Пепельное небо. Пепельная земля. Пепельный рассвет. Пепел на зеленой траве. Тетралогия - Конторович Александр Сергеевич
Выслушав меня, он некоторое время сидит, ничего не комментируя. Из-за моей спины бесшумно выныривает медсестра и ставит перед ним стакан с какой-то желтоватой жидкостью. Генерал, вздохнув, опорожняет его и возвращает медсестре. Но она никуда не уходит, а продолжает стоять рядом, выразительно поглядывая на нас с подполковником.
— Значит, связи у вас нет…
— Не совсем так, товарищ генерал-майор! Связь есть — только большинство абонентов не отвечает на вызовы.
— Ну, хрен редьки не слаще… Отрадно, что хоть у вас какой-то порядок налаживается. Этим вы меня порадовали, не скрою!
— А у вас что?
— Сложно… Вот подполковник вам все подробно поведает. Слышь, Леонид, ты уж там все подробно обскажи, да насчет взаимодействия договорись! А мне, уж извините, медики сейчас всю плешь прогрызут за нарушение режима. Их послушать — так я тут должен пластом лежать и потолок изучать! Так это я еще в первый день сделать успел!
Медсестра вздыхает, но с места не трогается.
Да… поговорить нам с ним точно не дадут. Встаем и прощаемся с генералом. Уже в дверях сталкиваемся с хмурым дядькой в белом халате — надо думать, главврач пожаловал…
И точно! На ходу он вставляет Васину нехилый фитиль и, укоризненно покачав головой, закрывает за нами дверь генеральской палаты.
— Ну, майор, с чего начнем?
— Может быть, сначала ребят наших разведем? А то они, поди, уже устали друг на друга в прицел смотреть?
— Лады. Что тебе для этого нужно?
— Рация, это уж как минимум.
— В машине есть.
Беру в руки микрофон, настраиваю частоту:
— Здесь Каа! Кто меня слышит?
Почти тотчас откликается Потеряшка. Надо полагать, так и сидел у передатчика неотлучно.
— Значит, так! Отбой тревоги, личному составу занять свои места. Вас проводят в городок, здесь и встретимся. Все непонятки выяснили — это свои. Не жлобствуйте там, пусть Гадалка с ними своими деликатесами поделится… Трофейными сладостями, я имею в виду! А то с нее станется…
Отложив микрофон, поворачиваюсь к подполковнику.
— Пойдем, майор, присядем, — указывает он мне на небольшую беседку около домика медсанчасти.
Внутри стоит столик и две скамейки. Усаживаемся, и Васин вытаскивает из планшета карту. Раскладывает ее на столе.
— Смотри сюда! Обстановка здесь следующая…
Как выяснилось, никакого Выговского рудника в природе не существует. Нет, когда-то он, конечно, был… Только с того времени много воды утекло. Чего уж там добывали, теперь никто и не помнит. Руду…
А вот пустые выработки уже давно облюбовали атомщики. Лет десять назад тут, наконец, закончили монтажом резервную атомную станцию. Начали строить этот объект 161 еще при советской власти. С той поры задание на его постройку неоднократно менялось и корректировалось.
Когда-то, в незапамятные времена, здесь собирались строить целый комплекс различных сооружений. Для их энергоснабжения и начали возводить данную станцию. Что уж тут хотели отгрохать — остается только гадать, никаких сведений об этом не осталось. Но электростанцию все-таки до ума довели…
Надо отдать должное тем строителям! Здоровенный объект не только ухитрились упрятать в старые выработки, существенно их расширив и укрепив, но и полагающиеся к нему водоемы ловко вписали в окружающий пейзаж таким образом, что они смотрелись в нем совершенно естественно. Оборудовали и подъездные пути. Помимо той дороги, по которой мы ехали, оказывается, существовала и железная дорога! Длинный тоннель выходил наружу за несколько километров отсюда, соединяясь с внешне давно заброшенной веткой.
