Руки моей не отпускай - Алюшина Татьяна (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Это очень хорошо, Вера Павловна! – обрадовалась Ася. – Это замечательно! Чем скорее мы отправим нашего больного в больницу, тем лучше. Ничего же еще не кончилось, и его стабильное состояние очень ненадежно, держится буквально на грани чудом каким-то и может оказаться затишьем перед бедой, понимаете?
– Ох же, боже мой, – тяжко завздыхала женщина. – Понимаю.
– Так, – переключилась Ася на деловой тон. – Несите-ка бумагу и ручку, напишу вам, что ему собрать с собой в больницу, и составлю отчет для медиков о проделанных нами мероприятиях и о препаратах, которые кололи и давали. Вы ампулы не выбросили?
– Нет, нет, вы же предупредили, Ася.
С того момента, как проснулась, – нет, не так – с того момента, когда мужчина открыл глаза и посмотрел на нее, Ася находилась в душевном смятении, встревоженно прислушиваясь к себе и недоумевая, что с ней происходит.
За кого он ее принял, вынырнув ненадолго из сумеречного, бредового, лихорадочного сна? За какую родную девушку, которую потерял и которая нашлась для него в том болезненном бреду?
С Асей случилась странная штука: где бы она ни находилась и чем бы ни занималась, она безошибочно знала, ощущала каким-то особым сознанием, каким-то иным, неизвестным ей доселе наитием, чувствованием, что происходит с Василием, почему-то переставшим быть для нее Степановичем.
Она занималась какими-то насущными делами, помогала в хлопотах, разговаривала с Верой Павловной, и все это время в ней неким странным рефреном, базовым ощущением каким-то жило чувствование и знание того состояния, в котором в данный момент находился больной.
И сквозь все заботы и хлопоты этого дня все преследовал ее пронзительный взгляд этих темно-синих глаз.
Эта странность пугала, и, опасаясь этой самой странности, Ася избегала заходить к нему в спальню, перепоручив заботу о больном другим, ограничившись одними распоряжениями.
И все же настал момент, когда она решилась проверить его сама, словно что-то неодолимо тянуло ее посмотреть на мужчину еще раз.
На стуле у кровати больного подремывал Миша, уронив голову на грудь и тихо посапывая. Ася подошла к постели, наклонилась и внимательно всмотрелась в лицо Василия, спавшего все тем же беспокойным, трудным сном во власти горячечного жара. Мимика его постоянно менялась: то нахмурятся брови, то дернется немного голова, губы то сожмутся, а то вдруг расслабятся.
Он боролся, и это было видно. Хрипел, сипел и боролся.
Ася наклонилась, придвинулась к его лицу и зашептала в ухо, чуть прижавшись к нему губами:
– Ты держись, Василий Степанович, пожалуйста, держись. Не сдавайся.
Отодвинулась и с удивлением заметила, как на мгновение, всего на какое-то мгновение, расслабились черты его лица, словно снизошло на него спокойствие.
– Все будет хорошо, – снова наклонившись и приложив губы к его горячему уху, прошептала Ася.
Он не проснулся, но почему-то она была уверена, чувствовала тем самым странным чувствованием, обострившимся в ней, что он ее услышал. Она отошла от кровати, набрала в шприц лекарство, разбудила Мишу, который повернул спящего пациента на бок, сделала укол в ягодицу и, поблагодарив Мишу за помощь и повторив нехитрые инструкции по наблюдению за больным, вышла из комнаты.
Видимо, в Снегирях этих и на самом деле жили в основном люди достаточно состоятельные и со связями, поскольку уже где-то через час послышался шум снегоуборочной техники, работающей на улицах поселка, а еще через час Вере Павловне позвонили из диспетчерской и сообщили, что машина «Скорой помощи» выехала к ним по вызову.
И с этого момента все как-то стремительно закрутилось и понеслось вскачь, а события завертелись с увеличенной скоростью.
Почти сразу после звонка из «Скорой» мама Василия Степановича позвонила на сотовый Веры Павловны, перепуганная тем, что со вчерашнего дня никак не может дозвониться сыну. Верная Вера Павловна, как могла, постаралась смягчить картину, но не удержалась, разрыдалась, расчувствовалась. И родители разъяснений дожидаться не стали, коротко уведомив, что выезжают.
