Три судьбы - Рой Олег (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Но Якут, услыхав подробности, развеселился:
– Жалко, ты себя сейчас не видишь. Пальчики дрожат, глазенки моргают – умора. Думал, я тебя на мелкие кусочки порежу за то, что хочешь на собственные ноги встать? Не дрейфь. Расслабься, говорю, я не против. Только скажи: в чем твой-то навар? Книжки – это ж сейчас нафиг не нужно никому… Ладно бы магазин открыть хотел, а то – библиотеку! Нет, оно, конечно, как повернуть… в книжках закладки можно делать, если ментов прикормить, неплохая точка получится… Но чтоб ты таким делом занялся – вряд ли. Значит, я чего-то не понимаю. А я не люблю не понимать.
– Какие закладки, Якут, ты что? Знаешь же – я с наркотой вязаться не стану.
– То-то и оно. Но объясни тогда – на фига?
Валентин объяснил.
– Да ладно! – недоверчиво помотал головой Якут. – И чего, думаешь, прокатит? Народу жрать нечего, а ты их эдак хитро на бабки растрясти собираешься… Хотя… – Он подумал немного. – Лотки книжные как-то живут ведь, не прогорают. Я грешным делом думал, что они вовсе не на книжках свое отбивают. Но черт его знает… Если и впрямь на книжках, может, и сработает твоя идея. Да, голова! Уважаю. Займись. Даже интересно, что у тебя выйдет.
Верхний край подвальных окон располагался на уровне земли, так что проникавший через них свет следовало скорее называть сумраком. Пол в этом зыбком сумраке странно поблескивал.
Леля глядела на окружающее их запустение почти с ужасом:
– Господи! Но это же невозможно! Какая библиотека, Лень! Тут только фильмы ужасов снимать, все же рушится! Воды по колено!
Судя по расстоянию между потемневшим потолком и блеском внизу, по колено тут было вряд ли. Стоявший на нижней (на нижней ли?) ступеньке Гест осторожно потрогал бликующую поверхность. Потом топнул. Нет, воды было немного, на палец. Просто мокро. Ну, правда, очень, очень мокро. Как после сильного ливня.
Оценить размеры помещения не представлялось возможным. Когда лет восемь назад располагавшуюся здесь библиотеку объединили с соседней и туда же ее переселили, здешние жильцы принялись обживать бесхозный подвал, понастроив кладовок из чего попало. Взгляд выхватывал из полутьмы доски, фанеру, ржавые водопроводные трубы, неровно обломанные листы пластика. Опорные подвальные колонны и несколько брошенных библиотечных стеллажей – металлические профили, некогда выкрашенные бледно-зеленым – послужили каркасами дощатых и фанерных клетушек. Сейчас, впрочем, ими уже не пользовались. Вода подгрызла хлипкие конструкции, покрыла деревянные поверхности плесневыми разводами. Бывшие стеллажи перекосившись, торчали под немыслимыми углами, разбухшие фанерные листы выгибались во все стороны сразу, подгнившие доски едва держались на проржавевших гвоздях.
Гест не собирался брать Лелю с собой, но она так умоляюще смотрела: я не буду мешать! мне интересно!
Ей было интересно все, что он делал.
И сейчас Лелин ужас его веселил. Приятно, когда тебе под силу совершить невозможное. Хотя, на самом деле ничего невозможного тут нет. Сначала нужно ликвидировать воду, которая тут, судя по количеству плесени и ржавчины, не так уж давно. «Впрочем, осушение вполне может стать реальной проблемой», – вздохнул он.
И тут же понял, что непонятно откуда сочащаяся вода – не единственная проблема. И даже не самая серьезная.
Лучи фонарей не столько разогнали подвальный сумрак, сколько ослепили. Оказавшиеся в их перекрестье Гест и Леля видели людей на верхней ступеньке подвальной лестницы как смутные темные фигуры. Гест начал подниматься первым, задвинув Лелю за спину. Он был почти уверен, что те, с фонарями, их не пропустят. Чего сложного? Стукнуть по головам и сбросить вниз. Или даже просто сбросить, лестница крутая, до ее подножия докатятся лишь переломанные окровавленные куклы. Надо было не тащить Лелю за собой, а велеть ей спрятаться – хотя бы за одной из опорных колонн. Но сейчас уже поздно. Или поздно было с самого начала? Что толку прятаться, если те, с фонарями, их уже видели? Он продолжал подниматься, готовясь сам не зная к чему.
Но ничего не произошло.
Те, кто стоял наверху, чуть попятившись, оказались снаружи, за подвальной дверью.
Гест решил, что сейчас раздастся лязг – ее наверняка захлопнут!
