Selbstopfermanner: под крылом божественного ветра - Аверкиева Наталья "Иманка" (читать книги онлайн полностью .txt) 📗

— Я смотрю, вы подружились.

— Лера вполне себе адекватная. Я объяснил ей всё.

— Что «всё»?

— Ну, что Мари психанула и свалила из Германии, что никто не погиб, просто у нас у всех был тяжелый период, и Мари в итоге сорвалась. Я про ребенка спросил. Ну, знаешь… Лера сказала, что Мари была в шоке, когда узнала о беременности, говорит, ужасно поругалась с Родриго. Потом решила сделать аборт, проревела неделю, поехала в клинику, вернулась оттуда вся в слезах и соплях, вечером приехал Родриго. Они сначала тихо говорили, а потом разругались и перебили всю посуду на кухне. Лера спряталась с детьми в детской и не показывалась до утра. Утром Родриго опять приехал и вроде как они помирились. Сказала, что Родриго очень покровительствует Мари, опекает ее.

— Она спит с ним?

— Нееее, я спрашивал. У них дружеские отношения. У Родриго семья — жена, ребенок. А что касается этого ребенка, то Лера много раз слышала в разговорах, как и Родриго, и Мари говорили про тебя. И сама Мари говорила Лере про тебя в том смысле, что ты отец…

— Ты так спокойно об этом говоришь?

— А что прикажешь делать? Биться в истериках? Хватит. Набился уже. Или думаешь, я не прикинул, чей это может быть ребенок? Не вспомнил, как ты говорил, что собрался жениться? Не видел твоего лица, когда отец Сью сообщил, что ты женишься? Том, если бы я не был уверен, что это твой ребенок, я бы никогда не сказал тебе, что нашел ее.

— А дети?

— Дети… Дети — это уже моя проблема, которая не касается тебя.

Том прикусил язык, чтобы не напомнить брату, кого именно его дети считают отцом.

— Ты приедешь?

— Постараюсь. Если мне не свернут шею эти маленькие черти.

Том тихо рассмеялся, озираясь на своих девочек. Обе крепко спали.

— Я так счастлив, — признался он брату.

— Хорошо… — мягко отозвался Билл. — Я поеду. До вечера.

— Приезжай. Госпиталь при Колумбийском Университете, четвертый этаж, палата тридцать два. Мари под своей фамилией.

— Приеду.

Том спрятал телефон в карман. Потоптался между кроватями и решил, что надо предупредить служащих на стойке, что к ним приедет брат и мальчики. Пока шел по длинному коридору, набрал маму и сходу произнес:

— Я тебя поздравляю.

— Спасибо. С чем?

— С внучкой.

— Мари родила?

— Да. Мне первому дали ребенка. А еще я перерезал пуповину!

— И ты не упал в обморок? — рассмеялась мама.

Том фыркнул, широко улыбаясь. Мама расспросила, как и что прошло, как чувствуют себя его девочки, задала массу каких-то женских вопросов, ответить на которые Том не смог, а потом сконфуженно задала тот самый вопрос, которого он так боялся:

— Ты уверен, что это твой ребенок?

— Да, это мой ребенок.

— Том, лучше все-таки сделать тест.

— Я не хочу. По всем срокам и датам, это мой ребенок. Да и Мари меня «проверила». Если только я заикнусь, что сомневаюсь, то проследую в известном направлении без права на возвращение.

— Тест можно сделать тайно от матери.

— Это моя дочь. Я не хочу ничего проверять. Тут уже Билл всё и всех проверил.

— Ох, смотри… — вздохнула мама. — Как назвали?

— Аннели, — не задумываясь, ответил Том и сам себе удивился, как легко появилось имя для его дочери. — Анна. Принцесса Анна. Моя маленькая принцесса Аннели, — произнес с непередаваемой нежностью.

Мама рассмеялась.

— Как Мари?

— Очень устала и спит. Мы даже толком не поговорили.

— А Билл? Он с тобой?

— Билл слишком хороший, и меня это напрягает и пугает. Когда он орал и истерил, я лучше его понимал. Сейчас я не знаю, как себя вести. Он нашел для Мари другую квартиру, поехал туда с близнецами… Я не понимаю… Он хотел еще заехать с детьми к Мари… Я вообще не представляю, как они встретятся… Мари нельзя нервничать, иначе молоко пропадет. А Билл…

— Том, об одном прошу — не обижайте его. Биллу сейчас очень тяжело. Мы разговаривали с ним несколько дней назад. Это решение его раздавило. Честно говоря, я была уверена, что он ничего тебе не скажет.

