Осколки нашей истории - Свон Таня (читать полностью книгу без регистрации .txt, .fb2) 📗
– Я хотела тебя поцеловать.
И вот красивые карие глаза снова смотрят на меня. Теплые, как какао, таящие загадок больше, чем космос. От нежности щемит сердце, но что-то не дает мне расплыться в улыбке и беззаботно утонуть в объятиях любимого.
– Это мило, но грустно. Ведь я этот поцелуй не заслужил.
Где-то в парке лает собака, но этот звук тонет в смехе нескольких человек. Оглядываюсь, но никого не вижу. Пока что мы наедине.
– Ты глупости говоришь, – качаю головой и делаю шаг навстречу Филу. Уже не так резво и смело. Теперь это похоже на прогулку по льду. Треснет или нет под моим напором?
– Не делай вид, что ничего не случилось. – Фил набирает полные легкие холодного воздуха и тяжело выдыхает. Руками шарит по карманам куртки, но не находит то, что ищет.
Сигареты.
Значит, интуиция не подвела. Все гораздо хуже, чем Фил мне говорит.
– Я недоговариваю. Вру. Подвергаю тебя опасности одним присутствием в твоей жизни!
Снова лай. И смех похож на взрывы. Вовсе не звонкий и радостный, а пугающий, как грохот надвигающейся беды.
– Я выбрала тебя.
– И этот выбор делает тебя несчастной. Думаешь, я не вижу?
Горло сдавливает незримая рука. Не могу дышать, глаза щиплет.
– Мне тяжело не знать, что с тобой происходит на самом деле, и я волнуюсь… Это нормально.
– Знаю, – понизив тон, виновато произносит Фил. Он обнимает меня за плечи и прямо над ухом выдыхает: – И потому мне еще тяжелее. Ведь ты заслуживаешь большего.
Еще ни разу наши разговоры не заходили в такое русло, и теперь я не знаю, что делать. Как реагировать? Хочется плакать, но разве этим решу проблему? Нет, только добавлю новых.
– Прекрати, – слово режет горло. Только его и могу выдавить, не сорвавшись на плач.
– Ангел, нам обоим тяжело. Ты переживаешь из-за меня, потому что я уже не могу изменить свою жизнь. Я же волнуюсь за тебя, ведь твоя жизнь – в самом разгаре. Перед тобой открыты все двери. Почему стучишься в мою?
Он не говорит вслух, но между строк слышу просьбу уйти. Отпустить и не причинять боль нам обоим. Филу не выбраться, и я не могу этого изменить. Только смириться.
– Я не хочу смотреть, как ты сгораешь вместе со мной.
Несильно ударяю его в грудь и сжимаю ладони в кулаки.
– Ты все это говоришь из-за того разговора во время вальса? Из-за того, что я спросила, хотя обещала этого не делать? Наказываешь меня за нарушенное правило?
– Что? Нет!
– Тогда зачем ты это делаешь? Все было хорошо…
«Не было».
– Потому что хочу сказать, что это только начало. Дальше будет так же, а может, и хуже. Я не хочу, чтобы ты надеялась, будто…
Я вздрагиваю от хлопка, будто неподалеку взорвалась петарда. Смех и голоса движутся в нашу сторону, как и лай. Собака скулит, а кто-то кричит:
– Лови! Держи ее! Держи!
Мы одновременно поворачиваем головы на звук, но фонарей там нет. Свет касается только тропинки, что тянет к выходу из парка. В темноте движутся фигуры, у кого-то мелькает искра фонарика на телефоне. Потом другой огонек пролетает над землей и взрывается, едва ее коснувшись.
Собака жалобно скулит, но этот звук тонет в ужасном и мерзком хохоте.
– Стой тут.
Фил моментально срывается с места, и я впервые вижу, как быстро он может двигаться. Несмотря на указание, срываюсь с места, но не могу бежать и вполовину так же скоро. Подошва скользит, в темноте двигаться сложно, но Фил этих преград будто не замечает.
– Что вы творите?! – орет Фил, пока я пытаюсь не задохнуться от бега. – Вам руки поотрывать, ублюдки мелкие?
– Свали отсюда, – тонкий мальчишеский голос. – Это моя собака. Делаю с ней что хочу.
Издалека вижу, как Фил включает фонарик на телефоне и присаживается на корточки перед крошечным холмиком на снегу. Ноги отказываются нести меня дальше, когда понимаю – это не горка из земли или снега. Это тело животного, что дрожит и едва дышит. Белая шерсть и снег вокруг окроплены красными брызгами, такими же яркими, как пятна, что начинают тошнотворно плясать перед глазами.
