Грех и святость русской истории - Кожинов Вадим Валерьянович (читать книги без регистрации TXT) 📗
Политический упадок Киева со всей резкостью выразился в следующем не очень широко известном своеобразии его жизни после кончины Юрия Долгорукого (1157) и до захвата его монголами (1240). За эти восемьдесят лет власть в Киеве сменялась около сорока (!) раз,[25] между тем как во Владимире в те же годы сменили друг друга только шесть князей. Из киевских князей лишь один Святослав Всеволодович (герой «Слова о полку Игореве») правил долго – восемнадцать лет (1176–1194), хотя все же с небольшим перерывом. Остальные киевские князья удерживались на своем столе в среднем не более полутора лет (правда, некоторые из них не единожды вокняживались в Киеве; так, Рюрик Ростиславич «брал власть» в городе шесть или даже семь раз!). Это объяснялось, несомненно, перемещением государственной и – шире – национальной энергии во Владимир.
В конце концов и митрополит Киевский перевел свою резиденцию во Владимир. Здесь важно иметь в виду, что Церковь всегда в наибольшей степени – сравнительно с любым другим общественным институтом – стремилась сохранить свои сложившиеся устои, а кроме того, Киев находился в два раза ближе, чем Владимир, к Константинопольскому Патриархату, которому подчинялась Русская Церковь.
Кстати сказать, святой князь Андрей Боголюбский еще в 1163 году пытался учредить самостоятельную Владимирскую митрополию, но тогдашний Патриарх Константинопольский Лука Хрисоверг отверг это намерение. Впрочем, он вообще явно не понимал или же не хотел понять сложившуюся к тому времени на Руси ситуацию, ибо в одной из своих грамот он обращался к Андрею Боголюбскому: «преблагородивый княже Ростовский и Суздальский», а сидевшего тогда в Киеве (в течение всего лишь двух лет) уже совершенно бессильного Мстислава Изяславича называл в той же грамоте «великим князем всея Руси».[26]
Но позднее произошло то, что должно было произойти в силу самого хода истории: Владимирская Русь «перетянула» к себе митрополию. В 1210 году, менее чем через пятьдесят лет после неудавшейся попытки Андрея Боголюбского, тогдашний митрополит Матфей прибыл во Владимир и провозгласил брата Андрея, Всеволода Большое Гнездо, старшимсреди русских князей. Следующий митрополит Киевский, Кирилл I, уже проводит церковный Собор 1227 года не в Киеве, а во Владимире, а один из самых выдающихся киевских митрополитов – Кирилл II (1247–1281) едва ли не главное внимание уделяет Владимиру и вступает в теснейшие отношения с Александром Невским (он и руководит торжествами в связи с восшествием князя Александра на великокняжеский Владимирский стол в 1252 году).
Именно во Владимирской земле (в Переславле-Залесском) Кирилл II скончался. А его преемник митрополит Максим уже окончательно перевел митрополию во Владимир, поселившись там в 1299 году «со всем своим двором и соборным причтом».[27]
Но вернемся ко времени святого князя Андрея Боголюбского. В 1169 году правивший в Киеве Мстислав Изяславич вызвал своими действиями крайнее недовольство почти всех русских князей; двенадцать из них решили его свергнуть и при этом сочли необходимым опереться на авторитет князя Владимирского и обратились к нему за помощью. Андрей Боголюбский прислал воинов, предводительствуемых его сыном Мстиславом Андреевичем; Киев был взят, а князь заменен.
