Барабаны осени. Книга 2. Удачный ход - Гэблдон Диана (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
Один из индейцев поднес свой факел почти вплотную к лицу преподобного Фериго. Он сказал что-то, прозвучавшее как вопрос, но, не получив ответа, опустил горящую ветку вниз, и огонь вспыхнул так близко от тела священника, что белая кожа на мгновение показалась Роджеру красной.
По лицу отца Александра потек обильный пот, когда горящая ветка приблизилась к его гениталиям, но ни единая его черта не дрогнула. Воин, державший ветку, внезапно ткнул ею в священника, и тот невольно отшатнулся. Индеец засмеялся и повторил жест. Но на этот раз преподобный был готов; Роджер почуял запах тлеющих волос, однако священник даже не вздрогнул.
Решив, видимо, что на данный момент с пленника довольно, двое воинов схватили его за руки и выволокли из хижины.
Если они уведут меня, помолитесь за мою душу…
Роджер медленно сел, чувствуя, как все волоски на его теле шевелятся от ужаса. До него еще какое-то время доносились голоса индейцев, говоривших о чем-то между собой, но постепенно они затихли вдали; но священник не произнес ни звука.
Одежда Александра была разбросана по всей хижине; Роджер принялся аккуратно собирать вещи, тщательно стряхивая с каждой пыль, складывая все. Руки у него дрожали.
Он пытался молиться, но понял, что не в состоянии сосредоточиться на произносимых словах. Молитву заглушал непрерывно звучавший в его уме негромкий холодный голос, повторявший: А когда они придут, чтобы увести меня, — кто помолится обо мне?
Они оставили ему огонь; Роджер старался убедить себя, что это может значить только одно — они не собираются убить его прямо сейчас. В конце концов, не в характере могавков было ублажать осужденного пленника теплом. И он завернулся в оленью шкуру, лег на бок и стал смотреть на огонь… а потом уснул, измученный страхом.
Из неглубокого, тревожного сна его вырвал звук шагов и множества голосов. Он мгновенно вскочил, отбежал от костра и скорчился в углу, яростно оглядываясь по сторонам, ища что-нибудь, чем можно было бы отбиться…
Дверная завеса поднялась рывком — и обнаженное тело священника упало на грязный пол. Те, кто принес отца Александра, ушли, шум затих.
Александр слегка пошевелился и застонал. Роджер стремительно бросился к нему, опустился на колени. Он почувствовал запах свежей крови, горячий медный запах… лишь несколько часов назад так пахло от убитого индейцами лося.
— Вы ранены? Что они с вами сделали?
Ответ пришел сам собой, и быстро. Когда Роджер перевернул почти ничего не сознающего священника на спину, он увидел кровь, льющуюся по его лицу и горлу сверкающим алым потоком. Он схватил сутану священника, чтобы перевязать рану, отвел слипшиеся от крови светлые волосы — и увидел… Правого уха священника не было. Что-то острое срезало участок кожи площадью около трех квадратных дюймов — как раз над челюстью, прихватив и ухо, и часть кожи головы вместе с волосами.
Роджер стиснул зубы, напряг мышцы живота, стараясь совладать с собой, и плотно прижал ткань сутаны к рваной ране. Удерживая ее на месте, он подтащил безвольное тело преподобного к огню и накрыл священника всей имевшейся одеждой и обеими оленьими шкурами.
Священник едва слышно стонал. Роджер обтер ему лицо, заставил выпить немного воды.
— Все хорошо, — повторял он снова и снова, хотя совсем не был уверен, что Александр его слышит. — Все в порядке, они тебя не убили. — Но при этом он невольно постоянно возвращался к одной и той же мысли: а не лучше ли было бы, если бы могавки сразу прикончили преподобного? И что означало совершенное над ним: было ли это некое предостережение священнику? Или же это являлось лишь началом более изощренных пыток?
Дрова догорели, превратившись в угли; в их красноватом свете кровь казалась совершенно черной.
