Вторжение - Кунц Дин Рей (читать хорошую книгу полностью .txt, .fb2) 📗

Каждая из двух его профессий требовала умения заглядывать далеко вперед. Нынче он работал краснодеревщиком и знал, как важно сделать выверенные чертежи и снять правильные размеры, прежде чем браться за пилу.

Он опасался, что они проголодаются раньше, чем смогут вернуться домой. Хуже того, развитие событий могло привести к тому, что возвращение домой стало бы невозможным.

Скорее монахиня, чем искательница приключений, Диоген, а не Колумб, Молли сожалела об отъезде. Она бы предпочла забаррикадировать окна и двери и ждать, когда постучится беда. В надежде, что этого не произойдет.

Однако понимала, что решение Нейла правильное. Кто бы ни появился из дождя или после его прекращения, в компании с соседями они чувствовали бы себя в большей безопасности, чем оставаясь в доме вдвоем.

Прежде чем вымыть руки, Молли склонилась над раковиной и принюхалась. Не смогла уловить и намека на запах дождя.

Похоже, падающая с неба вода еще не успела проникнуть в водопроводную систему. А если и проникла, то как-то очистилась от присущего ей запаха и, возможно, свечения.

Она переложила пистолет на туалетный бачок, чтобы никто не смог дотянуться до него сквозь зеркало, а уж потом взяла кусок мыла.

Эти странные предосторожности заставили Молли задаться вопросом, а сумеет ли она понять, что сошла с ума. Может, уже чокнулась, просто не способна дать себе в этом отчет. Может, так далеко ушла от черты, разделяющей здравомыслие и безумие, что Нейлу не хватит и грузовика, чтобы увезти продукты, необходимые для ее обратного путешествия.

Она вымыла руки.

В зеркале видела только собственное отражение, никаких руин, плесени или лиан, только лицо, от лба до подбородка, еще такое молодое, с глазами, горящими надеждой.

В стоящий в гараже внедорожник они загрузили две сумки с продуктами, ящик с бутылками воды, медикаменты, необходимые для оказания первой помощи. Подготовились к путешествию по плохим дорогам и в плохую погоду.

Молли также собрала книги матери, четыре своих опубликованных романа и рукопись пятого, незаконченного. Цивилизации могли исчезать, но печатное слово, по ее разумению, никогда.

Набираясь решимости покинуть дом, она и Нейл стояли бок о бок перед телевизором. На большей половине каналов «картинка» сменилась помехами, сквозь которые иногда проступали бесформенные силуэты.

Еще на трети пульсировали яркие калейдоскопические рисунки без острых углов. Им аккомпанировали треск, свистки, писк. Те же звуки теперь доносились и из телефонной трубки.

Они не смогли найти ни одного информационного выпуска.

Но с десяток каналов продолжали трансляцию, с четкой картинкой и отличным звуком. Все они были развлекательными.

С минуту они смотрели запись какой-то старой юмористической передачи. Аудитория, реальная или виртуальная, смеялась, смеялась, смеялась.

Нейл, переключая каналы, нашел телевикторину. Чтобы выиграть четверть миллиона долларов и получить шанс побороться за полмиллиона, требовалось назвать автора книги «Популярная наука о кошках, написанная Старым Опоссумом».

– Ти Эс Эллиот, – без запинки ответила Молли.

Она оказалась права, но подозревала, что через неделю четверть миллиона долларов по стоимости не будет отличаться от вчерашней газеты.

По третьему каналу в черно-белой ночи Касабланки Богарт прощался с Ингрид Бергман на пороге мировой войны.

Нейл так хорошо знал этот диалог, что мог процитировать от начала и до конца. Его губы шевелились вместе с губами актеров, пусть с них и не срывалось ни звука.

Новый канал: Кэри Грант ухаживает за Кэтрин Хепберн.

Еще один – Джимми Стюарт обменивается шутками с невидимым шестифутовым кроликом.

Поначалу Молли не понимала, почему Нейл с таким интересом всматривается в эти старые фильмы. Совсем недавно он так спешил уехать из дома.

