Бессмертник - Плейн Белва (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Если б она могла поделиться с кем-нибудь своими горестями! Но ведь это касается только ее одной. Айрис никогда не умела откровенничать, обсуждать личное. И ее уже не переделаешь. Самолюбие — пускай ложное и никому не нужное — не позволяет ей обсуждать столь интимные вещи. Есть лишь один человек, которому можно довериться в крайнем, но все-таки ином случае. Папа. Только об этом и с ним не поговоришь. Он не должен знать, что жизнь дочери хоть чем-то омрачена. Ему необходимо, чтобы семья — и снаружи, и изнутри — была образцовой. Ведь он неисправимый идеалист, и на глазах у него шоры. В Писании сказано, какой должна быть семья, каким традициям ей надлежит следовать. Значит, так тому и быть. Иного не дано.
Она стояла посреди спальни, пытаясь решить, что делать с этим никчемным субботним утром. Тео ушел на клубные корты. На лужайке перед домом поскрипывали качели: дети уже на улице, с Нелли. Надо бы спуститься к ним, а Нелли пускай справляет работу по дому. Еще надо пройтись с Лорой по магазинам: девочка из всего выросла, ей коротки и плащи, и платья. Кроме того, Айрис, как всегда, беспокоится за Стива. Он чересчур замкнут, прямо рак-отшельник. Из школы плетется в одиночку, ссутулившись, повесив голову. А Джимми всегда в кругу друзей, в веселой, шумной компании… Но сейчас у нее нет сил вникать в детские проблемы. Нет сил двинуться. Сделать шаг. Поднять руку…
Зазвонил телефон.
— Приходите-ка сегодня к нам обедать, — сказала мама.
— Тео обедает в клубе. И вы только что вернулись из Мексики. Разве гости сейчас кстати?
— Вы не гости, а семья. И Эрик приедет из Дартмута. Он звонил вчера вечером, сказал, что к полудню будет здесь. Так что приходи. А Тео может забежать попозже. И детей приведи.
— Не надо, они прекрасно играют дома. Нелли за ними приглядит. Я приду одна.
В последнее время ей не хватает терпения на детей. Устала заботиться, пестовать и жалеть; хочется, чтобы жалели ее. Она вспомнила, как в детстве после тяжелого дня в школе стремилась за обеденный стол, в тепло и уют родительского дома. Ей так нужны родители — папа, — ей очень стыдно, но она чувствует себя такой маленькой и слабой…
Она ехала на машине через город. По-осеннему грустное солнце палит, не жалея сил, а в воздухе, несмотря на жару, пахнет осенью, и желтые листья медленно кружатся в безветренном неподвижном воздухе. Главная улица запружена фургонами; внутри — собаки, дети; на бортах наклейки, эмблемы престижных колледжей — Гарвард, Смит, Брин-Мор. На тротуарах возле банка за шаткими раскладными столиками женщины торгуют билетами благотворительных лотерей: для неустроенных иммигрантов, для больных церебральным параличом, умалишенных и прочих страдальцев. Но чужие страдания ее сейчас не трогают.
Она проехала мимо школы, где в следующем году ей предстоит стать председателем родительского совета. Мимо пристройки, которую папа выстроил для них несколько лет назад. Вокруг успели разрастись ноготки и циннии, горят золотым и красным огнем. Но это тоже не важно.
На прошлой неделе Тео сказал: «Я не могу больше ходить в синагогу».
Айрис остановилась как вкопанная. Где была, посреди комнаты. Не хочет ходить — вольному воля. Он и так уже несколько месяцев не ходит, и она ничуть не возражает. Но он сказал это с таким вызовом, словно бросил дуэльную перчатку. И она ее подняла.
«Не можешь? Почему?»
«Странно, что ты задаешь такой вопрос. Могу я, по-твоему, сидеть и слушать причитания о Боге? О Боге, допустившем Дахау?»
«Не нам судить Бога. Всему на свете есть своя причина, и она не всегда доступна нашему пониманию».
«Чушь! Бред! Твой Бог только и умеет, что убивать. Я, например, куда милосерднее: я восстанавливаю погубленное».
«Что ж, на это можно ответить: твоей рукой движет Бог».
«Перестань! Ты слишком образованна, чтобы верить в эти сказки. Твоих родителей я еще могу понять, но тебя? Гора Синай и Тора, данная Моисею на скрижалях! Не можешь ты верить в эти легенды!»
«Не могу? А отчего, по-твоему, я хожу каждую неделю в синагогу?»
