Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры - Эрлер Ольга (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
— Хотела спросить разрешения уехать на несколько дней, — как ни в чем не бывало проговорила она.
Александр повел глазами на манер своего сводного брата Арридея, которого многие считали недалеким, Александр же считал только «своеобразным».
— Ты что, с ума сошла, детка? А свадьба?
— Ну не я же замуж выхожу. Или ты мне тоже подыскал перса, старого и родовитого?
Александр рассмеялся:
— И куда ты собралась?
— Тут недалеко: красивые места, зеленые луга, рощи, косули бродят… Отдохнуть от суеты…
— Ну, после свадьбы вместе поедем. И я отдохну, поохочусь.
— Отлично, на моих косуль, — возмутилась Таис. — Я же тебе все равно не нужна буду… — попыталась она еще раз.
— Конечно, нужна. Без тебя праздник — не праздник. С кем я буду танцевать?
— Да мало ли женщин, — беспечно заметила Таис.
— Ты издеваешься надо мной? — Александр развел руками.
— А тебе лишь бы не пустить.
— Конечно, не пущу.
— Александр, что ты мне устраиваешь семейную сцену?
— А что ты хитришь! Пребывание в Азии не прошло для тебя бесследно. (Азиаты считались хитрыми.)
Таис улыбнулась, пойманная с поличным, и, выдерживая паузу, смотрела ему в глаза.
— Что ты задумала, плутовка?
— Ну, ладно, — медленно, примирительным тоном сказала Таис, а потом добавила коварно: — Теперь ты об этом не узнаешь никогда!
— Евмен, что она хотела? — недоуменно обернулся к нему Александр, но и тот, смеясь, пожал плечами.
Евмену нравилось наблюдать их препирательства. Таис, единственная из всех, пусть в шутку, бралась противоречить Александру. Остальные не отваживались, а она умела спорить с царем, не вызывая его недовольства. Наоборот, было видно, что эти словесные потасовки нравятся ему. А вот Птолемей всегда внутренне напрягался, если Таис пререкалась с Александром.
— Детка, ты хотела разбудить мое любопытство? И преуспела в этом…
— Уж точно не хотела мешать в работе, — невинно заметила Таис.
— Твое общество намного интересней, чем разбор финансовых дел… на сколько облегчил казну Гарпал… на пять тысяч талантов… и хватит ли на жизнь того, что осталось. Да, не всем везет в жизни встретить порядочную женщину, — заметил Александр.
— Ты считаешь, что Гликерия, подруга Гарпала, подбила его на казнокрадство и предательство? — спросила Таис царя.
— Нет, конечно, нет. Он сделал свой выбор сам. Ну да ладно. А ты, значит, хотела меня покинуть, оставить одного в трудную минуту?
— Как же одного? А десятки гетайров-женихов, а тысячи солдатов-женихов?
— Для всех или, скажем, большинства из них это трудная минута. Мужчины неохотно расстаются со своей свободой.
— Ну, так это была твоя гениальная идея, тебе же захотелось грандиозного праздника.
— Постой, Таис, у меня еще одна идея, как я раньше не сообразил? Царский дворец стоит пустой. А там тишина и покой, огромный сад, бассейн, фонтаны, детям там будет прекрасно.
— Ты с ума сошел, — в свою очередь возмутилась Таис. — Как я могу жить в царском дворце? А царицы?
— Царицы на улице не останутся, не переживай, — улыбнулся Александр.
— Александр, мне неудобно. — Она растерянно посмотрела в глаза царя, потом перевела взгляд на Евмена.
— Мы тебе в сад косуль пустим. Я считаю эту идею хорошей, — заявил Александр.
— Ты меня ставишь в неловкое положение… — начала она, но Александр перебил решительно:
— Я хочу сделать тебе что-то хорошее, и ты меня обидишь отказом. Стоит огромный дворец, пустой. Я все равно все время в лагере.
— Александр, я хотела просить у тебя пару дней отпуска, а получила дворец.
— Вот, проведешь там свой отпуск. Это будет лучший отпуск в твоей жизни, — весело добавил Александр и, чтобы рассеять ее сомнения, добавил: — Это приказ, его не обсуждают, а выполняют.
Таис со вздохом села, положила руки на стол и оперлась на них грудью, которая округлилась и поднялась в разрезе платья так, что, казалось, Таис могла подбородком коснуться ее.
— Ну что ты вздыхаешь? — спросил Александр.
— Я обожаю эту твою привычку навязывать людям твое представление о счастье.
— Что же я поделаю, если я сразу знаю, что тебе там будет хорошо, а ты этого еще не знаешь, — усмехнулся Александр.
