Приваловские миллионы. Золото (сборник) - Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович (читать книги бесплатно полностью txt, fb2) 📗
– Уж и што мы наделали!.. Феня-то сбежала в Тайболу… за кержака, за Акиньку Кожина… Третий день пошел…
Зыков зашатался на месте, рванул себя за седую бороду и рухнул на деревянный диван. Старуха подползла к нему и с причитаньями ухватилась за ногу, но он грубо оттолкнул ее.
– Да вы… вы одурели тут все без меня? – хрипло крикнул он, все еще не веря собственным ушам. – Да я вас… Яшка, вон!.. Штобы и духу твоего не осталось!
– А ты не больно, родитель, тово… – дерзко ответил Яша.
– Што-о?!.
– А вот это самое… Будет тебе надо мной измываться. Вполне даже достаточно… Пора мне и своим умом жить… Выдели меня, и конец тому делу. Купи мне избу, лошадь, коровенку, ну обзаведение, а там я сам…
– Правильно, Яша! – поощрял Мыльников. – У меня в суседях место продается, первый сорт. Я его сам для себя берег, а тебе, уж так и быть, уступаю…
Старик рванулся с места, схватил Яшу левой рукой, зятя правой и вытолкнул их за дверь…
– Да ты не больно!.. – кричал Мыльников уже в сенях. – Ишь, какой выискался… Мы тоже и сами с усами!.. Айда, Яша, со мной…
В этот момент выскочила из задней избы Наташа и ухватила отца за руку, да так и повисла.
– Тятя, родимый!.. Я боюсь!.. Тятя!..
– Ну, вот… – проговорил Яша таким покорным тоном, как человек, который попал в капкан. – Ну, што я теперь буду делать, Тарас? Наташка, отцепись, глупая…
– Тятенька, миленький…
Яша сразу обессилел: он совсем забыл про существование Наташки и сынишки Пети. Куда он с ними денется, ежели родитель выгонит на улицу?.. Пока большие бабы судили да рядили, Наташка не принимала в этом никакого участия. Она пестовала своего братишку смирненько где-нибудь в уголке, как и следует сироте, и все ждала, когда вернется отец. Когда в передней избе поднялся крик, у ней тряслись руки и ноги.
– Наташка, перестань… брось… – уговаривал ее Мыльников. – Не смущай свово родителя… Вишь, как он сразу укротился. Яша, што же это ты в самом-то деле?.. По первому разу и испугался родителей…
– И ты тоже хорош, – корил Яша своего сообщника. – Только языком здря болтаешь… Ступай-ка вот, поговори с тестем-то.
Мыльников презрительно фыркнул на малодушного Яшу и смело отворил дверь в переднюю избу. Там шел суд. Родион Потапыч сидел по-прежнему на диване, а Устинья Марковна, стоя на коленях, во всех подробностях рассказывала, как все вышло. Когда она начинала всхлипывать, старик грозно сдвигал брови и топал на нее ногой. Появление Мыльникова нарушило это супружеское объяснение.
– Ты… ты зачем? – грозно спрашивал его старик.
– А дело есть, Родивон Потапыч… Ты вот Тараса Мыльникова в шею, а Тарас Мыльников к тебе же с добром, с хорошим словом.
– Говори скорее, коли дело есть, а то проваливай, кабацкая затычка…
– И не маленькое дельце, Родивон Потапыч, только пусть любезная наша теща Устинья Марковна как быдто выдет из избы. Женскому полу это не следствует и понимать…
Зыков сделал знак глазами, и любезная теща уплелась из избы, благославляя на этот раз заблудящего и отпетого зятя.
– Дело-то самое короткое, Родивон Потапыч… Шишка-то был у тебя на Фотьянке?
– Ну, был…
– Опрашивал он тебя касаемо допрежних времен и казенной работы?
– Пустой он человек. Болтал разное…
– Ну, так слушай… Ты вот Тараса за дурака считал и на порог не пускал…
– Да не болтай глупостев, шалая голова!.. Не люблю…
– Донос Шишка пишет, вот што! – точно выстрелил Тарас. – О казенной работе, как золото воровали на промыслах. Все пишет. Сегодня меня подговаривал… Значит, как я в те поры на Фотьянке в шорниках состоял, ну, так он и меня записал. Анжинеров Шишка хочет под суд упечь, потому как очень ему теперь обидно, что они живут да радуются, а он дыра в горсти. Слышь, и тебя в главные свидетели запятил, и фотьянских штегеров, и балчуговских, всех в один узел хочет завязать. Вот он каков человек есть, значит, Шишка. Прямо так и говорит: «Всех в Сибирь упеку».