Отец Александр постоянно слегка шевелился, и эта нервная подвижность его тела лишь усиливала боль от раны. Но, безусловно, священник был не в состоянии заснуть, а следовательно, не мог спать и Роджер; и ему казалось, что каждая минута растягивается до бесконечности, превращаясь в долгие часы…
Роджер проклинал себя за беспомощность; ему бы следовало сделать что-нибудь, чтобы облегчить боль этого человека, хотя бы на мгновение. Дело было не только в сочувствии, и Роджер прекрасно это понимал; отец Александр непрерывно издавал негромкие стоны, не дающие Роджеру ни на мгновение выбросить из головы мысль об изувеченном теле, не дающие умолкнуть ужасу… Если бы только священник смог заснуть, если бы эти звуки прекратились… тогда, возможно, в наступившей тишине и темноте безумный страх отступил бы хоть ненадолго. Впервые в жизнь Роджер подумал, что теперь он понимает, что всегда придавало сил Клэр Рэндалл, что заставляло ее отправляться на поля сражений, возлагать руки на раненных воинов… Ослабить чужую боль, отогнать смерть означало успокоить собственные страхи… а ради того, чтобы справиться со своим страхом, Роджер был готов почти на все.
Наконец, не в силах больше выносить стоны и горячечный шепот, он лег рядом со священником и обнял его.
— Тише, тише, — прошептал он, придвинув губы почти вплотную к голове преподобного Александра Роджер понадеялся, что это та сторона головы, где осталось ухо. — Успокойся, теперь все хорошо. Reposez-vous.
Худощавое тело священника, прижатое к телу Роджера, слегка содрогнулось, мускулы свело судорогой от холода и агонии. Роджер быстро потер спину Александра, несколько раз провел ладонями по застывшим конечностям, потом накрыл их обоих потертыми шкурами.
— С тобой все будет в порядке, — Роджер говорил по-английски, понимая, что сейчас смысл слов не имеет значения, важно лишь, чтобы просто звучал его голос. — Ну же, все в порядке. Да, в порядке… — Он немного отодвинулся от священника; ощущение нагого тела Александра почему-то оказалось неприятным… в этом было что-то противоестественное.
Священник цеплялся за него, прижимаясь головой к плечу Роджера. Он так и не произнес ни единого связного слова, но Роджер чувствовал влагу его слез… Он заставил себя снова обнять несчастного, растирая его спину, чувствуя под пальцами слабые мышцы и торчащие из-под кожи кости, стараясь думать лишь о том, что необходимо остановить эту дрожь.
— Ты вполне мог бы быть собакой, — пробормотал Роджер. — Несчастным, жалким бродячим псом. Я бы сделал для тебя то же самое, если бы ты был собакой. Впрочем, нет, — после секундной паузы решил он. — Я бы скорее позвонил в какой-нибудь чертов собачий приют.
Он осторожно погладил Александра по голове, очень осторожно, и внезапно похолодел, подумав, что может нечаянно задеть ту огромную, ужасную рану. Волосы на затылке священника слиплись от крови и пота, но при этом кожа шеи и плеч была холодной, как лед. Нижняя часть его тела была теплее — но ненамного.
— Никто не стал бы вот так обращаться с собакой, — едва слышно произнес Роджер. — Долбаные дикари. Полицию на них наслать! Напечатать снимки их зверских рож в «Таймс». Пожаловаться моему издателю.
Что-то вроде нервного смеха вырвалось из горла Роджера, и от этого ему стало еще хуже. Он отчаянно сжал священника в объятиях, уставившись в темноту.
«Reposez-vous, mon ami. Cest bien, la, eest bien».
Глава 55
Плен-2
Речная Излучина, март 1770 года.
Брианна провела влажной кистью по краю палитры, чтобы снять излишки скипидара и заострить конец. Потом легко коснулась кончиком кисти смеси виридоновой зелени и кобальта и добавила еще один мазок к тени речного обрыва.
На дорожке за ее спиной послышались шаги — кто-то шел со стороны дома. Брианна сразу узнала эти звуки… две пары ног, шагающие рядом… ох, да, это был Беспощадный Дуэт. Брианна слегка напряглась, ей отчаянно захотелось схватить холст и спрятать его за склеп Гектора Камерона. Брианна ничего не имела против Джокасты, — та часто приходила посидеть с ней, когда Брианна занималась живописью по утрам, и они обсуждали разные техники, смеси красок и прочее в этом роде. Вообще-то Брианне даже нравилось общество двоюродной бабушки, она с удовольствием слушала рассказы старушки о ее детстве, проведенном в Шотландии, о бабушке Брианны и других Маккензи из Леоха. Но когда Джокаста приводила с собой своего верного Сторожевого Пса… ну, это уже совсем другое дело.
