Числа. Трилогия - Уорд Рейчел (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
— Насчет сотен и тысяч — не уверен. Мало ли какие у них с самого начала были числа, а вот Мия… Мия — другое дело. Ты же знаешь, какое у нее было число, — говорит он.
— Да. Видела в твоей записной книжке.
— Я ошибался. Я видел числа, а они оказались неправильные.
— Нет, ты их видел, но они изменились. Это ты их изменил.
Он отворачивается, на глазах у него слезы.
— Я хотел спасти Мию, но я же не хотел… не хотел…
Дальше можно не говорить. Я понимаю. Он не хотел, чтобы погибла его бабуля.
— Это из-за меня, Сара, да? Это я ее убил!
— Нет, конечно! Ты спас кучу народу, ты…
Замолкаю. Он снова смотрит на меня, и в глазах у него мука. Я пытаюсь подобрать нужные слова, сделать так, чтобы ему стало легче. Только иногда бывает так, что легче не станет, как ни старайся. И никакими дурацкими словами тут не поможешь.
— Не знаю я, Адам. Я ничего не понимаю про числа. Не знаю, какие у них законы. Может, это сделал ты. А может, сама Вэл. Она хотела тебе помочь. Она так тебя любила, Адам. Вэл была сильная женщина.
— А я ее терпеть не мог, Сара. Терпеть не мог — и все равно любил. И так ей этого и не сказал.
— Ей было не нужно. Она и так все понимала.
— Правда?
— Конечно правда.
Он мотает головой и смотрит в сторону.
— Адам, — говорю, — ты спас тысячи жизней. Ты настоящий герой.
Он все равно не хочет на меня смотреть. Не отвечает. Только в уголке глаза набегает слеза и катится по обожженной щеке.
Адам
Несколько недель мы торчим в Лондоне: сначала в полевом госпитале на Трафальгар-сквер, потом, когда мне говорят, что опасность миновала и ожоги заживают, в лагере в Гайд-парке. Не знаю, чего мы ждем. Наверно, думаем, будто вот-вот начнется нормальная жизнь. Дни складываются в недели, ничего вроде бы не меняется — только очереди становятся длиннее, а дневной рацион — меньше.
По ночам в городе совсем темно. Электричество так и не наладили. У нас есть генераторы, но в десять свет гасят, и до рассвета темно, хоть глаз выколи.
В палатке нас пятеро, но такое чувство, будто пятьсот, особенно после очередной ночи, когда мальчишки не дают спать, вертятся, плачут. Они не виноваты. То, что раньше снилось Саре, сбылось и досталось всем нам, даже детям. Особенно детям. Когда кто-то из мальчишек плачет, то будит второго, и они заливаются хором и в итоге мы все не спим. Сара старается как может, но ведь темной ночью им нужна не она. Им нужна мама. А мама больше не утешит их и не успокоит.
Мне тоже снятся страшные сны. Все время одно и то же — маленькая фигурка уходит от меня в огонь. Не могу до нее дотянуться. Она не слышит, как я зову ее. Не оборачивается. И мне приходится стоять и смотреть, как пламя поглощает ее.
Сара вообще толком не спит, ей хватает хлопот с мальчишками и с Мией. Самое интересное, что с Мией как раз все очень мирно. Она не плачет. Поест, поспит, еще немного поест. По идее трехмесячный ребенок в таком месте — это просто катастрофа, хуже и представить себе нельзя, но с ней — одно удовольствие: она спокойная, довольная, даже веселая. Когда мне кажется, что я дошел до предела, когда я думаю, что больше не могу, я беру ее на руки и держу — и снова чувствую себя человеком.
Солдаты, которые заправляют всем в лагере, объявляют, что воду теперь тоже будут нормировать, и я понимаю — пора уходить.
— Куда нам податься? — спрашивает Сара.
— Не знаю. Куда-нибудь, где выращивают всякое съедобное. Куда-нибудь к реке, чтобы воды было сколько угодно. Куда-нибудь к лесу, чтобы было что жечь и чем греться.
Сара вздыхает:
— За город, значит. Там ничего нет, Адам. Мы будем голодать. Мы умрем.
— А это, типа, жизнь? В лагере холера. Об этом помалкивают, но я слышал, уже три человека умерли. Сара, пора забирать отсюда детей. Это плохое место.
Она мрачнеет и прижимает Мию к себе.
— Адам, что, у мальчиков плохие числа? Какие у них числа?
