Сиротка. Слезы счастья - Дюпюи Мари-Бернадетт (книги полностью TXT, FB2) 📗
– Ну что же, с такими идеями тебе следовало бы создать свою собственную религию. Или проповедовать джаз и свинг на траурных богослужениях.
– Какой же ты глупый! – воскликнула Киона, легонько стукнув Луи кулаком. – Но я все-таки рада, что ты здесь. Завтра я расскажу тебе о своих планах на эти осень и зиму. Завтра. Не сегодня вечером. Я устала.
Она закрыла глаза. Луи задал ей несколько вопросов, но не получил на них никакого ответа. Киона уже спала. Чуть позже он увидел возле беседки Мукки и подбежал к нему, чтобы предложить ему прогуляться вдвоем по берегу озера. Никто не услышал, как Киона тихонько прошептала во сне: «Нет, не этот сон. Нет, только не этот сон…»
Эрмин сидела на краю своей кровати, держа в руке стакан с водой. Когда Лора занималась ремонтом дома, то выбрала для комнаты своей дочери различные оттенки голубого и синего цветов с золотистыми деталями. Обои напоминали весеннее небо, а шторы – летнюю ночь. К этому добавлялись белые занавески с блестящими завитушками и атласные шнуры медно-красного цвета, которыми занавески подвязывались в дневное время. Такое убранство, достойное новейших голливудских фильмов, не производило никакого впечатления на Тошана, предпочитающего жить в гораздо более скромной обстановке.
– Выпей эту таблетку, Мин! – потребовал Тошан. – Хорошенько выспаться тебе не помешает.
– У меня нет желания принимать подобные лекарства.
– Сделай это один-единственный раз! Ты ведь никак не перестанешь дрожать и всхлипывать. Ты ничего не съела за ужином. Я понимаю, что произошедшая трагедия тебя очень угнетает, но следует помнить о том, что у тебя есть дети. Ты им нужна.
– Боже мой, мне так плохо! Тошан, это был первый раз, когда мы с Кионой разозлились друг на друга.
– Разозлилась вообще-то только ты. Я допускаю, что она зашла в своих заявлениях слишком далеко, но, если вдуматься, у тебя не было оснований срывать на ней свое раздражение.
Эрмин посмотрела на мужа удивленным и негодующим взглядом. Он стоял прямо перед ней, и его темный силуэт четко выделялся на фоне голубых обоев комнаты.
– Но Киона ведь сильно изменилась, Тошан! После ее побега с Делсеном она стала другой. Согласись, что она теперь держится отчужденно и иногда даже высокомерно, хотя считает себя очень кроткой. Ее заявление о том, что нам не следует оплакивать Шарлотту, – это нечто недопустимое.
– Я считаю недопустимым прежде всего то, что ты стала ее упрекать. Ты ведь упрекнула ее за то, что она, дескать, оставила Шарлотту одну, что не смогла предвидеть скорую смерть Шарлотты… А ведь когда Шарлотта уже агонизировала, вы трое – Людвиг, Одина и ты – находились очень близко.
– Замолчи! – крикнула Эрмин. – Я и так сама себе этого никогда не прощу! Господи, я была так довольна тем, что смогла поехать на папиной машине и что мне предстояло провести ночь в Маленьком раю! Мне там сказали, что Шарлотта отдыхает, что ей нужно дать поспать, что опасность миновала… Если бы ты видел Киону, когда она сказала мне, что хочет пойти немного прогуляться! Она показалась мне какой-то совсем другой.
Тошан выдавил из себя улыбку и присел на кровать, задумчиво глядя на Эрмин.
– Если ты не хочешь принимать снотворное, тогда сходи к Кионе и помирись с ней. Вы обе были неправы.
– Я не считаю, что была неправа по отношению к ней. Она меня разочаровала. Я поговорила об этом с папой и выяснила, что он, оказывается, ей все позволяет и все прощает. Тебе известно, что она решила бросить учебу и всецело посвятить себя заботе о тех, кому может помочь ее природный дар? К ней сюда уже приезжало четыре человека. Эта мадемуазель строит из себя медиума и ясновидящую! Может, ей стать еще и гадалкой? А ей ведь нет и семнадцати лет. Это все просто смешно.
Эрмин снова заплакала. Тошан обнял ее, удивляясь тому, что она вдруг так ополчилась на свою сводную сестру.
