Мы против вас - Бакман Фредрик (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT, FB2) 📗
Неизвестное лицо сморщило нос.
– А без мяса что-нибудь есть?
Рамона выругалась и скрылась на кухне. Тренькнула микроволновка, Рамона вернулась и со стуком поставила тарелку на стойку. Мясо с картошкой и соусом.
– Я веган, – сообщило лицо, словно это было нечто само собой разумеющееся, а не то, за что нормально устроенному человеку нужно извиняться.
– Чего? – буркнула Рамона.
– Веган.
– В таком случае у нас сегодня картошка с соусом. – Рамона взяла нож и, точно раздраженная мать капризного ребенка, сбросила мясо с тарелки прямо на стойку.
Неизвестное лицо проследило за этим коротким процессом и спросило:
– Соус на сливках?
Рамона опрокинула в себя пиво, снова выругалась, схватила тарелку и скрылась на кухне. Вернулась она с другой тарелкой. В которой была пустая картошка.
Неизвестное лицо беззаботно кивнуло и принялось за еду. Рамона какое-то время сердито наблюдала за ним, а потом поставила рядом с тарелкой кружку пива.
– От заведения. Хоть что-то питательное.
– Алкоголя не употребляю, – сообщило лицо.
– Я тоже, я завязала! – Рамона влила в себя еще пива и тут же, защищаясь, прошипела: – Да в нем и пяти оборотов нет! Считай, молоко!
Неизвестное лицо вроде бы собралось спросить, от какой коровы это молоко, но промолчало. Рамона налила два стаканчика виски, один опрокинула. Неизвестное лицо к своему не притронулось.
– Это не ради градусов. Это для желудка полезно! – постановила Рамона.
Но неизвестное лицо к своему стаканчику так и не притронулось, так что утилизовать его пришлось Рамоне. С двойной пользой для желудка. Неизвестное лицо коротко глянуло на вымпелы и хоккейные свитера, развешанные по стене.
– В этом городе всегда так обожали хоккей?
Рамона фыркнула:
– Мы не «обожаем» хоккей. «Обожать» – это тебе в большие города, где попкорн и ВИП-ложи, вот там «обожают». Сегодня одно, завтра другое. У нас тут не Стокгольм.
Неизвестное лицо не выказало никакой реакции. Это сильно огорчило Рамону – она думала, что умеет раскусить любого. Неизвестное лицо доело картошку и поднялось. Положило деньги на стойку, сунуло список в карман и уже направилось было к двери, когда Рамона рявкнула:
– Почему в списке одни мужики?
Неизвестное лицо обернулось:
– А что?
– Если ты в Бьорнстаде, только чтобы спросить про хоккей, почему у тебя в списке только мужики?
Неизвестное лицо застегнуло молнию спортивной куртки.
– Не знаю. Но вы тоже были в списке.
Дверь открылась и закрылась. Неизвестное лицо протиснулось мимо мужчин в черных куртках и вышло. Рамона так и осталась стоять за стойкой в полной растерянности. Это было непривычное чувство. Да и неприятное.
8
Когда между людьми все кончено
В детстве Беньи по весне часто сбегал из дому и забирался на какое-нибудь едва начавшее зеленеть дерево. Если ветер дул со стороны города, Беньи вопил что есть мочи, орал до боли. Если ветер дул с другой стороны, Беньи сидел тихо, сидел, пока щеки не онемеют настолько, что уже не чувствуют слез.
Охотиться его научили старшие сестры. Не от хорошей жизни: просто, когда мама уходила на работу, оставлять дома мальчишку никто бы не рискнул, он мог устроить там любую пакость. О Беньи точно известно было одно: от него можно ждать чего угодно. Но природа, ко всеобщему изумлению, добралась до тех уголков его души, до которых не удалось добраться людям: когда тебя, маленького, учат, как вести себя в лесу, у тебя словно появляется второй родной язык. В лесу говорил воздух, и Беньи все понимал. Воздух был грустным и диким.
Сестер научил охотиться отец. За это Беньи их ненавидел – за то, что они помнят отца. Только после знакомства с Кевином в жизни Беньи появился кто-то, кто принадлежал только ему. Летом они пропадали в своем тайном прибежище – на поросшем лесом островке посреди озера, куда не добирались даже охотники. Мальчишки были там совсем одни и жили как хотели – купались голышом, вылезали на валуны и обсыхали на солнце, ловили рыбу на ужин и спали под звездным небом, по нескольку дней не говоря друг другу ни слова. В первое лето они пробыли на острове сутки, подростками жили по многу недель подряд, вплоть до последней секунды, оставшейся до начала хоккейных тренировок.