— Да, ты прав, конечно, ты прав, как всегда…
Вечером, устроившись на новом месте в прохладном дворце с замечательным садом, Таис допытывалась у Птолемея, что теперь будет с Гарпалом. Оставленный правителем Вавилонии, он жил в свое удовольствие на деньги казны, чувствуя себя независимым, а узнав, что Александр все же вернулся из Индии, испугался наказания, захватил большую сумму денег, нанял значительную армию и бежал в Афины, ожидая от них помощи.
— Гарпал — конченый человек. Афиняне, от которых он ожидает поддержки, не станут ссориться с Александром. Это понятно всем, кроме Гарпала, — уверенно заявил Птолемей.
— Как же он сделал такую глупость? — недоумевала Таис.
— Испугался, запутался. Сделал глупость, и не первую, потому что глуп был, а стал еще глупее. Я никогда ему не верил. Мне кажется, он и хромоту свою сильно преувеличивал, чтоб в армии не служить. Знаешь, есть такие люди, которые делают из своих недостатков источник дохода. А Александр жалел его.
— А может быть такое, что на него пагубно повлияла Гликерия? Я ее не знаю, но слухи о ней ходят не самые лестные.
— Безусловно, она порядочная дрянь. Хотя, что тут удивительного, большинство такие — алчные, подлые, порочные!
— Что вдруг так сердито? — удивилась Таис.
— Не все такие, как ты. Таких, как ты — ты одна.
— Да ты, я смотрю, в мрачном настроении, — отметила Таис. — Что за женоненавистничество накануне свадьбы?
И тут Птолемей неожиданно обнял ее за плечи, рывком прижал к себе. У нее даже ребра хрустнули. Таис подождала, когда он сам успокоится, и высвободилась из его объятий. В парке громко кричал павлин, и слышался плеск бьющей в фонтане воды.
— Спасибо за помощь, — сказала она, давая понять, что гостям пора домой.
— Извини, — хрипло пробормотал Птолемей и вышел.
Таис подошла к окну, раскрыла резные ставни, раздвинула пошире шторы и с наслаждением, полной грудью вдохнула вечерний воздух, наполненный ароматами цветущего весеннего сада. Этот волшебный эфир вошел в тело, в кровь и наполнил все ее существо счастьем. Она улыбалась полной луне, усыпанному звездами небу, всматривалась в цветущие кусты магнолии и рододендронов. Возле куста, в пяти метрах от нее, стоял Александр и тоже улыбался, наблюдая за ней.
— Александр!.. — воскликнула Таис, наконец заметив его. — Это ты кричал павлином?
— Нет, это был павлин.
Он подошел к ней и обнял через оконный проем.
— Давно ждешь? — спросила Таис, счастливыми глазами глядя на него снизу вверх.
— Хорошо, что ты у меня не вырываешься из объятий.
— Ты подсматривал? — с притворным ужасом спросила Таис.
— А в этом что-то есть, — хитро улыбнулся Александр и перелез через подоконник. — И в этом что-то есть: лазаю через окно в свой же дворец, к своей же любимой женщине…
Он сел на подоконник, притянул Таис к себе, зажал ее между ногами и спустил платье с ее очаровательных плеч.
— Об этом я мечтал весь день. Как-то меня это платье еще утром так сильно… разволновало, что я весь день был немного не в себе и едва дождался вечера… А то, что под платьем, возбуждает еще сильнее… Ну, здравствуй, детка, здравствуй, моя сладкая…
За несколько дней до свадьбы Сисигамбис, проходя по комнатам выделенного ее семье дворца, заметила нездоровое оживление у окна. Там стояли ее внучки-невесты и, прячась за занавеской, что-то рассматривали на улице. Напряженные позы, смущенное хихиканье и вытаращенные глаза выдавали владевшее ими волнение и любопытство. Завидев бабку, обе с криком убежали, подымая ветер.
— Ну, табун лошадей, клянусь Ахура-Маздой, — проворчала Сисигамбис и бросила взгляд на улицу.
Во дворе эти ненормальные македонцы устроили гимнасий, как они это называли: разделись догола, намазались маслом, разделились на две команды и гоняли мяч по вытоптанной траве. Причем не просто, а сбиваясь в кучу, толкаясь, вырывая мяч из рук. Перепачканные мужчины, которых трудно было назвать сейчас взрослыми, устраивали свалку, пока один все же не выползал из нее с остервенелым выражением на лице и мячом в руках. Хорошенькое зрелище для молоденьких девушек! Хотя… Сисигамбис поправила себя. Может, это и лучше, не так испугаются, увидя не впервые голого мужчину в брачном покое. И вспомнила себя, свой ужас и отвращение…
