Драфт - Хоуп Ава (читать книги .txt, .fb2) 📗
– Ты рано, – произношу вместо приветствия.
– Да. Ты знал, что парень – сын прокурора Канады?
Вскидываю брови.
– Нет, не знал. А какая разница?
– Большая. Если он решит нанять адвоката, то…
– То что? Закон о сорока восьми часах не мы придумали.
– Но никто не хочет рисковать.
Ну конечно. А как же иначе. Привилегированный придурок.
– Ты его отпустишь? – стиснув зубы, задаю вопрос.
– Уже отпустил.
В жилах холодеет кровь. Пульс оглушительно стучит в висках. В груди замедляется биение сердца.
– Давно? – сквозь ком в горле спрашиваю я.
– Только что. Звоню предупредить.
– Спасибо, – едва шевелю языком.
– Эштон…
– Да?
– Парни стерли записи видеонаблюдения в «Оклахоме» за предыдущие сутки. Так что тебя там не было.
– Понял.
Отключаюсь и тут же подрываюсь со скамейки. Подбегаю к Чендлеру и надеваю ошейник, а затем наперегонки с ним бегу обратно к жилому комплексу. Расскажи Богу о своих планах, и они обязательно пойдут в одно место. Охренительно не планировал бегать утром. Ага.
На экстремально высокой скорости добегаю до квартиры и резко распахиваю дверь. Чендлер тут же несется вперед, когда я отпускаю его с поводка, но мне плевать даже на его грязные лапы. Двумя шагами преодолеваю расстояние до спальни и тихонько стучу в дверь.
Один раз. Затем снова. И еще несколько раз.
– Хлоя, – тихо зову ее и начинаю стучать немного громче. – Хлоя, я вхожу.
Медленно открываю дверь и одним глазом заглядываю в комнату. Постель заправлена, и на ней определенно нет Хлои.
Мои глаза широко распахиваются, и я подлетаю к кровати, чтобы убедиться в ее отсутствии. Такое ощущение, что в мозг резко перестал поступать кислород, и по этой самой причине я сейчас заглядываю под кровать, чтобы проверить, нет ли там Хлои.
Я явно не блещу умом.
Издав стон отчаяния, устало выдыхаю, и взгляд падает на прикроватную тумбочку, с которой я тут же хватаю записку:
«Спасибо за все.
Хлоя».
Закрываю глаза и устало вскидываю голову к потолку. Ну какого хрена?
Со злостью сминаю в руке листок, будто он в чем-то провинился, а затем швыряю его на пол. Запускаю руки в волосы и рву их от отчаяния. И от беспомощности.
Твою ж мать.
Чендлер лает в коридоре, и я понимаю, что нужно его покормить. И самому бы неплохо позавтракать перед тренировкой. Но не уверен, что смогу что-то съесть. В груди гигантский ком размером с целую планету.
Покормив щенка, собираю сумку на тренировку и выскакиваю из дома. По дороге к машине пишу Эбби о том, что планирую на время выездной серии оставить Чендлера у нее, после чего сажусь в «хаммер» и включаю Jaxson Gamble – Iconic.
Вывески бутиков на оживленной Родео-драйв за окном мерцают на ярком солнце. Тихий ветер медленно покачивает веерные листья пальм, тянущихся вдоль всей дороги. А навстречу, переливаясь от солнечных лучей, несутся разноцветные машины.
За десять минут доезжаю до «Иглз-центра», домашней арены «Орлов Лос-Анджелеса», и оставляю автомобиль на парковке.
Пока направляюсь в раздевалку и пью банановый смузи, никак не могу отделаться от мыслей о Хлое. Что с ней будет? Почему она ушла? Я мог бы попросить отца узнать, кто она. В каком отеле они остановились. Или хотя бы доехать до «Оклахомы», чтобы попытаться отыскать ее там.
Но я не хочу рисковать.
Нет, я боюсь не за себя. За нее.
Никогда не смогу развидеть то, что произошло в ту ночь в этом злополучном баре. До сих пор ощущаю тот неподдельный ужас, цепко взявший мою грудную клетку в тиски.
Если я попытаюсь ворваться в ее жизнь, то своими добрыми намерениями могу сделать только хуже. Вероятно, для нее принять помощь – это признать свою слабость. Вот только она ошибается.
Захожу в раздевалку и кидаю сумку на пол. Затем сажусь на свое место и тру виски, хотя не ощущаю никакой головной боли. Просто голова такая тяжелая, будто в ней спрятана мина, которую вот-вот подорвет, раскидав мои мозги на тысячи микрочастиц. Из колонок звучит что-то из «Скорпионс», но я не слышу мелодии. На голову будто давят.