Но вскоре до нее дошло: он полагал, что больше увидеть их не удастся. Если Земля окажется во власти инопланетян, старых кумиров сменят новые.

Поэтому и она стала жадно всматриваться в Гэри Купера, под полуденным солнцем шагающего по пыльной улочке маленького городка на Диком Западе, в Тома Хэнкса, играющего очередного простака, Джона Уэйна, подхватывающего на руки Морин О’Хару.

То и дело чувствовала, как перехватывает у нее дыхание, а сердце щемит сладкая боль. Фильмы, которые они раньше смотрели лишь с тем, чтобы скоротать время, теперь казались невыразимо прекрасными и глубокими.

Со старых фильмов Нейл попал на современную программу, так называемое «реалити-шоу», где превозносили жестокость, где правило невежество, где зрителей завлекали обещанием показать человеческую деградацию. И действительно, популярность таких передач не снижалась. Вот и теперь какая-то женщина на спор ела бледных, едва шевелящихся слизняков.

Фильм, из новых. Прекрасная гибкая блондинка демонстрировала удивительное владение мечом и приемами рукопашного боя, обезглавливала людей, вышибала им глаза, протыкала насквозь, радостно, легко и непринужденно, красивая, как кукла Барби, и такая же бессердечная.

Внезапно пульт дистанционного управления перестал быть инструментом выбора, его словно запрограммировали на насилие. Канал за каналом кровь лилась рекой.

На экране появилась «картинка» платного порнографического канала, на который они не подписывались, а потому раньше не могли его смотреть: показывали сцену жестокого группового изнасилования. Жертва, похоже, получала острое наслаждение.

Какие-то комики отпускали скабрезные шутки под гогот пьяных зрителей.

Ни один пропагандистский ролик не мог бы выставить человечество в худшем свете, чем такие вот примеры жестоких развлечений.

Нейл нажал кнопку «POWER» на пульте дистанционного управления, но телевизор не выключился. Нажал снова, с тем же результатом.

Телевизор перешел под контроль неведомого им существа, и экран заполнили быстро сменяющиеся сцены насильственного секса и жестоких убийств. Вновь демонстрировались самые отвратительные стороны человечества.

– Это ложь, – процедил Нейл сквозь сжатые зубы. – Мы не такие. У нас не такая сущность.

Невидимый хозяин микроволнового диапазона предпочел с ним не согласиться, и сцены похоти и жажды крови продолжили свой бег по экрану.

Молли вспомнила когда-то прочитанную статью об одном из нацистских концентрационных лагерей, Освенциме, Берген-Бельзене или Дахау, в котором еврейским заключенным внушали, что их предки жили за счет других, выжимали последние соки из людей других национальностей. Нацисты хотели заставить своих пленников поверить в сочиненную ими ложь и признать, что они достойны наказания за грехи их предков.

Даже архитекторы геноцида, которые продали сердца Злу, а души – дьяволу, считали необходимым найти объяснение своей жестокости. Им хотелось, чтобы их жертвы признали свою вину и справедливость массовых убийств. Из этого следовало, что палачи, пусть и подсознательно, понимали собственную неправоту.

Молли отвернулась от отвратительного зрелища на экране телевизора. С тревогой посмотрела на закрытые жалюзи окна, на потолок, который словно стал ниже под тяжестью залитой водой крыши.

Она чувствовала, что поезда смерти уже поданы на станции. Вагоны для скота ожидали человеческий груз, чтобы доставить его к могилам, где останки миллионов со временем станут удобрением, и на месте могил появятся ухоженные лужайки, по которым будут гулять существа, глухие и слепые к красоте, некогда ценимой человечеством.

Над головами что-то грохнуло, затрещало. Вновь воцарилась тишина.

Возможно, отломившаяся ветвь упала на крышу. Или камень вывалился из печной трубы: сильный дождь размыл удерживавший его на месте цементный раствор.

Или невообразимо странный гость вошел на чердак и теперь обследует пространство между затянутыми паутиной стропилами, ищет люк и лестницу, которые позволят ему спуститься на второй этаж.

– Пора ехать, – сказал Нейл.

Часть 2