В первые годы этой дружбы Беньи иногда еще писался, когда ему снился отец. Но только не на острове. Там, куда добираешься на веслах, где забиваешь металлический клин в трещину скалы, когда привязываешь лодку, сны тебя не достанут. Кевин стал для Беньи всем миром. Друзья детства – это любовь на всю жизнь, и тем больнее они разбивают нам сердце.
Беньи вел Ану и Маю на тот самый поросший кустарником берег. Мостков на озере не было, но Беньи вытащил спрятанную в кустах лодку и бросил в нее рюкзак. А сам вошел в воду и поплыл.
Девочки поначалу не понимали, куда гребут – посреди озера были только какие-то заросшие низкими деревцами скалы, с воды непонятно было даже, можно ли там высадиться. Но Беньи вынырнул за какими-то валунами, с его рук капала вода, и, упираясь исцарапанными ногами в землю, вытащил лодку на берег.
Ана нашла в рюкзаке металлические клинья, взяла молоток Беньи и вбила их в трещину в скале, чтобы привязать лодку. Мая вышла на берег следом за ней, и только теперь девочки поняли, что у них перед глазами. Посреди островка виднелся расчищенный от травы прямоугольник, рассмотреть который с воды невозможно. Достаточно большой, чтобы поставить двухместную палатку.
– Здесь хорошо прятаться, – пробормотал Беньи, глядя в землю.
– Почему ты показал нам это место? – спросила Мая.
– Мне оно больше не нужно, – ответил Беньи.
Мая видела, что он лжет. На один исчезающе короткий миг Беньи как будто готов был и сам в этом признаться. Но лишь застенчиво показал рукой на берег и прибавил:
– Если купаться вон там, то из леса не видно.
Мая и Ана не спрашивали, с кем он делил этот остров. Теперь остров принадлежал им. Как хорошо, что природа не знает ностальгии. Скалам и деревьям плевать на прежних владельцев. Беньи уже шел к воде, но, когда он спрыгнул с камней, Мая позвала:
– Слушай!
Беньи обернулся. Голос Маи сел.
– Я надеюсь, что твоя история кончится хорошо.
Юный мужчина лишь кивнул и отвернулся, прежде чем она сообразила, что это значит для него на самом деле. Юные женщины еще стояли на берегу, когда он нырнул в озеро и поплыл прочь.
Ана следила за его руками, разрезавшими водную гладь, прищурившись, смотрела, как он, напрягшись всем телом, выбирается на противоположный лесистый берег. Такой же печальный и дикий, как он сам. Ана удовлетворенно прикусила нижнюю губу. А поймав осуждающий взгляд Маи, только фыркнула:
– Ну что? Я только подумала, что… ну, что ему не обязательно было сразу удирать. Мог бы и присмотреть, пока я купаюсь…
– У тебя с головой проблемы. – Мая постучала себя по виску.
– Что? Да ты видела, какие у него бицепсы? Он бы покараулил, пока я…
– Спасибо! Хватит! Еще слово – и вылетишь с моего острова!
– Чего-чего? Он уже и твоим стал?
Мая расхохоталась. Ее лучшая подруга – самая мозговитая кретинка из всех ее знакомых. Ана на свой извращенный лад пытается сделать так, чтобы все стало как было: парни, секс, жизнь, мир. И начинает с того, с чего начинают все выжившие: прикалывается.
Они оставались на острове почти все лето. Ана совершала короткие вылазки домой, за провиантом, но больше для того, чтобы вынести пустые бутылки с отцовской кухни. Она всегда возвращалась до наступления темноты и следила, чтобы Мая не голодала. Однажды утром Мая проснулась оттого, что ее подруга стояла нагишом в озере и, ругаясь в воду, пыталась изловить голыми руками рыбу, потому что так делал какой-то придурок в телепередаче про выживание; с тех пор Мая не звала подругу иначе, как «Горлум». Ана, в свою очередь, впервые увидев Маю голой, прокомментировала границы ее загара по краю футболки и шортов: «Из тебя получится годный папаня. Ты загорела, как приличный отец семейства после отпуска». Это было последнее лето, когда они пели во весь голос, отплясывали кто во что горазд и спали под звездным небом, не зная кошмарных снов. Мая играла на гитаре, спокойно и свободно. Она еще не знала, что через десять лет каждый концерт своего турне будет начинать композицией, сочиненной на этом острове. Она сделает татуировки на руках – на одной гитара, на другой ружье, – а песню посвятит лучшей подруге. И назовет «Остров».