Но – тоже нет.
Он, а следом и Леля беспрепятственно вышли под яркое августовское солнце.
Фонари, уже погашенные, были у двоих, чем-то смутно напоминавших Харю и Ронсона: один – массивный громила (но все же поменьше Хари), другой на голову ниже и раза в полтора уже в плечах. Несмотря на разницу в размерах, они очень походили друг на друга. Словно из одного стручка вылупились. Оба бритоголовые, лобастые, в черных кожанках. Гест мельком подумал, что им, наверное, жарко.
Третий был совсем другой. Кругловатое лицо его казалось слепленным из наобум выхваченных деталей: длинный лягушачий рот, совиные глаза над пухлыми щечками, тонкие, как у хорька, зубы и в довершение – тяжелый квадратный подбородок. Словно неумелый Франкенштейн сшил своего голема из чего попало. И пахло от него странно: не потом или, к примеру, перегаром, а металлом и смазкой. И к механическому, неживому этому запаху примешивался слабый душок чего-то нехорошего. Гесту нечасто приходилось обонять наркотики, разве что во время банных сборищ, а нагретый пар даже знакомые запахи заставляет звучать по-другому, но сейчас он заподозрил кокаин. Ноздри примостившегося меж пухлых щек остренького носика чуть краснели.
Куртка на «големе» была тоже, разумеется, кожаная, но куда качественнее и дороже, чем на «бойцах». Цвета темного шоколада, тонкая, очень мягкая, похоже, лайковая.
– Вы кто такие? – Надменно усмехаясь, он смерил Геста быстрым взглядом и принялся рассматривать Лелю, нехорошо прищурившись. – Потрахаться, что ль, негде? Валите отсюда, пока я добрый. А то… – Он осклабился. – Телка-то у тебя ничего…
Гест вдруг понял, что если сейчас отступит, вся будущая жизнь, все планы, все-все рухнет. Рассыплется прахом. Леля-то его простит, конечно, отступить перед явно превосходящими силами – это всего лишь разумно. Но какой же он тогда «всемогущий»?
И, шагнув вперед, так чтобы Леля оказалась за спиной, твердо взглянул в глаза этого странного персонажа.
– Я арендатор.
– Аренда-атор? – Лягушачий рот вопреки ожиданиям в усмешке становился меньше, усиливая сходство с хорьком. – Типа это твой домишко?
– Только подвал.
– Смелый какой… аренда-атор. Тебе кто разрешил сюда лезть, арендатор? – Он уже не тянул слово, а как будто выплевывал его.
Гест назвал фамилию чиновника, подписывавшего разрешительные документы. Хватило одного звонка Якута, чтобы все необходимые процедуры были проведены буквально в мгновение ока.
– Это что еще за хрен с горы?
Пришлось назвать должность и отдел.
– Из мэрии? – Длинный рот презрительно искривился, круглые глаза сузились. – Таких придурков… – Но тут он вдруг задумался ненадолго. – Из мэрии, значит… – повторил, еще сильнее прищурившись. – Ты под кем работаешь, арендатор? Платишь, говорю, кому?
Вмешивать в свои проблемы Якута Гесту, разумеется, не хотелось. Но, с другой стороны, здесь, судя по всему, именно его земля, а эта троица вперлась на чужое. То есть – не по «понятиям». Гест до сих пор толком не разобрался, как эти самые «понятия» устроены, но знал, что являться в наглую на чужую поляну – точно какое-то нарушение.
– Якуту. – Он ответил без нажима, почти равнодушно, однако не расслабленно, не давая повода заподозрить лишнее (воистину – лишнее!) оскорбление.
Лайковый не вздрогнул, не выругался – в общем, сохранил видимость самообладания. Но по лицу его пробежала легкая тень.
Он отстегнул от пояса тяжелый черный брусок в кожаном чехле. Мобильник, не то догадался, не то удивился Валентин. Такой же имелся у Якута. Для самого Валентина игрушка была дороговата, он обходился пейджером.
– Якут, привет! Че за дела? Как кто? Бонд, не узнал, что ли? Богатым буду! – Он коротко засмеялся, но тут же посерьезнел. – Короче, я тут свое хозяйство глянуть пришел… да домик тут один… тебе точно без надобности… жильцы кочевряжатся, так мы им… не, спалить – не вариант… Пришел, короче, поглядеть, как и чего… с людьми побеседовать еще раз… а тут хмырь какой-то, да еще с телкой. И на тебя стрелки переводит. Так базарит или… Чего?… Че за погоняло такое? Я не слыхал… Чего? – повернулся к Валентину, буркнул: – Как фамилия?
