За точкой невозврата. Вечер Победы - Михайловский Александр (книги без сокращений TXT, FB2) 📗
Мы не знали, что думать и что это значит. А главное, чего ждать дальше. Литовки взволнованно защебетали на своем языке, а я принялась успокаивать детей, которые встревоженно спрашивали: «Нас теперь убьют?». Когда я отвечала, что, конечно же, не убьют, то испытывала что-то похожее на стыд или на так называемый голос совести… Почему они об этом спрашивают? Ведь русские детей не убивают. Что-что, а в этом они щепетильны, и можно быть уверенной, что мои малолетние дети не станут отвечать за то, что наворотила их мать.
– Но ведь они разбомбили наш дом! – сказал сын, в то время как дочь снова задремала у меня на руках.
– Это всего лишь дом, сынок, – ответила я. – А людям они не причинят вреда, если эти люди… ээ… не причинили вреда им.
– Русские плохие! – упрямо произнес сын. – Они устраивают войну и все разрушают, чтобы люди жили на улице как вонючие бомжи!
– Сынок, не надо так… – стала я шептать ему, пораженная такой эмоциональной тирадой. – Никогда не говори русским, что они плохие… Потому что это неправда…
– Нет, это правда! – выкрикнул сын. – Ты теперь больше не президент, да, мамочка?
– Да, – согласилась я, и словно груз с души моей свалился. – Я никогда им и не была. Просто играла…
– Играла? – сын посмотрел на меня, удивленный моими словами, а потом сказал: – А это хорошая игра?
– Нет, солнышко, – тихо ответила я, в этот момент до конца осознав, как бесконечно дорога мне моя семья. – Я думала, хорошая, но это оказалась очень плохая игра. Видишь, чем она закончилась… Никогда не играй в такую игру. Обещаешь?
– Обещаю… – Сын серьезно кивнул и крепче прижался ко мне. Из глаз моих хлынули беззвучные слезы.
Хоть визитер с фонарем не сказал нам ни слова, мы как-то догадались, что нам пока лучше не выходить. И мы сидели и ждали неизвестно чего.
И вот часа через два дверь в наш подвал снова открыла чья-то уверенная рука. На этот раз это были очень необычный «гость» – настолько, что литовки буквально остолбенели и, недоуменно моргая, глазели на него; при этом гамма эмоций на их лицах была весьма разнообразной: от изумления до мистического ужаса. Солдат, что зашел к нам в подвал, выглядел почти так же, как сотрудники НКВД из исторических фильмов: в фуражке с синим верхом, одетый в подпоясанный ремнем ватник защитного цвета и вооруженный автоматом ППШ.
Он бодро и по-хозяйски обвел нас внимательным и довольно веселым взглядом. Затем, сделав несколько театральный жест в сторону выхода, сказал (почему-то по-немецки):
– Ком, фрау, ком!
Затем он добавил с каким-то насмешливым торжеством:
– Цигель, цигель, ай-лю-лю!
Мы обреченно повиновались победителям. И когда каждая из нас выбиралась на поверхность, ее с ног до головы освещали мощным фонарем, так как солнце давно село, и был уже глубокий вечер, а бойцы, одетые так же, как и тот, первый, взирали на нас с мрачным удовлетворением.
И вот очередь дошла до меня, и мы с детьми оказались в луче яркого света. Я зажмурилась, и тут услышала изумленный возглас:
– Вот так номер, итить-колотить! Тащ лейтенант! Смотрите, какую жирную курицу нам удалось поймать!
Все было кончено… Меня опознали. Сразу. Слабая надежда на то, что мне удастся затеряться среди прочих женщин, себя не оправдала. У меня мелькала мысль как-то замаскироваться, но осуществить это уже не было возможности. Я, правда, была изрядно похудевшей, с остриженными волосами, без макияжа, и на голове у меня была серая спортивная шапочка. Да уж, яркая чернобровая брюнетка среди блеклых литовских дурнушек выглядит словно породистая сука среди дворовых мосек… Теперь меня отправят к Лукашенко на расстрел. Допрыгалась Света-котлета, досветилась фейсом в голубом экране, вдосталь наговорилась глупостей, а теперь пора платить за все…
Вновь на меня пахнуло могильным холодом… Я так и видела, как Лукашенко злорадно ухмыляется и потирает руки при известии о том, что его враг схвачен и скоро предстанет перед ним. Впрочем, какой из меня враг… Я никогда не хотела быть ни чьим врагом. Просто комплекс отличницы толкал меня к почестям и славе, при явном недостатке ума и критического мышления.