— Ты все знала? — замер Том посреди коридора.

— Он советовался со мной. Известие о беременности Мари шокировало и его, и меня.

— Что еще сказал Билл? — рычал он в трубку.

— Ничего не сказал. Он волновался, что ребенок может быть не твоим и эта новость причинит тебе боль.

— Почему бы вам не предоставить мне самому решать, как поступать? И ты бы мне тоже ничего не сказала про Мари?

— Не заводись, — осадила его мама.

— Вы все против меня!

— Если бы хоть кто-то был против тебя, ты бы сейчас был совершенно в другом месте. Билл заботится о тебе.

— Заботится?!

— Да, заботится! Как умеет, так и заботится. Всё, о чем я прошу, чтобы ты не делал глупостей и тщательно отслеживал свои слова и поступки.

— Охренеть!

— Том, поговори с Мари. Столько времени прошло, она уже должна перестать реагировать на него агрессивно. Я понимаю, что он сделал ей очень больно, но… Я боюсь за Билла, Том. Я очень за него боюсь. Если бы не ребенок…

— Я все равно не отдал бы ему Мари. Хватит! Сколько раз я вытаскивал его задницу? Сколько раз возвращал ее, обиженную им и униженную, ему? Сколько раз налаживал их отношения? Сколько раз он рвался в бой и кричал, что вот этот раз уж точно будет последним, что он будет беречь ее и заботиться о ней? И что мы имеем? Мари не кукла и не кошка для опытов и воспитания малолетнего оболтуса. Тем более Билл уже давно не малолетний оболтус и должен отвечать за свои слова и поступки.

— Билл пытается исправиться…

— Мам, я слышал это сотню раз. Еще две сотни раз я лично это наблюдал. Я больше Мари ему не отдам. Пусть найдет себе другую жертву для опытов.

— Я не прошу тебя отдавать Мари. Этот вопрос, насколько я понимаю, уже решен. Если Мари с тобой, значит, она выбрала тебя. Я прошу бережнее относиться к Биллу.

— Мам, я стараюсь. Я поговорю с Мари. Тем более что Билл скоро приедет. Надеюсь, что обойдется без членовредительства.

— Вот и славно. Держи меня в курсе.

— Приедешь? Аннели такая хорошенькая.

— Немного позже. Пришлешь мне фотографии?

— Конечно, обязательно!

— Целую. Будь умницей.

Когда он вернулся, малышка хныкала. Том в два шага подлетел к ней, осторожно взял на руки и принялся укачивать, как когда-то укачивал близнецов. Ребенок разлепил глазки, нахмурился, выпятил нижнюю губку и широко распахнул ротик. Пронзительный требовательный вопль огласил палату. Том быстро зашагал туда-сюда, интенсивнее качая ребенка. Принцесса начала орать громче.

— Тише, тише, маму разбудишь, — простонал он. — Что же мне с тобой сделать?

— Давай ее сюда, — сонно проговорила Мари.

— Я сам, — затряс он головой.

— Том, твоя принцесса хочет есть, — улыбнулась она, пытаясь поднять спинку у кровати.

— Я покормлю, — заметался он.

Мари рассмеялась.

— Ты не сможешь.

— Смогу, я же кормил близнецов.

Мари захохотала громче.

— Глупый, давай сюда ребенка. Ты не сможешь ее покормить.

— Смогу!

— Не сможешь! У тебя же нет груди с молоком!

Том неожиданно остановился, с интересом глядя на веселящуюся Мари, и тоже рассмеялся.

Он смотрел на них и улыбался. Мари выглядела очень счастливой, нежной и какой-то необыкновенной. Она как будто потеряла все свои доспехи, сняла броню. Том улыбнулся шире — а как же она противилась вначале, как сопротивлялась, как держалась за эти доспехи. Он очень надеялся, что больше не увидит их, что больше они ей не понадобятся. Его девочка, которую он помнил с того самого момента, когда впервые встретил, — улыбчивая, игривая, сумасшедшая, вернется и будет счастлива. По крайней мере, он постарается сделать ее счастливой.

— Я тут подумал, — начал вкрадчиво.

Мари посмотрела на него, сдержанно улыбаясь. Том закусил губу и осторожно продолжил:

— Анна — хорошее имя, как думаешь? Анна Каулитц. Красиво, да?

Мари промолчала. Провела кончиком пальца по личику ребенка.