Пепельное небо. Пепельная земля. Пепельный рассвет. Пепел на зеленой траве. Тетралогия - Конторович Александр Сергеевич
Сажусь на койку и похлопываю рукою рядышком. Чарльз не ломается и присаживается.
— Русский язык хорошо знаете?
— Говорю немного, сэр!
— Не так громко, рядовой. Я хорошо вас слышу. Про характер вашего задания спрашивать не стану, он мне, в принципе, ясен. Как я понимаю, кроме своего имени и личного номера, вы ничего не скажете?
— Нет, сэр. Не скажу, — ухмыляется он.
— Да и не особенно нужно, между нами говоря… Война… она как-то сама собою закончилась. Страны, пославшей вас сюда, больше нет. Правда, и нам прилетело серьезно, если это вас утешит. Так что и здесь уцелело не слишком много. Хотя все же и побольше, чем у вас…
Спенсер молчит. Набычившись, уставился взглядом в пол.
— Не верите мне, Чарльз? Ваше право. Вернемся к вам. Вы хорошо рассмотрели тоннель, по которому вас вели?
— Неплохо.
— И как вы считаете, возможно ли было взять подобное сооружение только вашими силами? Предупреждая ваш ответ, хочу сказать, что летевший вам на помощь самолет сбит нашими частями ПВО. Он упал недалеко отсюда, и все, что уцелело на борту, сейчас захвачено нашими частями. Угораздило же это сделать прямо около позиций зенитных ракет! И теперь зенитчики потрошат ваши продуктовые наборы и изучают трофейное оружие. Его уцелело много! Так что помощи не будет! Чем руководствовалось ваше начальство, посылая транспортные самолеты под расстрел зенитных батарей? Здесь стоит танковый батальон, в ближайшем городе — танковый полк. Полным-полно пехотных частей. На что вы рассчитывали, Чарльз?
Спенсер некоторое время молчит. Потом поднимает на меня глаза:
— Меня расстреляют, господин майор?
— Смысл? Зачем бы я тогда к вам приходил? Война закончилась, рядовой! Вашей страны больше нет! Нашей, можно сказать, тоже. Но нас уцелело больше, уже в силу того, что территория значительно обширнее. Союзникам вашим тоже не повезло — на их месте теперь радиоактивная пустыня. Откуда вылетал ваш самолет?
— Из Тампере… — Спохватившись, Спенсер умолкает.
— Ну… думаю, что этот город мог и уцелеть… хотя и не факт. Лично вам от этого ничуть не легче. Туда никто из выживших десантников все равно не дойдет. Продовольствия у вас нет, боезапас на исходе. Пройти две тысячи километров по враждебной стране? Интересный у вас анабазис получится…
Пленный не отвечает.
— Подумайте… — встаю с койки. — Я склонен вас отпустить, рядовой. У нас не так много продовольствия, и переводить его еще и на вашу кормежку? Патронов хватает, да ваше начальство подбросило нам изрядный запас. Но тратить их на то, чтобы расстрелять одного пленного? Веревка и ближайшая береза решат этот вопрос не менее кардинальным образом! Но я не хочу более войны! Сотрудничество — вот что меня привлекает гораздо больше!
Железная дверь лязгает за нашими спинами.
— Могли бы и у нас спросить… — недовольно бурчит капитан, когда мы отошли от двери метров на десять. — Мы это и так уже знали.
— И что же он вам еще рассказал?
— Десант насчитывал девяносто шесть человек. Все — военнослужащие армии США. Подразделение подчинялось командованию специальных операций. Создано три года назад. Основные задачи — штурм укрепленных командных бункеров. Группа была сформирована на базе Рамштайн за неделю перед ракетным ударом по нам. Цель операции — захват документации по «Светлякам», опытных образцов и лиц, имеющих отношение к этому проекту.
— Интересно… Он это сам сказал?
— Не сразу. Пришлось поработать…
— Понятно… И что еще полезного он сообщил?
— Да все, собственно говоря.
— И чем мне могли помочь эти знания, товарищ капитан? Ну, выложил бы я ему эти сведения, так он моментом бы и смекнул — откуда хвост растет.
— А так вы чего добились?
— Вы заметили, как я ему представлялся?
— Ну… контрразведкой… а что?
— Не комендантом, то есть не первым лицом!