В животе у меня холодеет. Про числа мы не говорили. Я пытался отгородиться от них, ни на кого не смотреть, не думать про них, потому что стоит задуматься, и шарики за ролики заходят. И вот опять нахлынуло, будто плотину прорвало.
— Сара, да при чем тут числа?! — Сам не заметил, как сорвался на крик. — Числам нельзя верить! Они меняются! Плохие превращаются в хорошие! Хорошие в плохие!
Сара протягивает руку и гладит меня.
— Ладно, ладно, Адам. Все нормально. Успокойся. Мы уйдем отсюда. Уйдем.
Пытаюсь взять себя в руки, дышать как положено, перестать раскачиваться взад-вперед.
— Прости, Сара. Я не хотел взрываться. Просто… просто…
— Понимаю, понимаю, — утешает она меня. — Сегодня уже поздно уходить. Завтра утром.
Утром мы тихонько собираем убогие пожитки.
— Интересно, правильно ли мы поступаем? — спрашивает Сара перед тем, как выйти из лагеря. Под глазами у нее темные круги, щеки совсем ввалились. И все равно она красивая. Ничего не могу поделать — любуюсь ею, и, когда она смотрит мне в лицо и ждет ответа, ее число снова заполняет мои мысли, и мне ужасно хочется, чтобы все было взаправду. Ее число — это любовь, надежда и свет. Ее число заставляет меня верить в хеппи-энд.
Беру ее лицо в ладони и нежно целую.
— Да, Сара, — говорю. — Мы поступаем правильно. Все будет хорошо, вот увидишь.
Самому хочется в это верить. Я и верю. Честно. Оглядываемся кругом в последний раз, потом Сара сажает Мию в слинг, протягивает мальчишкам руки, я беру мешки, и мы уходим.
Рейчел Уорд
Числа. Бесконечность
Февраль 2029 года
Девочка сидит в грязи. Она бегала по лесу, а теперь ноги у нее устали, и она не хочет больше делать ни шага. Ей и здесь хорошо. Вокруг столько камней, листвы и веток, что можно сплести гнездо для птичек или смастерить домик для мышей. Ее руки заняты — что-то поднимают, что-то укладывают, что-то прилаживают, — и голова тоже занята. Палкой она рисует на грязной земле черточки и кружки, и ее губы шевелятся, в то время как она мурлычет себе под нос песенку, которая подходит к ее рисункам на пыльной земле.
Мотоциклы еще не подъехали, а она уже слышит их рокот: сначала до ее ушей доносится отдаленный воющий звук, он перерастает в гул, затем в рев. Она прижимает ладошки к ушам. Она никогда раньше не видела мотоцикл, а тут сразу три, и все такие большие, черные и быстрые, несутся, выпуская струи темного дыма. За деревьями мелькает сверкающий металл, резина и блестящая кожа.
— Драконы, — шепчет она, и зрачки ее голубых глаз расширяются.
Мотоциклы замедляют ход. Останавливаются. Они больше не ревут, а лишь тихо урчат, зато подъехали совсем близко. Девочка сидит почти не шевелясь. Ей их видно. А им ее? Тот дракон, что примчался первым, тянет себя за голову, и часть головы остается у него в руках. Внутри — человек. Он вглядывается в деревья по обеим сторонам дороги, прорезающей лес. На миг их глаза встречаются.
Лицо человека бледно, но цвета у него темные, под стать одежде и дракону. Вихрь серого, фиолетового и черного. Цвета девочке не нравятся. Она никогда не видела у людей таких цветов. И ей не нравится, что он смотрит на нее. Глаза у него темные, почти черные, и они делают ей больно.
Она быстро закрывает глаза и прячет лицо в коленях.
— Что-то заметили, босс?
— Просто ребенок. Поехали. — Голос у него твердый и низкий.
Драконий рык опять превращается в рев. Они уезжают.
Сквозь ресницы девочка выглядывает на дорогу. Вокруг ни намека на то, что драконы здесь были, только облако пыли, которое повисает в воздухе, а затем оседает на землю. Она медленно распрямляется и наклоняется вперед, подхватывая охапку прутьев и листьев, стирая свои рисунки. Если здесь водятся драконы, то нужно сплести гнездо, чтобы защитить птиц и мышей. Гнездо лучше соорудить побольше, чтобы и ей было где укрыться. Она укладывает в круг всё новые ветки и листья, потом залезает в середину и закрывает глаза. Она ждет, когда на внутренней стороне глаз появятся цветные пятна и рисунки, которые помогут ей уснуть.
