Белая хризантема - Брахт Мэри Линн (книги бесплатно без онлайн .TXT, .FB2) 📗
Мысль о том, что Сан Су бросят в яму, была невыносима, и Хана заплакала. Она так долго сдерживала горе и страх, так долго подавляла угрызения совести и теперь не могла остановиться, как будто невидимый кулак вышибал из ее нутра эти рыдания. Никто не произнес ни слова, не потребовал замолчать. Моримото, словно в ответ на ее рыдания, захрапел.
Соседка время от времени гладила Хану по колену, изредка скорбно всхлипывала, но больше в тесном купе ничто не указывало на то, что еще минуту назад здесь сидела Сан Су, а теперь ее не стало. Ни закрашенная газета на окнах, ни тень от лампы, качающаяся над головами. Ни стены, подрагивающие в такт движению поезда, ни крепко спящие солдаты. Ничто не напоминало о Сан Су.
Где-то за пределами поезда, что змеился по незнакомому краю, – где-то далеко за морем, на острове, родители Сан Су не ведают, что их дочери больше нет. Возможно, они сейчас спят и им снится ее возвращение, ведь наверняка вопреки здравому смыслу они ждут ее, надеются, что однажды снова увидят, что время вернет ее. Хана представила, как они ждут дочь, которая никогда не придет, которая умерла уже через считаные дни после исчезновения. Они будут годами гадать, где она, что с ней, но никогда не узнают, что она покинула их безвозвратно.
Прошло два дня, прежде чем поезд прибыл на какую-то станцию. Солдаты похоронили Сан Су прямо возле путей в безымянной могиле вместе еще с четырьмя телами. Девушек заставили смотреть – пусть знают, что бывает с теми, кто ослушается приказов. Покойницы были завернуты в тряпье, но Хана узнала труп Сан Су – самый маленький, самый жалкий. Теперь ей было понятно, как к ним относятся солдаты, кем они считают девушек.
Моримото сказал, что Сан Су поранила ногу и умерла от инфекции, но Хана знала правду. Она видела на сиденье кровь. Та въелась в кожу, ее струйки, как вены, прочертили поверхность скамьи, сбегая на пол, лужей собрались под сиденьем. Сан Су истекла кровью. Она была слишком мала годами и телом, чтобы вынести такие мучения. Сколько же человек ее насиловало?
Хана невольно сравнивала Сан Су со своей Эмико. Не пойди Хана с Моримото, он бы забрал сестру. При мысли о том, что сестру могла постичь участь Сан Су и она умерла бы вдали от дома такой ужасной смертью, внутри у Ханы будто разверзлась пустота. Но с Эмико все в порядке, ей ничто не грозит.
А на родине Сан Су состоялся бы погребальный обряд, воззвали бы к богам, прося направить ее дух к предкам. Хана не знает, кем они были. Ей неизвестно об этой девочке ничего, кроме того, что она тоже с острова Чеджу, а ее японское имя – Норико. Сан Су, Норико, Младшая Сестра. Хана знала, что никогда ее не забудет.
Она сидела с закрытыми глазами и желала духу Сан Су благополучного пути домой, желала ему не приходить в смятение от столь мучительной смерти, желала не посещать во снах ее, Хану, не мстить той, кого должны были забрать вместо Сан Су.
В купе завели двух новеньких, и поезд вскоре снова тронулся. Хана старалась отвлечься от мыслей о Сан Су. Она думала о сестре, о том, как хорошо той дома, куда так остро хотелось ей самой. По крайней мере, она хоть одну спасла от солдат. Она слишком много о себе возомнила, вообразив, будто спасет и вторую.
Хана цеплялась за образ Эми, чтобы не видеть бледной кожи Сан Су. А чтобы не чувствовать пальцами леденящего холода, вспоминала, как ныряла в море, как колышутся черные водоросли, представляла синюю глубину, что простирается на много миль во все стороны, – лишь бы не видеть красного цвета смерти. Когда Хана в конце концов сдалась сну, ей приснились родные, они скользили в темной глубине океана, но она не понимала, сами они плывут или их несет течение, – глаза их были безжизненны, а кожа бледна.
