Месть Танатоса - Гавен Михель (книги бесплатно без TXT) 📗
— Продолжать не надо, — оберштурмбаннфюрер вскинул голову — женщина в черном бархатном платье, бледная как полотно, растерянно стояла посреди комнаты, перебирая дрожащими пальцами ниспадающие складки бархатных лепестков.
Скорцени поднялся:
— Готова, — иронически повторил он за комендантом, — да она у Вас сейчас упадет.
Он подошел к женщине и обратился к ней, жестом приглашая к столу:
— Прошу Вас, фрау, присаживайтесь. Не откажите господам офицерам, разделите наше скромное угощение.
Маренн подняла на него потемневшие глаза и отрицательно покачала головой. Карминные губы, слишком яркие на бескровном лице, дрогнули:
— Спасибо, я не голодна, — ответила она тихо.
— Не сомневаюсь, — покачал он головой, не поверил. — Но мне показалось, что в этом лагере голодны все.
— Я не голодна, — ее угасающий голос прозвучал настойчивее.
— Давай, садись, — комендант нетерпеливо подтолкнул женщину в спину.
Она зашаталась, каблук подвернулся, и она едва не упала во второй раз, но оберштурмбаннфюрер успел поддержать ее под руку.
— Нельзя ли полегче, — осадил он Габеля. — Я ценю Ваше усердие, но следовало бы соизмерять свои силы с возможностями Ваших подопечных.
— Виноват, герр оберштурмбаннфюрер, — комендант щелкнул каблуками и вытер платком лоб. — Ну и денек…
— Уже давно вечер, — холодно поправил его Скорцени. Он провел женщину к столу. Она послушно следовала за ним, ее рука безвольно покоилась в его. Пальцы были холодны и неподвижны.
— Прошу, садитесь, — оберштурмбаннфюрер пододвинул Маренн стул. — Подвиньтесь, Раух. И предложите даме закуски. Вам ведь понравилось, как она пела, хотя уверен, что Вы не поняли, про что. Что Вам положить, фрау, — снова обратился он к Маренн. — Налейте ей коньяка, Фриц.
— Нет, нет, спасибо. Мне ничего не надо, — она отчаянно замотала головой. Волосы рассыпались и снова упали вперед, закрывая лицо, — разве что… — она запнулась и робко взглянула на офицеров.
— Что Вы хотите? Не стесняйтесь, — оберштурмбаннфюрер ободряюще улыбнулся ей? — Рыба, овощи, мясо.
— Разрешите мне взять что-нибудь для моих детей, — попросила она чуть слышно.
— Я же говорил, — воскликнул комендант. — Вот та с всегда…
— Помолчите, Габель, — оберштурмбаннфюрер пр рвал его и внимательно посмотрел на женщину. За столом воцарилась тишина. Принимая молчание главного эсэсовца за отказ, Маренн снова опустила голову и съежилась как будто от удара.
— Комендант, — Скорцени взглянул на часы, затем в сторону Габеля.
— Все готово, герр оберштурмбаннфюрер, — быстр отрапортовал ему гауптштурмфюрер. — Комната убрана там все в полном порядке.
— Отведите ее туда. Я хочу побеседовать с ней наедине.
— Слушаюсь, герр оберштурмбаннфюрер, — комендант рванулся с места, словно его толкнули. — Вставай, пошли, — он схватил Маренн за руку.
— Только осторожнее, Габель, — с иронией напутствовал его Скорцени. — Не столкните даму с лестницы.
— Слушаюсь, герр оберштурмбаннфюрер. Идем, идем…
Женщина с трудом поднялась со стула и медленно пошла за комендантом, волоча по полу мерцающий шлейф платья.
Она сидела на стуле, посреди маленькой комнатки без окна, прикрывая черными лепестками тюльпана обтянутые шелковыми чулками колени. Комендант лагеря, теряя терпение, взволнованно ходил перед ней, меряя шагом небольшое пространство комнаты от двери до стены и от стены до двери.
— Сколько можно тебе повторять, — нервно жуя незажженную сигарету, Габель в который уже раз пытался внушить своей «подопечной» то, что самому ему казалось очевидным. — Сейчас сюда придет господин оберштурмбаннфюрер. Ты должна быть ласковой с ним, и если господин оберштурмбаннфюрер чего то захочет… Но ты сама знаешь, ты же не маленькая, двоих детей нарожала. Короче, ты должна быть умницей. Поняла?
— Нет, — Маренн упрямо наклонила голову вперед. — Я не буду с ним спать.