«По привычке. Оттого что ходишь туда всю жизнь. Оттого что так делают все приличные люди. И там исполняют красивую музыку. Хорошая встряска, эмоциональный душ».
«Я могла бы рассердиться, по-настоящему рассердиться, но не стану. Тео, послушай, когда все это кончится? Я тоже не бесчувственный чурбан, видит Бог, я все понимаю, но вдумайся: Лизл ведь не единственная, кто погиб безвременно и жестоко. Вспомни моего брата! По-твоему, родители…»
«Я не хочу говорить о Лизл», — холодно прервал он.
«Тео, я же стараюсь помочь!»
«Здесь ничем не поможешь. Мы родимся, страдаем и умираем. Не помню, кто это сказал, но это чистая правда, и добавить тут нечего».
«Не знаю. Звучит красиво, лаконично, глубокомысленно. И очень-очень горько. А вот верно ли?..»
«Айрис, длить этот разговор бессмысленно. Жаль, что я его затеял. Ходи в синагогу, раз это доставляет тебе удовольствие. С моей стороны было бы даже бессердечно лишать тебя такой радости».
«Ты и не можешь это сделать. Но все равно спасибо за заботу».
Айрис вспоминала этот разговор снова и снова. Когда же, в какой момент они перешли невидимую черту и начали разговаривать так иронично и холодно, словно противники, которые ищут друг у друга самые уязвимые, слабые места? Откуда эта дистанция, эта вежливая, учтивая враждебность?
Сердце стучало тяжело и гулко. Она проехала по тихим улицам, свернула на аллею к родительскому дому, ощущая каждый редкий удар сердца и мурашки по всему телу. Как когда-то в школе, перед выпускными экзаменами. Перед неведомым испытанием.
У парадных дверей она усилием воли расправила сдвинутые брови, надела улыбку.
— Здравствуй, здравствуй, папа! Мама, ты чудесно выглядишь! Привет, Эрик, как дела?
В доме пахло свежеполированной мебелью. И просто — свежестью. На столе в столовой розовые полотняные салфетки. Мамины волосы уложены безукоризненно, волосок к волоску. Айрис сообразила, что сама она не занималась волосами уже неделю, и поспешно спрятала за уши нерасчесанные и не очень чистые пряди.
— Плохо, что ты не привезла детей, — сказал папа. — Ну, ничего, мы заедем попозже днем, когда Лора проснется. Как там моя куколка? Подросла?
— Не знаю, папа. Я же вижу ее каждый день. — Дедушкина куколка, счастливица Лора, ничего не взяв от родителей, уродилась в бабушку: такая же рыжая и радостно удивленная.
— Ну вот, — вздохнула мама, когда они уселись за стол. — Вот и сбылось мое желание. Я повидала Дана. Потрясающая страна. Они возили нас везде и всюду.
— И пирамиду Солнца в Теотиуакане посмотрели?
— Конечно, конечно! Хорошо, что я перед поездкой прочитала «Завоевание Мексики». Если не знать истории, то увидишь просто кучу камней, в крайнем случае — оценишь мастерство строителей. А я представляла все как наяву! И бесчинства Кортеса и его людей…
Айрис слушала вполуха. Дан. Дена. Их дети и внуки. Каменный дом, обнесенный кованой железной изгородью. Магазин в районе Зона Роса. Оптовые поставки, семьдесят служащих.
— Дан говорит, твоя мать по-прежнему красавица и ничуть не постарела, — сказал напоследок папа. — Да… Я сделал удачный выбор. Бери с меня пример, Эрик, и дело в шляпе! Сколько же я знал девушек, и ни одна даже мизинца ее не стоила. На них и времени-то тратить не хотелось. Зато когда я встретил эту!..
Айрис, опустив глаза, пила кофе. Ее муж никогда не скажет так про нее.
— Как Тео? Настроение получше? — спросил папа. И, покачав головой, добавил: — Бедняга, что он пережил!
— Вы очень кстати вступили в клуб, — промолвила мама. — Там и теннис, и всякий другой спорт. И общение. Это лечит.
— Я, честно сказать, немало удивился, когда вы вступили, — заметил папа и снова, на сей раз неодобрительно, покачал головой. — Уж больно бойкая там публика. И пьют чересчур много.
— Ничего подобного, — возразила Анна. — В клубе, как и везде, попадаются самые разные люди. Ты же не водишь знакомство со всеми подряд. Там тоже можно выбирать. Кстати, многие наши друзья состоят в этом клубе. Они, по-твоему, бойкие? Да?