Кровь. Это кровь…
Я отшатываюсь, хватаюсь за ствол тонкого деревца, но все равно оседаю на землю. Слезы беззвучно катятся по щекам, пока Фил осматривает несчастное измученное животное.
– Твоя говоришь? А ошейника ведь нет.
Уже слышу, что в голосе его гремит угроза. Густая, как дым, и такая же горькая.
– Снял, – врет мальчишка, и его дружки мерзко ржут. – Эта сука себя плохо вела. Надо было ее наказать.
– Правда? – холодно интересуется Фил и встает. – Тогда, по вашей логике, мне стоит наказать вас.
В свете чужого фонарика что-то коротко блестит, и меня будто током прошивает.
– У него нож, пацаны! Валим!
Садистов точно ветром сдувает. Небольшой группой они подлетают к забору и легко перемахивают его, даже не оборачиваясь. Тем временем Фил падает на колени и что-то торопливо режет на теле собаки.
Веревки.
Еще ни разу я не слышала, чтобы Фил ругался матом. Но сейчас ни капли не удивляюсь, когда слышу, каким потоком он бормочет ругательства себе под нос.
Он слышит скрип снега под моими подошвами, но не оборачивается и даже головы не поднимает. С остервенением режет веревки, которые оплетают и лапы, и шею дворняги.
– Я ведь просил подождать, – на изломе отчаяния выдавливает Фил. – Ты не должна этого видеть.
Хочу что-то сказать, но губы, мокрые от слез, шевелятся без звука. Тогда я опускаюсь рядом с Филом, утираю влажные щеки красной от холода рукой и хватаюсь за веревки. Ножа у меня нет, но я справлюсь. Порву, развяжу… Я смогу… Я…
– Не получается.
– Не надо, Ангел. Голыми руками тут не справишься. Погоди, я сам. Ангел?
Фил заглядывает мне в лицо, и я вижу, что он тоже едва сдерживает боль. Он тянется к моему лицу, но в последний момент опускает руки, что уже испачканы в крови умирающего животного.
– Обними меня. Вот так, иди сюда. – Он притягивает меня к себе так, чтобы была рядом, но не мешалась под рукой. Наверняка намеренно Фил поворачивает меня так, чтобы не могла видеть собаку. – Все будет хорошо, слышишь? Я сделаю, что смогу.
Киваю, как китайский болванчик. Шкафчики моей памяти распахиваются, и в одном из них я вижу старое воспоминание – рассказ Фила о его учебе, которую пришлось оставить за год до выпуска.
Он мог бы быть ветеринаром.
Прижимаясь к Филу, я скоро ощущаю, как слабеют его руки, точно надежда покидает тело. Да и скулить собака перестает…
– Нужно вызвать полицию, – слышу голос Фила, доносящийся точно сквозь дымку сна. – Я не… я…
– Не говори.
Я всхлипываю и крепче обнимаю Фила, чувствуя, что и он обнимает меня. Колени мерзнут, потому что я стою на них на снегу. Макияж уничтожен. Да и времени наверняка уже много… Я точно опоздаю на встречу с Дашей, на которую уже и идти не хочется.
И вдруг я слышу скулеж. Тонкий, будто мышь пищит, и исходит он вовсе не от собаки, что лежит на снегу позади меня.
– Ты слышишь?
Мы с Филом подрываемся на ноги и бросаемся на звук. В темноте искать сложно, поэтому мы оба включаем фонарики на телефонах. Уже через минуту мы находим источник писка.
Изверги затолкали щенка в пакет, обвязанный скотчем. Чудо, что щенок прогрыз небольшое отверстие и не задохнулся.
– Совсем малыш, – Фил поднимает белого щенка на руки.
Тот испуганно мечется, тявкает. Боится, что ему снова будут причинять боль.
– Это ужасно… Что с ним теперь будет? – Я сдерживаюсь, чтобы не обернуться на погибшую маму крохи.
– Оставлять его тут точно нельзя, но и в приют сегодня ехать уже поздно.
Фил расстегивает куртку, прячет тявкающего щенка за пазуху и только тогда застегивает замок. Он придерживает малыша так, чтобы его белая мордочка торчала наружу, и это зрелище заставляет сердце разрываться от умиления и тоски.
– Я вызову полицию. Тех уродов нужно наказать. Провожу тебя до остановки и вернусь сюда… Нужно рассказать, как все было.
– Думаешь, их станут искать? Никому нет дела до мелких хулиганов. К тому же на улице холодно. Сколько будешь ждать? Не заболеешь?