— Зачем же спать? — хохотнул Габель. — Спать вовсе не обязательно. Спать ты будешь у себя в бараке, на нарах. Ясно?
Но Маренн вскинула голову и посмотрела ему в глаза — ее взгляд не оставлял коменданту никаких сомнений в ее намерениях.
— Я не буду делать того, что Вы от меня требуете, — сказала она твердо. — Если хочет силой, пусть попробует.
— Да ты что! С ума сошла, — взвился Габель. — Это же сам Отто Скорцени!
— Мне безразлично, кто он…
— Заткнись немедленно, — Габель подскочил к ней и прошипел над ухом. — Запомни: от этого, возможно, зависит вся моя карьера. Я ждал такого случая очень много лет. И если ты не сумеешь понравиться оберштурмбаннфюреру, я не знаю, что я с тобой сделаю!
Маренн повернула голову и взглянув в разъяренное лицо коменданта, рассмеялась.
— Всего-то лишь карьера, господин гауптштурмфюрер…
— Я сказал, заткнись! — еще пуще разозлился Габель. — И перестань смеяться! Что тут смешного? Молчать! Встать!
Но она и не думала вставать, она продолжала улыбаться. Ее глаза повеселели и словно зажглись изнутри голубовато-зеленым светом. Гауптштурмфюрер побагровел и схватился За кобуру.
— Да я пристрелю тебя как собаку! — взвизгнул он.
— Вот тогда Ваша карьера точно не состоится, Габель, — оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени вошел в комнату. — В самом деле, Вы выглядите смешно, — заметил он. — Вы забываете, для чего рейхсфюрер СС доверил нам оружие. Не для того, чтобы махать им по любому поводу. Оставьте нас и идите в столовую, — приказал коменданту жестко. — Гауптштурмфюрер Раух скажет Вам, что сейчас от Вас требуется.
Багровые пухлые щеки коменданта побелели в одно мгновение. Он пролепетал извинения и быстро вышел из комнаты, еще раз растерянно взглянув на оберштурмбаннфюрера, который стоял у двери и, заложив руки за спину, невозмутимо ждал, пока комендант покинет помещение. Как только Габель вышел, оберштурмбаннфюрер закрыл за ним дверь и обернулся к женщине.
Теперь, немного придя в себя, она могла лучше рассмотреть его. Оберштурмбаннфюрер был высок ростом, молод и великолепно сложен. На его могучем торсе черный эсэсовский китель с серебряным погоном сидел как влитой. Казалась, эта элегантная форма была специально создана для него. Широкий ремень с кобурой перетягивал талию. Длинные ноги в начищенных до блеска сапогах, широкие плечи, мускулистая шея атлета под белым воротником рубашки.
Узкое лицо оберштурмбаннфюрера с энергичным подбородком повторяло эпические черты Хильдебранта, воспетые в сагах. Даже глубокий шрам на щеке не портил общего впечатления. Высокий лоб, тонкий нос с высокой переносицей, узкие, бестрепетные губы с презрительным изломом. Белокурые волосы коротко острижены. Светлые глаза непроницаемо холодны.
Великолепная военная выправка, столь высоко ценимая в прусской армии с незапамятных времен, была присуща оберштурмбаннфюреру в полной мере. В нем чувствовались сила и смелость, гордость и высокомерие, решительность и незаурядный ум, железная воля солдата и гимнастическая гибкость спортсмена. Он словно излучал обаяние древних германцев, основанное на сознании собственной значимости, и несомненную уверенность в себе.
Заметив, что Маренн рассматривает его, Скорцени улыбнулся.
— Там привели Ваших детей, — сказал он негромким, ровным голосом, — я приказал накормить их.
Услышав о детях, Маренн резко поднялась, но оберштурмбаннфюрер остановил ее:
— Не надо. Гауптштурмфюрер Раух проследит, чтобы их не обижали.
Она снова опустилась на стул.
— Почему Вы так добры ко мне? — спросила тихо, не поднимая глаз.
— Допустим, мне понравилось, как Вы пели, — Скорцени подошел ближе и встал перед ней, по привычке заложив руки за спину и расставив ноги в блестящих сапогах. — Как Ваше имя?
— Маренн, — произнесла она чуть слышно и испугалась: зачем призналась, ведь не говорила прежде…
— Красивое имя. Еврейка?
— Нет, — усмехнулась она грустно. — Француженка.
— Но комендант сказал мне, что вы американка, — удивленно заметил Скорцени, вскинув бровь. — Вы гражданка Соединенных Штатов?