Эми
Сеул, декабрь 2011
Джун Хви, дочь Эми, жила рядом с Женским университетом Ихва. Пятнадцать лет назад Эми помогла ей с первым взносом за небольшую квартирку. Это показалось хорошим вложением средств, а потому Эми продала родительский дом у мандариновой рощи и перебралась в придорожную лачугу. Джун Хви преподавала в университете корейскую литературу и неплохо зарабатывала. При каждой встрече она предлагала вернуть долг, но Эми не брала денег. Ей хватает морских даров, ими она и живет. Сегодня пришла подруга Джун Хви, которую Эми знала. У кофейного столика она кормила небольшую собаку с палочек для еды.
– Ты же помнишь Лейн? Она преподает в университете антропологию.
Джун Хви представляла подругу при каждом приезде матери. Той казалось немного странным, что Лейн постоянно торчит здесь, вечно возится с собакой и чувствует себя как дома. Эми подозревала, что они подружились задолго до того, как она сама о ней узнала.
– Привет, мама, хорошо выглядите.
– Привет, Лейн, – ответила Эми.
Лейн прожила в Южной Корее больше десяти лет и переняла многие обычаи. В корейской культуре никого не называют по имени – все они матери, отцы, старшие и младшие сестры и братья, дяди и тети, бабушки и дедушки. Так обращаются даже к чужим. Если бы Джун Хви была замужем и имела детей, как большинство женщин ее возраста, то Лейн называла бы Эми не мамой, а бабушкой, но в доме Джун Хви нет детей, так что Эми всего лишь мама. Даже сын забывается и называет ее при внуке мамой, а не бабушкой. Наверно, Эми заслужила бы звание бабушки, наведывайся она почаще и постарайся деятельнее участвовать в его жизни.
Вдобавок Лейн безупречно говорит по-корейски. Ее сеульское произношение звучит немного странно для американки. У большинства американцев акцент ужасный, для ушей Эми – дурацкий, как у туристов, которые навещают ныряльщиц острова Чеджу. Они приезжают из аэропорта группами на такси и фотографируют хэнё на телефоны и дорогие цифровые камеры. Иным хватает самоуверенности заговорить с ныряльщицами на примитивном корейском, а те потешаются над их потугами. Чин Хи каждый раз в восторге от таких визитов, но Эми туристов не одобряет.
– Ты им спасибо скажи, – заметила однажды Чин Хи, когда Эми пожаловалась. – Они хоть за людей нас считают, поговорить хотят.
– Они глазеют на нас как в зоопарке, – ответила Эми, не глядя на подругу.
– Да нет же! И к тому же поддерживают наш образ жизни.
Эми даже рассмеялась:
– Как же это они его поддерживают?
Чин Хи дружески потрепала ее по плечу:
– Они возвращаются на родину и делятся восторгами. Рассказывают о нашей жизни друзьям, расписывают, какие мы. А раз о нас говорят, то мы никогда не исчезнем.
Эми тогда уставилась на Чин Хи, дивясь ее мудрости.
Из воспоминаний ее выдернул голос дочери:
– Ты проголодалась? Могу приготовить ланч.
– Я поела в самолете. Взяла в дорогу сушеного кальмара и кимбап [5], – ответила Эми, все еще думая о подруге. Как странно, что ей не хватает ее здесь, в доме дочери.
– А где Ха Ён? – спросила дочь.
– Вернулся на работу. Сказал, что встретимся за обедом. По дороге он завез Ён Сука на баскетбольную тренировку. – Эми уже скучала по внуку. – Он так вырос!
– Слышишь, Лейн? Ён Сук небось хочет уехать в Америку и стать профессиональным баскетболистом.
Дочь села рядом с Эми на диван, и обе смотрели, как Лейн отточенными движениями переправляет рис в разинутую собачью пасть.
– Если этот паренек будет расти с такой же скоростью, то вполне может статься, – отозвалась Лейн. – Станет корейским Яо Мином [6].
Песик тявкнул, подруги рассмеялись, и Эми показалось, что Лейн подмигнула дочери.
– Ой, мама, что у тебя с волосами? – спохватилась дочь, снова переключаясь на Эми. – Завивка никуда не годится. Давай-ка приведем тебя в порядок до обеда. Пойдем в “Чонсик”, парикмахерская там рядом.
Дочь потрогала волосы Эми, и та засмеялась.
– Нет-нет, не нужна мне парикмахерская. Я слишком стара, чтобы красоту наводить. – И она снова рассмеялась.