– Послушай, Мин, это же не кто-нибудь, а Киона! Ты как будто забыла, кто она такая и в какой мере ее детство было омрачено природным даром, таинственными способностями. Мы с тобой не можем себе даже представить, какие душевные силы потребовались ей для того, чтобы пережить смерть Талы, вынести условия жизни в школе-интернате и – самое главное – смириться с тем, что она, Киона, не такая, как все. Смогли бы мы с тобой выдержать билокацию и различные недомогания, которые начинаются у нее, когда кто-нибудь из дорогих ей людей оказывается в опасной ситуации, а также такие видения, путешествия в прошлое и разговоры с призраками, являющиеся частью ее жизни? Черт побери, ты что, собираешься изгнать ее из своего сердца в тот момент, когда она сильнее всего страдает? Да, она страдает. Я чувствую это каждой клеточкой своего тела. Она сделана не из того теста, что мы. Я все еще задаюсь вопросом, почему именно нам выпало неслыханное счастье быть близкими людьми такого человека, как она. Вспомни о том, что в своем детстве – лет до тринадцати – она не раз приходила в отчаяние из-за того, что не такая, как все. Теперь же она смирилась с этим и хочет использовать это во благо других людей. Это с ее стороны мужественный и похвальный поступок. Кроме того, не забывай об очень важном моменте: Киона знает больше, чем кто-либо из нас, и о наших дочерях, и о Луи, и о Мукки, и о Шарлотте, и об Акали. Я не шаман и не обладаю какими-либо экстраординарными способностями, однако наблюдательности и умения делать умозаключения мне не занимать, и для меня очевидно, что вы с Кионой относились к Шарлотте уже не так, как раньше. В тот день, когда она приехала, меня здесь не было, и я не могу судить о том, как ее здесь встретили. Однако впоследствии в ваших разговорах ощущались фальшивые нотки. Вы, можно сказать, чувствовали себя неловко.
Эрмин, в конце концов мысленно согласившись с доводами своего мужа, опустила голову и посмотрела невидящими глазами на стакан воды, который она все еще держала в руках.
– Ну ладно! – прошептала она. – Ну и адвокат бы из тебя получился! Мне сейчас стыдно. Значит, ты полагаешь, что Киона страдает? Но это ведь вызвано смертью моей Лолотты, и мы все страдаем из-за этой смерти.
– Да, но совсем по-другому, Мин. Ты поразмыслишь над этим завтра. Выпей воды и проглоти эту таблетку. Я сомневаюсь, что мы можем ей помочь.
Она в конце концов подчинилась мужу. Тошан очень бережно помог ей забраться под одеяло. Он взбил ей подушку и ласково погладил ее волосы.
– Спи, моя маленькая женушка-ракушка.
– Ты меня так называешь уже очень редко, – прошептала она.
– Но ты тем не менее все та же: перламутровая кожа и голубые – как вода в озере – глаза.
– А ты спать не ложишься?
– Ложусь, но не прямо сейчас. Мне нужно поговорить с Людвигом. Овдоветь в тридцать два года – это судьба незавидная. Мне хочется чем-то помочь ему.
Эрмин сощурила глаза. Она выглядела очень трогательной в своей слабости. Тошан нежно поцеловал ее в губы и вышел из спальни на цыпочках. На сердце у него был траур – как, впрочем, и у всех, кто находился в доме в этот погожий летний вечер.
Глава 14
Людвиг Бауэр
Роберваль, суббота, 26 августа 1950 года
Киона открыла глаза и с удивлением увидела, что лежит на диване в гостиной. Кто-то накрыл ее шерстяным пледом. Ей вспомнилось, что в саду ее неожиданно одолел сон. В доме, где она сейчас находилась, было очень тихо, что ее удивило, поскольку уже наступил день. Ее мысли переключились на Шарлотту, покинувшую мир живых. Ей пришла в голову именно эта фраза, и Киона оценила ее глубинный смысл. «Покинула мир живых – это еще не значит, что умерла, и если есть мир живых, то, получается, есть и другие миры», – подумала она.
Чувствуя, что ей очень удобно лежать на этом диване в такой расслабленной позе и с большой подушкой под головой, она стала прислушиваться, пытаясь уловить звуки, которые обычно раздаются, когда просыпаются обитатели дома. «Мирей спустится со второго этажа раньше Лоры и направится на кухню, чтобы вскипятить воду и приготовить чай и кофе. Мой брат Тошан выйдет подышать воздухом, поприветствовать озеро и выкурить сигарету. Затем появятся дети, Мадлен и Мин».
