Женщины в его жизни - Брэдфорд Барбара Тейлор (е книги txt) 📗
– Ну, у нее нет и половины очарования Камиллы! Камилла была прелестна как личность.
– Как трагично, что она умерла. Для всех нас, – тихо проговорил он в печальном раздумье.
– Слава Богу, что ты не умер, папочка. До самой своей смерти не забуду, что я пережила, когда ты лежал в «Маунт-Синай» почти на смертном одре, после того как тебя подстрелили. Я сама чуть не умерла. И поняла, какой была дурой в истории с Джереми Викерсом, поняла, что в душе ты всегда желал мне только добра. Единственное, чего я хотела тогда, – лишь бы ты поправился, чтобы я могла загладить свою вину перед тобой.
– И ты это успешно сделала, дорогая моя девочка.
Она улыбнулась и придвинулась ближе:
– Благодарение Господу, выглядишь ты изумительно. Это лето на яхте пошло тебе на пользу, ты не находишь?
– Думаю, что как раз это и поставило меня на ноги, – ответил Максим. – Когда я вышел в феврале из больницы, то чувствовал себя очень слабым, хотя ничего не говорил ни вам с матерью, ни Тедди. Но я из крепкой породы, быстро восстанавливаюсь. Сейчас я как огурчик. Ей-богу, никогда не чувствовал себя лучше. А вот и наш ленч, Аликс. Не знаю, как ты, а я умираю с голоду.
После ленча Аликс пошла с Максимом на Гросвенор-сквер в «Уэст Интернэшнл». Она подцепила его под руку и зябко поежилась в своем пальто из толстого твида.
– Бр-р, холодновато для октября. Хоть бы зима не выдалась лютая.
Максим взглянул на дочь:
– Можно подумать, ты собиралась остаться здесь, в Лондоне. До сих пор я полагал, что твой дом теперь на Манхэттене. Все твои тамошние богатые клиенты только и мечтают, как бы поскорее озолотить тебя, отдавая деньги за предметы искусства и картины, за старинную французскую мебель.
Аликс покачала головой и застонала:
– Отнюдь не все. Да, у меня есть постоянная клиентура, дизайнеры, обслуживающие высшее общество, финансовые тузы – старого закала, конечно. А большинство других клиентов – нуворишей – отпали, вылетели на обочину после краха на Уолл-стрит в октябре восемьдесят седьмого. Юппи стали прижимистыми, деньгами больше не сорят.
– Да уж, конечно.
– А ты, папа? Ближайшие несколько месяцев пробудешь в Лондоне?
– Очень на то похоже. Разве что придется сделать несколько коротких вояжей в Нью-Йорк, но не буду там задерживаться надолго. В общем, я намерен Рождество провести в Лондоне. Не хочешь ли присоединиться ко мне, дорогая?
– Я была бы счастлива, папа!
– И то дело, – сказал он, весело взглянув на нее.
Аликс снова улыбнулась ему, лицо ее сияло. Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку, затем хлопнула по плечу:
– Люблю тебя, папка, мой дорогой.
– Я тоже люблю тебя, дочь.
– Добрый день, сэр Максимилиан, – поздоровался швейцар в униформе, распахнувший перед ними дверь.
Но Максим, простившись с Аликс, быстро двинулся вперед один.
– Здравствуй, Джим. У тебя все в порядке? Как семья?
– Все отлично, сэр Максимилиан, благодарю вас.
Максим кивнул и направился к лифтам. Вошел в кабину, взлетел на одиннадцатый этаж, где находился его офис.
Фей Миллер, его секретарша, подняла голову от бумаг, когда он влетел в дверь, и воскликнула:
– О, сэр Максим! А Грэм Лонгдон только что ушла. Вернуть ее?
– Благодарю вас, Фей, – сказал Максим. – Нью-Йорк может малость потерпеть… потом, попозже. – Он отправился во внутренний кабинет, но по пути обернулся и спросил: – Это было что-то срочное? Она не сказала, в чем дело?
Фей отрицательно покачала головой:
– Нет, только просила вас позвонить в любое время, ничего жизненно важного там нет.
– Прекрасно. – Максим вошел в кабинет, закрыл дверь, снял пальто и повесил в шкаф.
Усевшись за письменный стол, он первым делом заметил две папки перед собой, затем взял телефон и набрал номер сына.