Дальше все было как во сне. Подошел лейтенант, оглядел меня, присвистнул, отдал какие-то распоряжения… Затем на меня надели наручники и вместе с детьми усадили в легковую машину, в то время как моих соседок с их детьми затолкали в кузов грузовика, сообщив, что они едут в полевой лагерь для перемещенных лиц. А мне, значит, теперь дорога совсем в другую сторону… И пока меня везут, есть время подумать обо всем.
Дети тормошат меня, но я отвечаю автоматически, только чтоб их не пугать. Сын больше не задает лишних вопросов, лишь насупился и смотрит в окно, а дочь обеспокоилась не на шутку. И, как заведенная, я повторяю: «Все хорошо! Наручники? Так положено для тех, кто проиграл игру в президента… Конечно, отпустят! Конечно, дадут новый дом! Конечно, увидишь папу…»
А сама я думаю совсем о другом… Я вспоминаю свою прошлую жизнь, еще до всех этих «высоких устремлений». Щемящую боль приносят мне эти воспоминания. И в этот момент словно откровение снисходит на меня: я вижу себя настоящей… Я вижу себя девочкой, которая любит животных и вечно тащит в дом бездомных котят. Я вижу себя подростком, борющимся с застенчивостью и робостью. Я вижу себя девушкой, мечтающей о прекрасном принце и большой дружной семье… Я вижу себя молодой мамой, целующей розовые пяточки первенца… Где тот поворот, который я прозевала? Каким образом я заблудилась? Когда холодные девять грамм остановят мое сердце, вместе со мной погибнут и та девочка, и тот подросток, и та девушка, и молодая счастливая мама… Мне жаль их, потому что он ни в чем не виноваты! Но они неотделимы от меня, и поэтому уйдут в небытие вместе со мной. А себя мне не жалко. Я заслужила. Я была невнимательна. Я не смотрела себе под ноги и следовала за коварным проводником, вкрадчивыми речами заманивающим меня в пропасть.
Усыпляюще урчит мотор, машина покачивается; дочка задремала, приклонив голову мне на плечо. С неудержимой скоростью бегут секунды мой жизни, и ни одну из них не вернуть, как не вернуть слова и поступки…
11 сентября 2019 года. Обстановка на Южном фронте
Южный фронт под командованием генерал-лейтенанта Рокоссовского перешел в наступление утром одиннадцатого сентября. Основная ударная группировка фронта – пятая армия генерала Потапова и подвижная мехгруппа генерала Катукова – были сосредоточены на левом фланге фронта в северо-молдавском выступе, на девяносто километров вдающемся вглубь вражеских боевых порядков. Во второй половине августа, когда российская армия проводила ликвидацию обезумевшего молдавского режима, у остатков Украины просто не нашлось свободных войск для того, чтобы оспорить кусок выморочной молдавской территории, который теперь становился плацдармом для последнего удара по государственному образованию «Бывшая Украина».
Собственно, сюда, за Врата, мехгруппа Катукова прибыла без техники, одним только личным составом. Исключение сделали только для штурмовых танкосамоходных и инженерных батальонов. В отличие от самоходок времен нашей Великой Отечественной Войны эти машины проектировались исключительно для поддержки пехоты при прорыве вражеской долговременной обороны. Все три типа машин имеют низкий профиль, как у танка Т-72, и мощное лобовое бронирование сплошным лобовым листом, который наклонен под острым углом и прикрывает собой мотор, место механика-водителя и гусеницы. В составе российской армии техники подобного назначения нет в принципе. Танк он всем хорош, но предназначен для решения совсем других задач. По эту сторону Врат самоходки и инженерно-штурмовые машины советского производства подвергли дополнительной модернизации, вдобавок к лазерным дальномерам, баллистическим вычислителям и датчикам ветра, повышающим точность стрельбы, установив системы динамической защиты «Реликт», комплексы активной защиты «Дрозд-М» и установки для запуска дымовых гранат «Туча».