— И что это меняет?
— Первое лицо не станет лично допрашивать рядового пленного. А вот контрразведка — может. И может от своего лица сделать тому некоторые предложения…
Оба офицера с недоумением на меня смотрят. Не дошло, стало быть…
— Присядем, — киваю им на нишу в стене.
В этой нише имеется несколько ящиков с неведомым содержимым. Усаживаемся, и я располагаюсь на жесткой деревяшке с максимально возможным удобством.
— Итак — вопрос первый. Вам этот американец за каким рожном сдался? Вы его кормить до бесконечности собираетесь? Персональный лагерь ему устраивать?
— Нет… но… делать-то с ним чего?
— Использовать, — пожимаю я плечами. — С максимально возможной отдачей.
— И какая же польза может быть от такого головореза?
— Достаточно большая. Если с умом его задействовать.
Капитан с сомнением усмехается:
— Дать ему автомат в руки?
— Во-первых, — загибаю я палец, — вы их всех за идиотов не считаете ведь?
— Нет. Вот их командование — тут вопрос особый.
— А откуда они могли знать особенности устройства и организации обороны станции? Я, пока мы сюда шли, рассмотрел следы боя. И кое-что интересное заметил…
— И что же? — настораживается Макаренко. Понятное дело — это уже его епархия.
— А вы посмотрите сами. Какое оружие использовали нападавшие?
— Гранатометы. Обычные и с боеприпасами объемного взрыва.
— А еще что?
— Светозвуковыми гранатами они очень активно работали, — вставляет свое замечание Васин.
— Угу… Я тут краем уха про это уже слышал, когда с вашими бойцами продовольствие к разгрузке готовили, — киваю в ответ. — А вот скажите, товарищ капитан, гранаты эти самые, они везде одинаково эффективны?
— Против живой силы — однозначно! В тоннелях — так и вовсе!
— А против телеуправляемых установок?
— Эффективнее по ним из рогатки стрелять, — ухмыляется капитан. — И то толку больше будет.
— А что в данном случае с такими установками сделать можно? Гранатомет?
— Разве что прямое попадание… — с сомнением произносит Макаренко. — Так для этого еще на дистанцию выстрела надо выйти. И уцелеть при этом.
— А с этим фокусом? — киваю на ближайший поворот. Там тускло отблескивает на стене наискось поставленная металлическая плита.
— Ну… если только под прикрытием щитов подойти…
— А у них эти щиты есть? В смысле — в экипировке они были?
— Нет. Ничего похожего десант при себе не имел.
— Стало быть, про устройство обороны бункера они ничего не знали. А применяемая ими тактика — вполне стандартная. Для современных бункеров. Там таких наворотов не используют. Стало быть, для своего уровня осведомленности нападающие действовали вполне себе грамотно и правильно.
— Хорошо все-таки, что мы эти комиссии дальше ворот не пропустили! — облегченно вздыхает капитан. — Все бы слили!
— Ну, положим, там не все негодяями были… — качаю я головой. — Одна-две паршивые овцы точно присутствовали. Но не все же?
— Все! — решительно отрубает Макаренко.
— Ну, хорошо. Все так все. Но это уже дело прошлое. А вот с десантником что делать станем?
Судя по взгляду подполковника, для него этот вопрос был ясен давным-давно. Уверен, что только генерал не дал ему возможности претворить в жизнь столь здравые начинания. А Макаренко что думает? Вопросительно смотрю на него. Поколебавшись, он делает характерный жест рукой. Так, с ними обоими все ясно.
— Ну, хорошо, — соглашаюсь я. — Положим, с этим мерзюком мы разделались… а вот с его товарищами как быть? Сколько их, кстати говоря, в лес ушло?
— После окончания боя, — говорит Васин, — мы насчитали пятьдесят четыре покойника.
— Да этих двое. И еще сколько-то вы просто не нашли, так ведь?
— Так, — не спорит подполковник.
— Самолет?
— Нашли мы его… Там никто не спасся.
— То есть около трех десятков парашютистов в лесу сейчас есть?
— Наверняка.
— Вооружение?
— Стандартное стрелковое. Подствольники, гранаты… пулеметы точно есть, они из леса стреляли, прикрывали своих на отходе. Один мы прямым попаданием накрыли, прочие убрались. Штуки две… пожалуй, что и наберется…
