Самый лучший комсомолец. Том 6 - Смолин Павел (читать книги без сокращений .TXT, .FB2) 📗
– Идемте, покажу, где тут у нас что! – с улыбкой поманил я гостей и спрыгнул на хрустнувший под ногами снежок.
– Здесь сейчас снимают передачу о поиске людей, – указал на павильон справа от нас. – Наша страна за первую половину XX века пережила чудовищные потрясения, и потерянных родственников, друзей и возлюбленных очень много. Посмотрим?
– Интересно! – кивнула Йоко, и мы вошли внутрь.
Студия ничем не отличалась от «Жди меня» в моем времени – исполнена в светлых тонах, оснащена диванчиками, в роли ведущих – выпускник и выпускница соответствующего ВУЗа. Потому что принцип «дорогу молодым» на мой взгляд вполне легитимен. Пристроившись в темноте, за спинами операторов и технического персонала, старательно не отвлекающихся на нас, мы увидели кульминацию передачи: дородный бородатый сорокалетний мужик в свитере и джинсах «Тверь» (личные, не выдавали), с совершенно детским воплем «Мама!» бросился к подскочившей с диванчика, стремительно намокающей глазами, старушке.
Под аплодисменты пары десятков зрителей – у этих граждан Хрущевска сегодня выходной, у нас же заводы всю неделю пашут, поэтому выходные «плавающие» – герои передачи обнялись и заплакали.
Ведущая с улыбкой смахнула слезинку, ведущий мужественно каменел лицом.
– Сыночек, как ты вырос! – погладила мужика по щеке старушка. – Я уж и не думала, что свидимся.
– Я двадцать пять лет тебя искал! – шмыгнул тот носом, погладив маму по щеке в ответ.
– Дура я была-а-а, – залилась та глазами и упала на колени, обняв сына за ноги. – Молодая, бросила кровиночку и в город убежала! Прости меня, Сашенька!
Посол тихонько переводил происходящее Леннонам, и Йоко проняло – заплакала. Немножко скуксилась и Вилочка, но мы с ней и не такое видали.
– Ты же мама моя! – жалобно ответил мужик и бережно поднял старушку на ноги. – Как я могу на тебя обиду держать? У нас с Любкой трое детей, внуки твои. Очень бабушку увидеть хотят!
– До свидания, дорогие телезрители, – тихонько шепнул в микрофон ведущий.
– Стоп! – скомандовал режиссер и обратился к героям. – Спасибо, товарищи, Матвей отвезет вас в гостиницу и поможет добраться до места жительства. Если нужна помощь с переездом поближе друг к другу, поможем и с этим.
Бабушка, отпустив сына, кинулась к режиссеру, обняла и расцеловала в щеки:
– Голубчик мой, спасибо-спасибо-спасибо! Век за тебя богу молиться буду.
– Не актеры? – дошло до Леннона.
– С актерами от такой передачи толку не будет, – улыбнулся я ему.
– Очень трогательно, – вытирая слезы платочком, признала Йоко.
– Ваши соотечественники сейчас готовятся снимать аналог, – улыбнулся я ей. – Права на передачу были переданы бесплатно, вместе с документами о пребывании на наших землях японских военнопленных – это им нужно для оформления пенсий в Японии.
– «Пребывание» – это каторжные работы? – с вызовом посмотрела на меня Йоко.
– Именно они, – не смутился я. – Вся западная часть СССР по итогам боевых действий лежала в руинах, и лично я не вижу в использовании труда военнопленных ничего плохого – не надо было воевать на стороне Гитлера.
– И чем вы тогда отличаетесь от немцев? – ощерилась она.
– Йоко, – жалобно попытался одернуть ее Леннон.
Тем временем герои передачи скрылись за кулисами, а направившаяся было к нам съемочная группа, почуяв неладное, решила повременить.
– Что? – окрысилась Йоко на мужа. – Я должна быть благодарна за какие-то документы и передачу? Моя семья голодала из-за этой войны!
Джон смущенно поиграл желваками, мистер Уилсон старательно скрывал радость от зарождающегося конфликта.
– Удивительно, – вздохнул я. – Почему-то настоящие японцы относятся к нашей стране нормально, а вот живущие в Америке, которая бросала на их родину атомные бомбы, ненавидят. Я ужинал с Его Императорским Величеством Хирохито и играл в настольный теннис с его внуком. А вы, миссис Леннон?