Современный историк с большими основаниями предполагает, что в этом участии князя Андрея в походе южнорусских князей на Киев выразилась «борьба Андрея с византийским патриархатом и Киевской митрополией (не желавшими признавать уже утвердившегося «первенства» северной столицы. – В.К.).На стороне Владимирского князя выступил Киево-Печерский монастырь, пытавшийся возглавить борьбу за национальную церковь».[28] Таким образом, прославленная Лавра – средоточие духовной культуры Киева – уже поддерживала князя Владимирского, а не Киевского… И нельзя не сказать, что сам «Киево-Печерский патерик» – одно из замечательнейших творений древнерусской литературы, запечатлевшее образ Лавры, – был создан в своей основе уже не в Киеве, а епископом Владимирским и Суздальским Симоном (в начале XIII века)…
Нельзя не сожалеть, не скорбеть об исторической судьбе великого и прекрасного Киева, в высшем расцвете которого в конце X – начале XII века ярче и полнее всего воплотилось бытие Руси того времени. Но ход истории неумолим. После перемещения столицы Киев в течение столетия с лишним находился в более или менее тесной связи с Владимиром; связь эта продолжала сохраняться некоторое время даже и после монгольского нашествия. Но, как выяснили современные украинские историки, «в последней четверти XIII века (то есть примерно с 1275 года, а Киев был захвачен монголами в 1240 году. – В.К.) золотоордынские ханы перестали выдавать ярлыки на киевское княжение владимиро-суздальским и другим видным русским князьям, а управляли городом при помощи собственных наместников».[29]
И это неизбежно вело к решительному отделению Киева от Владимира, Южной Руси от Северной. А в 1362 году, воспользовавшись расколом и острой междоусобной борьбой в монгольской Золотой Орде, Киев захватило Великое княжество Литовское, которое позднее вошло в состав Речи Посполитой. И лишь в 1654 году Киев и большая часть Южной Руси опять воссоединились с Северной.
Таким образом, Южная, Киевская Русь, которая почти четыре столетия (с начала IX до середины XII века) была средоточием исторического развития огромной страны, затем также почти на четыре столетия (конец XIII – середина XVII века) оказалась отрезанной – сначала монголами, затем Литвой и Польшей – от нового центра Руси. И едва ли возможно всерьез оспорить, что именно поэтому и именно за это долгое время в Южной Руси сложился самостоятельный народ со своим языком и культурой – украинский.
Однако некоторые украинские историки во главе с М.С. Грушевским предлагают совсем иное решение, согласно которому украинский народ так или иначе сформировался на юге уже в самом начале истории Киевской Руси, а во Владимирской земле и севернее, в Новгородской, в это же время сложился другой, русский народ. Поэтому история Киевской Руси – это, мол, первый этап истории украинского народа, а русский народ не имеет прямого и непосредственного отношения к Киевской Руси. Между тем ясно, что такое представление об историческом пути южнорусских земель несет в себе поистине жестокое внутреннее противоречие.
Впрочем, прежде чем говорить об этом, сформулирую принятую преобладающим большинством историков (в том числе и украинских) концепцию, согласно которой до XIII века основное население Руси, разместившееся на пространстве от Киева до Ладоги, представляло собой единый в своей основе народ – с единым литературным языком (несмотря на всегда неизбежные областные диалектные особенности) и единой культурой, воплощенной в зодчестве, иконописи, искусстве слова, а также непосредственно в формах труда и быта. Только поэтому, например, былины, созданные в Киеве, оказались своимив далеком северном Поморье, а летописи, повествующие о Киеве, сохранялись и многократно переписывались во Владимирской Руси. Это была, как обычно определяют, общерусская культура, которая только с конца XIII–XIV века начинает постепенно разветвляться на украинскую, белорусскую и великорусскую. Так, по определению Н.И. Костомарова, из древнего русского народа выросли «три ветви русского народа: то были – южнорусская, белорусская и великорусская».[30]
Только оказавшись в составе Литовского, а затем Польского государства, население Южной Руси начало превращаться в самостоятельный украинский народ, чья своеобразная культура сформировалась к рубежу XVI–XVII веков. Если же встать на точку зрения М.С. Грушевского и его сторонников, согласно которой украинский народ сложился до XIII века, неизбежно придется прийти к выводу, что народ этот позднее, так сказать, утратил свое лицо, ибо на территории Украины в очень малой степени сохранилось наследие Киевской Руси, начиная с тех же былин (их трудно распознаваемые следы находят только в так называемых «героических колядках»); даже множество памятников зодчества, включая собор Святой Софии в Киеве, было кардинально перестроено на основе иного стиля (чего не произошло, например, с новгородской – созданной в одно время с киевской – Софией).