Долбаная беспомощность.
Я должен просто забыть о произошедшем. Вероятность, что мы когда-либо встретимся, равна практически нулю. Нужно выбить произошедшее из головы, и все.
Резко вскакиваю на ноги и иду в тренажерный зал. Я уверен, что тренер не погладит меня по головке за то, что я доведу себя до изнеможения, тягая железо, но это куда лучше, чем убить кого-нибудь на тренировке.
От эмоционального состояния очень сильно зависит настроение на льду. Если ты чем-то озабочен или просто взвинчен, то первое время будешь потерян и рассеян, но чем дальше, тем хуже. Как известно, хоккей – игра травмоопасная. И стоит кому-нибудь в тебя влететь, даже случайно, ты взорвешься. Ко всем чертям. Слетишь с катушек. Это лишь вопрос времени.
Поэтому главное правило любого хоккеиста – выходить на лед с пустой головой. Никаких мыслей. Никаких переживаний. Только желание выложиться и показать всем, что ты достоин быть частью команды. Что команда может на тебя рассчитывать, и ты не подведешь ее из-за какого-то дерьма, сидящего в голове.
Следующий час я провожу в зале. К концу тренировки я едва дышу. Зелински определенно меня убьет. Купит в магазине косплея какое-нибудь лассо, закинет мне его на шею, а затем прокатит мое тело по льду, пока это самое лассо окончательно не задушит меня. И это еще не самый извращенный вариант моего убийства. Тренер способен на многое.
Еще полчаса спустя я возвращаюсь в раздевалку. Половина команды уже там. Пожимаю парням руки, а затем лечу в душ ополоснуться.
Выйдя из душевой, торопливо надеваю форму. Мужики в это время, как обычно, переодеваются и обсуждают какую-то хрень, и, как бы мне ни хотелось избежать этих пустых разговоров, затыкать я их точно не собираюсь. Душнила в нашей команде Рид, а не я.
– О’Донован, ты слышал, что «Орлы» хотят подписать Дэвиса из «Нью-йоркских Пингвинов»? – подливает масла в огонь Коллинз. – Так что ты бы перестал трахаться перед важными играми и начал наконец делать сэйвы.
– Да пошел ты.
– Сам пошел.
– Эмоциональная разгрузка перед игрой нужна каждому.
– Эмоциональная разгрузка перед игрой не должна заканчиваться только к утру.
– Колинз, не завидуй, что я могу продержаться с двумя малышками всю ночь.
– Пошел ты!
– Мужики, вы бы так на льду работали, как работаете языком, – бросает им Рид и направляется на выход.
– Капитан, я чертовски хорошо работаю языком.
– Фу, О’Донован, это мерзко, – морщусь я, а затем вслед за Ридом покидаю раздевалку.
– Хреново выглядишь, – произносит он, когда мы оказываемся на льду.
– Тяжелые дни, – просто бросаю я.
Я только что провел в зале изнурительную тренировку, и сейчас нельзя снова возвращаться к тем мыслям, которые беспокоили меня все утро.
Пролетаю мимо Рида на коньках, пытаясь набрать бешеную скорость. Лед – единственное, что всегда помогает мне почувствовать себя именно там, где я должен быть. Запах ледовой арены, шум скользящих по льду коньков, учащенное сердцебиение и дикая нехватка воздуха в легких – все это заставляет меня жить. Только благодаря хоккею я все еще дышу.
– Эй, Уильямс, тебя что, в жопу пчела ужалила? – кричит мне тренер, появившийся на льду. – Остынь!
Он дает свисток, и вся команда направляется к нему. Я сбрасываю скорость, пытаясь нормализовать дыхание и утихомирить пульс, бушующий в висках, а затем подъезжаю к скамейке запасных.
Следующие полтора часа я раскидываю по льду товарищей по команде и летаю по арене, как Базз Лайтер. Но так легче. Скорость выбивает дурь.
К концу тренировки я выжат как лимон. Все тело ноет, и я едва нахожу в себе силы добраться до раздевалки. В дверях меня тормозит Рид и взволнованно на меня смотрит.
– Какого хрена происходит? – сразу переходит к делу он.
Я шумно выдыхаю и отвожу взгляд.
– Если бы тебя сейчас увидел Тиджей, то он бы тут же поделился с тобой запасами фенилэфрина, – добавляет друг.