– Я недостаточно японка для тебя? – высокомерно вздернув подбородок, спросила она.
– Простите, что мои предки не умерли ради торжества нацизма во всем мире! – фыркнул я.
– Джон, я уезжаю! – прошипела та.
– Держи себя в руках! – прошипел тот в ответ и взял жену за руку. – Нам нужно поговорить наедине, – поведал нам, и они вышли поговорить на улицу.
– Вот и политизировали, – вздохнул я.
– Поэтому я и предлагал этого не делать! – сымитировав скорбь на лице, покивал мистер Уилсон. – У вас здесь есть телефон, мистер Ткачев? Нужно заказать обратные билеты для мистера и миссис Леннон.
– Подождем немного, – пожал я плечами. – Может миссис Леннон передумает. Если так случится, я даже извинюсь перед ней за грубость.
– Грубость не так уж велика, – утешил меня посол. – Она уже давно не живет в Японии, и, вполне возможно, ее это расстраивает – японцы очень сильно цепляются за свой остров.
– Потому и пошли захватывать колонии по вашим, так сказать, методичкам – параллель напрашивалась сама собой, – кивнул я.
– Если сравнить уровень жизни стран в том регионе, японцы не слишком-то ошиблись, – ухмыльнулся он.
Ленноны вернулись, и я, все поняв по образцово-показательно виноватому лицу Йоко, сделал шаг вперед:
– Извините, миссис Леннон, мне не следовало говорить таких ужасных слов.
Джон облегченно вздохнул, мистер Уилсон умело скрыл разочарование.
– Это я должна извиняться, – покачала она головой. – Это – не оправдание, но перелет был очень долгим, и я до сих пор не привыкла к часовым поясам.
– Давайте оставим исторические обиды? – предложил я. – Война – это ужас, кровь и голод для всех, кроме греющих на ней руки элит. Ругаясь друг с другом, мы идем у них на поводу.
– Согласна! – протянула мне Йоко руку.
Я аккуратно пожал.
– Съемочная группа хочет познакомиться, но я помню, что вы здесь инкогнито, поэтому можем уйти, – предложил Леннонам выбор.
– Будет странно приехать в СССР и не пообщаться с его жителями! – весело ответил Джон, радуясь возможности окончательно похоронить неприятную ситуацию.
Я махнул рукой сотрудникам, и нас окружила глазеющая на Леннона как на божество (потому что тут почти все – вчерашние выпускники-студенты) толпа. Процедура прошла штатно – звезда пожала всем руки, раздала автографы (нашелся целый десяток вызвавших у него удивление контрабандных пластинок «Битлз»), и тут произошло неожиданное – осветитель-Кеша с виноватой улыбкой сунул Леннону безликий, самодельный, склеенный из коричневой бумаги, конверт.
– Здесь нет пластинки, – заметил Джон.
Незаметно вздохнув, я покачал головой:
– Она там есть. Открой.
Он открыл и удивленно уставился на кривовато обрезанный ножницами, украшенный кольцами нарезанных звуковых дорожек, рентгеновский снимок.
– Флюорография?
– Это – нелегальная копия, – пояснил я.
– А есть проигрыватель? – блеснул весельем в глазах Леннон. – Я бы хотел оценить звук!
– Проигрыватель товарищу Леннону, – попросил я.
Пара товарищей бросилась в подсобку, почти сразу вернувшись с ГДРовским проигрывателем. Джон тем временем подписал конверт, дал подписать Йоко, и вернул «ребра» хозяину с просьбой:
– Поставь.
Я подтвердил кивком, и Кеша бросился выполнять распоряжение.
– В Москве нам показывали нашу местную пластинку, – похвастался Леннон, пока «ребра» занимали свое место на проигрывателе. – «Зэ бэст».
– У вас много альбомов, – развел я руками. – И на покупку прав на их все мы бы потратили слишком много валюты. Пришлось выбрать лучшее.
– Я бы поспорил насчет некоторых песен, – хохотнул Леннон. – Прости, я не могу дать вам скидку – права на альбомы принадлежат лейблу.
– Само собой, – улыбнулся я. – И я о ней не просил – просто рассказал, как обстоят дела. Гарантирую, в Москве тебе говорили другое.
– Какой-то мужик двадцать минут рассказывал мне о том, что такой формат позволит слушателям оценить творческий путь «Битлз» от начала до конца, – фыркнул Джон. – О деньгах не было и слова.