Для всего окружающего мира объект так и остался Выговским рудником. Таких тут было несколько штук, и все они содержались в относительном порядке. Вспомнив поселочек Ноздрева, уважительно киваю, должным образом оценив предусмотрительность тех, кто планировал постройку. Надо же… И об оперативном прикрытии позаботились! Уважаю… Сейчас так не умеют.
А полигон тут был всегда. Сначала его построили для того, чтобы таким макаром скрыть стройку. Сидят в тайге военные, стреляют, взрывают что-то — так полигон же! Этим объяснялась и большая запретная зона — опасно ведь! Под этим предлогом из района строительства аккуратно отселили немногочисленных обитателей. Со временем здесь и по-настоящему взялись за работу. Гоняли по лесу бронетехнику, отрабатывая различные узлы и компоненты. Натаскивали мехводов. При полигоне образовался небольшой филиал одного питерского НИИ. Ребята эти занимались усовершенствованием электрооборудования танков и бронетранспортеров. Появился и небольшой цех, где эти умники организовали экспериментальное производство. В данной тематике они вдруг получили неожиданную поддержку от руководства электростанции — тем данная тема чем-то приглянулась.
После такой поддержки (а руководство станции пользовалось немалым влиянием где-то наверху) работы пошли ощутимо быстрее. В один из своих визитов на полигон на это обратил внимание генерал-майор Тупиков. В тот момент он занимал неслабую должность в Министерстве обороны и как раз курировал такие вот полигоны. Благодаря подобным «повивальным бабкам» эксперименты быстро перешли из стадии исследований в стадию разработки конкретных изделий. Но, как это обычно бывало в нашем родном государстве, своими новациями исследователи больно наступили на чью-то любимую мозоль. По питерскому НИИ долбанули самым эффективным для такой организации оружием — сократили бюджетное финансирование. Вследствие этого научный руководитель проекта профессор Рашников пулей вылетел из своей лаборатории. А все работы по данному направлению в Питере были прекращены. Лабораторию быстро переформатировали под исследование более полезных вещей — повышение длительности работы аккумуляторов для плееров и им подобных прибамбасов. Несогласным с такими нововведениями специалистам просто не продлили контракты.
Рассвирепевший профессор перебрался на полигон. Дядька он был решительный и упрямый, к цели пер напролом и никаких намеков на несвоевременность проявления ненужного энтузиазма не воспринимал в принципе. Сожрать его мимоходом не получалось. Авторитет его в научном мире был огромен — только из написанных им работ можно было составить небольшую библиотеку. Как только его институт указал профессору на дверь, так немедленно ряд авторитетных научных контор на Западе предложили ему трудоустройство. Но Рашников закусил удила — ни с кем вести переговоры не пожелал. Публично высказав (в матерной форме) свои соображения об умственной неполноценности высокого руководства, сложил пожитки и отправился в глухомань. Вместе с ним сюда прибыло около двух десятков его приверженцев — таких же упертых исследователей. Руководство станции, без особых размышлений, пристроило их в штат свежесозданной ведомственной лаборатории при Минатоме. Под проведение научных исследований переоборудовали пустующие помещения — их здесь хватало. Около года все шло тихо — научный коллектив работал, маленький жилой городок при станции понемногу оживал и наполнялся людьми. Через полтора года на полигон перевели из подмосковного Нахабино остатки маскировочного полка — его территория срочно потребовалась для строительства новых коттеджных поселков. Сопротивляться всемогущим дачным строителям Министерство обороны, разумеется, не могло — слишком уж неравными были силы… Вот и вылетел, теряя по пути офицеров, единственный уцелевший к тому времени в России маскировочный полк в далекую тайгу… А на месте приземления от него быстро осталось лишь жалкое подобие прежней великолепной и высокоэффективной воинской части. Полк сократился до размеров батальона, потом, ввиду отсутствия личного состава, усох до роты… Остались в наскоро отремонтированных ангарах боевые машины. Затянули брезентом «Тунгуски», входившие в его штатную положенность. Были сданы на склад макеты военной техники и всевозможные средства лапшеухонавешивания… Личного состава батальона хватало теперь только на несение караульной службы да сильно усеченную по продолжительности боевую учебу.