– Не пойму я тебя, Тарас, – сурово проговорил старик. – А ты садись, да и рассказывай толком…
Мыльников с важностью присел к столу и рассказал все по порядку: как они поехали в Тайболу, как по дороге нагнали Кишкина, как потом Кишкин дожидался их у его избушки.
– Сперва-то он издалека речь завел, – рассказывал Мыльников. – Насчет Кедровской казенной дачи, што она выходит на волю и што всякий там может работать… Известно, соблазнял, а потом и подсыпался: «Ты, Тарас Матвеич, ходил в шорниках на Фотьянке? Можешь себя обозначить, ежели я в свидетели поставлю, как анжинеры золото воровали?..» И пошел. Золото, грит, у старателей скупали по одному рублю двадцати копеек за золотник, а в казну его записывали по четыре да по пяти цалковых. И пошел, и пошел… И нынешнюю, грит, канпанию заодно подведу, потому, грит, мне заодно пропадать. Вот он каков человек есть, Шишка этот. Самый зловредный выходит…
– Ну, а еще-то што?
– Да все тут… А ежели относительно сестрицы Федосьи Родионовны, то могу тоже соответствовать вполне.
– Ну, это не твоего ума дело! Убирайся…
– Только и всего?
– Достаточно по твоему великому уму… И Шишка дурак, что с таким худым решетом, как ты, связывается!..
– Ну и дал Бог родню! – ругался Мыльников, хлопая дверью.
Выгнав из избы дорогого зятя, старик долго ходил из угла в угол, а потом велел позвать Якова. Тот сидел в задней избе рядом с Наташей, которая держала отца за руку.
– Ты это што за модель выдумал… а?! – грозно встретил Родион Потапыч непокорное детище. – Кто в дому хозяин?.. Какие ты слова сейчас выражал отцу? С кем связался-то?.. Ну, чего березовым пнем уставился?
– Из твоей воли, тятенька, я не выхожу, – упрямо заявил Яша, сторонясь, когда отец подходил слишком близко. – А желаю выдел получить…
– Какой тебе выдел, полоумная башка?.. Выгоню на улицу, в чем мать родила, вот и выдел тебе. По миру пойдешь с ребятами…
– А уж што Бог даст… Получше нас с тобой, может, с сумой в другой раз ходят. А што касаемо выдела, так уж как волостные старички рассудят, так тому и быть.
Родион Потапыч с ужасом посмотрел на строптивца, хотел что-то сказать, но только махнул рукой и бессильно опустился на диван.
– Пора мне и свой угол завести, – продолжал Яша. – Вот по весне выйдет на волю Кедровская дача, так надо не упустить случая… Все кинутся туда, ну и мы сговорились.
– Што-о?..
– Сговорились, говорю. Своя у нас канпания: значит, зять Тарас Матвеич, я, Кишкин…
– Вот так конпания! – охнул Родион Потапыч. – Всех вас, дураков, на одно лыко связать да в воду… Ха-ха!..
Старик редко даже улыбался, а как он хохочет – Яша слышал в первый раз. Ему вдруг сделалось так страшно, так страшно, как еще никогда не было, а ноги сами подкашивались. Родион Потапыч смотрел на него и продолжал хохотать. Спрятавшаяся за печь Устинья Марковна торопливо крестилась: трехнулся старик…
– Так конпания? А? – спрашивал Родион Потапыч, делая передышку. – Кедровская дача на волю выйдет? Богачами захотели сделаться… а?..
– Уж это кому какие Бог счастки пошлет…
– Хорошо, я тебе покажу Кедровскую дачу. Ступай, оболокайся…
Когда Яша с привычной покорностью вышел, из-за печи показалось испуганное лицо Устиньи Марковны.
– Как же насчет Фени-то?.. – шептала она побелевшими от страха губами. – Слезьми, слышь, изошла…
Старик посмотрел на жену, повернулся к образу и, подняв руку, проговорил:
– Будь она от меня проклята…
Устинья Марковна так и замерла на месте. Она всего ожидала от рассерженного мужа, но только не проклятия. В первую минуту она даже не сообразила, что случилось, а когда Родион Потапыч надел шубу и пошел из избы, бросилась за ним.
– Родион Потапыч, опомнись!.. Родной…
Но он уже спускался по лесенке, а за ним покорно шел Яша.
Родион Потапыч вышел на улицу и повернул вправо, к церкви. Яша покорно следовал за ним на приличном расстоянии. От церкви старик спустился под горку на плотину, под которой горбился деревянный корпус толчеи и промывальни. Сейчас за плотиной направо стоял ярко освещенный господский дом, к которому Родион Потапыч и повернул. Было уже поздно, часов девять вечера, но дело было неотложное, и старик смело вошел в настежь открытые ворота на широкий господский двор.