Только тогда все вспомнили, что телефон Василия Степановича остался в машине на держателе и, наверное, давно разрядился.
И началась суета – нужно было найти все необходимое для больницы, зарядить телефон, не забыть деньги, собрать самого больного, состояние которого снова ухудшилось. Ах ты ж господи, дорожки же к дому надо расчистить, иначе машина не проедет! И Миша с Петром Романовичем поторопились это исполнить.
Вера Павловна, отчего-то вдруг растерявшись, засуетилась и носилась по дому, бестолково хватаясь за какие-то ненужные сейчас дела и вещи, что-то еще собирая для хозяина в стационар, хотя давно уже все было собрано и упаковано в большую кожаную сумку.
И только Ася, спокойно сложив свои немногие вещички, спустилась со второго этажа с сумкой, села за обеденный стол, проверила записи, которые сделала для медиков, добавила к общей кучке на тарелочке еще одну использованную ампулу и принялась варить себе кофе.
«Скорая помощь» приехала через сорок минут. Лишь поверхностно осмотрев больного, выслушав отчет Аси о проведенных мероприятиях, медики с помощью Миши и Петра Романовича загрузили пациента в машину «Скорой», туда же села Вера Павловна, растерянно прижимавшая к груди сумку с вещами, и, включив мигалку с сиреной, машина рванула вперед, наконец-то эвакуируя больного в стационар.
Ася и мужики провожали ее взглядом, стоя у распахнутых ворот, и Петр Романович перекрестил желтый реанимационный автомобиль, удалявшийся по улице.
– Храни тебя господь, – напутствовал он.
– Поможете мне откопать мою машину? – спросила у мужчин Ася, все не сводя взгляда со «Скорой».
– Конечно, Асенька, – горячо кивнул Петр Романович.
– Я думал, ты завтра утром приедешь, – сказал Сеня, открывая ей дверь. Ухватив жену за локоть, он втянул ее в прихожую, обнял, чмокнул в щечку, прижался щекой к голове. Так и простояли пару мгновений. – Как добралась? – спросил он, отстраняясь и отпуская ее. – Тут такие страсти передают про снегопад и буран. Заторы жуткие, пробки мертвые.
– Ужасно, – нашла в себе силы подтвердить его слова и кивнуть Ася.
– Главное, добралась, – с явным облегчением заметил он и тут же перешел на совсем иной тон – капризный, с ноткой претензии, входя в роль больного, брошенного мужа, которую начал разыгрывать после ее отъезда к Игорю в гости. – А я тут разболелся, – и выдержав паузу, за которую так и не последовал ожидаемый вопрос жены о его самочувствии, решил подтолкнуть ее в этом направлении, попеняв: – Что, даже не спросишь, как я себя чувствую?
Ася, кинув сумку на пол, устало опустилась на банкетку, посидела неподвижно несколько минут, расстегнула и скинула с плеч дубленку и принялась снимать спортивные ботинки.
– Меня ужасно знобит второй день, и температура поднялась, и горло больное, – встав напротив нее и скрестив на груди руки, докладывал муж, оскорбленный ее невниманием. – А ты даже не позвонила.
Ася добиралась до Москвы от Снегирей вместо полутора-двух часов при обычном трафике пять часов кряду через сплошные снежные завалы, пробки двигавшихся в один ряд машин по единственной расчищенной колее на трассе, мимо нескольких крупных аварий, с еще более глухими пробешниками в самой столице. Вымотанная недосыпом и сильнейшим нервным напряжением, чувством безысходности и ожиданием возможной смерти Василия, она ощущала себя сейчас девяностолетней старухой, разбитой параличом, у которой болело все тело.
Кое-как расшнуровав и стянув с ног ботинки, она откинулась спиной на стену, посмотрела на негодующего, всем свои внешним видом выражавшего крайнюю степень недовольства мужа и спросила через силу:
– Какая у тебя температура?
– Тридцать семь и три, вторые сутки держится, – с нажимом объявил он, очевидно укоряя ее.
– Выживешь, – пообещала ему Ася.
И начала подниматься с банкетки, ухватившись одной рукой за подзеркальник, рядом с которым та стояла, а второй упершись в велюровый край сиденья. Удержав как-то в себе кряхтение и стон, она тяжело поднялась и поплелась босая в спальню, не тратя сил на то, чтобы надеть домашнюю обувь.
