаре, и об этом невозможном флоте.
Цезарь выступил по суше из Пергама, не дав своим немногочисленным сопровождавшим даже ночь отдохнуть на постоялом дворе. Он шел вдоль реки Каик до ее истока, потом пересек высокий кряж и спустился в долину реки Макест, ближе к морю известную под названием Риндак. Судя по разговорам с местными, ему не нужно было идти к морю. Поэтому он повернул от Риндака и пошел параллельно побережью Пропонтиды к городу Пруса. Как ему сказали, там, в своем втором по величине городе, мог находиться царь Никомед. Положение Прусы по обеим сторонам величественного, покрытого снегом горного массива очень понравилось Цезарю, но царя там не оказалось. Цезарь продолжил путь к реке Сангарий и после короткого пути на восток от нее подошел к главной царской резиденции — Никомедии, расположенной в укрытой бухте.
Как здесь все отличалось от Италии! В Вифинии, обнаружил Цезарь, климат скорее мягкий, чем жаркий. Земля здесь поразительно плодородная благодаря нескольким рекам, течение которых в это время года значительно стремительнее, чем водных потоков Италии. Очевидно, что царь Никомед правил процветающей страной, и его народ больше ничего не интересовало. В Прусе не было бедных. Выяснилось, что и в Никомедии их тоже нет.
Дворец стоял на холме, над городом, окруженный грозными стенами. Первое впечатление Цезаря — греческая чистота линий, греческие цвета, греческая архитектура и богатство. Даже несмотря на то, что несколько лет, пока царь Вифинии скрывался в Риме, здесь правил Митридат. Цезарь не помнил, чтобы когда-нибудь видел Никомеда в Риме, но это было неудивительно. Рим не позволял ни одному правящему царю пересекать померий, поэтому Никомед арендовал исключительно дорогую виллу на холме Пинций и проводил все свои переговоры с Сенатом оттуда.
У входа во дворец Цезаря встретил поразительно женоподобный мужчина неопределенного возраста, оглядевший его с головы до ног с почти рабским обожанием. Он послал другого женоподобного человека со слугами Цезаря, чтобы поставить в конюшню лошадей и мула, и провел Цезаря в вестибюль, где тот должен был ждать, пока сообщат царю и примут решение, где разместить гостя. Получит ли Цезарь аудиенцию у царя немедленно, управляющий сказать не мог.
Небольшое помещение, где ждал Цезарь, было прохладным и очень красивым. На стенах не было фресок — они были разделены на несколько оштукатуренных жемчужно-розовых панелей. Карнизы позолочены в тон бордюрам и пилястрам. Простенок между панелями — темный, пурпурно-красный. Пол из мраморной смеси пурпурного и розового цвета. Окна, выходящие на царский сад, снаружи закрывались ставнями. Из них были видны изящные террасы, фонтаны, цветущие кусты. Таким буйным было их цветение, что аромат проникал в комнату. Цезарь стоял у окна и вдыхал приятный запах, закрыв глаза.
Вдруг из полуоткрытой двери до него донеслись громкие голоса: мужской — высокий и шепелявый, и женский — низкий и глубокий.
— Прыгай! — говорила женщина. — Оп!
— Не надо! — сказал мужчина. — Ты унижаешь его!
Женщина захохотала.
— Уходи! — голос мужчины.
— У-тю-тю-тю! — голос женщины, не перестававшей смеяться.
Вероятно, подглядывать — признак плохих манер, но Цезарю было наплевать. Он подошел к двери, откуда мог видеть то, что уже слышали его уши. Сцена в соседней комнате, вероятно личной гостиной, открылась потрясающая. Он увидел глубокого старика, крупную женщину лет на десять моложе его и маленькую собачку низенькой породы, неизвестной Цезарю. Собачка выполняла различные трюки: стояла на задних лапах, ложилась, переворачивалась, притворялась мертвой, лежа на спине и задрав все четыре лапы вверх. Выполняя весь этот репертуар, она, не отрываясь, смотрела на женщину, очевидно хозяйку. Старик был в ярости.