– Майкл Уэст слушает.
– Это я, Майкл.
– Да, папа?
– Ты не сможешь зайти ко мне на минутку?
– Сейчас приду.
Спустя несколько минут его двадцатисемилетний сын входил в кабинет. Лицо его, как всегда, было серьезно, взгляд темных блестящих глаз такой же требовательный, как у Максима. Он с каждым днем все больше походит на меня, подумал Максим, присматриваясь к Майклу, пока тот приближался к столу. Майкл сел в кресло, скрестил свои длинные ноги и посмотрел отцу в глаза:
– На какой предмет ты хотел меня видеть?
– Вот, – сказал Максим, подняв обе папки. Показал их Майклу и положил на место.
Темная бровь сына приподнялась – мимика неосознанно скопированная у родителя, – и Майкл с удивлением посмотрел на отца:
– Это что такое?
– В данный момент неважно. Мы займемся этим потом. Сперва я хочу поговорить с тобой о другом.
– Ну что ж, папа. Жарь, давай…
– Последние несколько лет ты злился на меня, раздражался, относился ко мне враждебно…
– Как ты можешь говорить такое, отец! – перебил его Майкл, слегка повысив голос, глаза метнули искры.
– Могу говорить, потому что это правда, – прервал его Максим. – Конечно, многое между нами складывалось чертовски неладно, хотя мы и пытались подчас изображать некое подобие сердечности. До тех пор, пока меня в начале года не подстрелили. И вот когда я чуть не умер, твое отношение ко мне изменилось. Часть твоей злости как бы погасла или рассеялась. Так это или не так?
Майкл несколько секунд молчал.
Мужчины смотрели друг на друга.
– Да, это так, – сказал наконец Майкл.
– Но все-таки враждебность в тебе осталась, Майкл… враждебность ко мне. И об этом я хочу с тобой поговорить.
– Да я вовсе не враждебен к тебе, папа! – запротестовал Майкл. – Боже мой, да у меня сердце чуть не разорвалось, когда ты лежал там, в Нью-Йорке, без сознания, когда мы не знали, выживешь ты или умрешь. Я так переживал за тебя, что ничего не видел вокруг! – Возникла короткая пауза. Майкл откашлялся. – Я тебя люблю, папа, – тихо проговорил сын.
– Я знаю это, Майкл, и я тоже люблю тебя. Пойми, я вовсе не порицаю тебя, хотя может показаться, что порицаю. Единственное, что я хотел сказать, так это то, что вполне понимаю, почему ты на меня злился и был ко мне настроен враждебно в прошлом. – Максим поставил локти на стол, сложил вместе ладони и поверх кончиков пальцев поглядел на Майкла.
Майкл сидел безмолвно, выжидая, каково будет следующее заявление отца, чего оно коснется. Он знал: когда у отца в глазах вот такое выражение напряженной сосредоточенности, то самое лучшее – помолчать.
Наконец Максим снова заговорил:
– Ты имел полное право на подобные эмоции, потому что я в некотором роде был к тебе несправедлив на протяжении ряда лет. Во-первых, я не предоставлял тебе достаточно ответственного положения, достаточной власти. – Максим тяжело вздохнул, покачал головой: – Всю власть захватил я, но это я делал подсознательно, если хочешь, не вникая. Просто, будучи перегружен делами, я многое упустил из виду, не придавал должного значения. Конечно же, я был эгоистичен, в особенности по отношению к некоторым людям. Однако это уже во-вторых, не будем касаться этого сейчас. Я попросил тебя зайти, Майкл, чтобы сказать тебе о том, что теперь кое-что должно будет измениться. Тебе как единственному моему сыну и наследнику всей гигантской империи, я полагаю, настало время принять на себя более значительную часть бремени забот, ответственности, власти.
Майкл был ошарашен. Тень изумления пробежала по его лицу. Он продолжал смотреть на отца с недоверием.
– Ты не собираешься высказаться? – усмехнувшись, поинтересовался Максим.
– Ты это всерьез, отец? – в конце концов выдохнул Майкл.
– Разве я когда-нибудь говорил одно, думая при этом другое, когда дело касалось бизнеса?
– Нет. Но, папа… тьфу ты!.. Я хочу сказать, спасибо, отец. – По мере того как Майкл осознавал этот факт, его физиономия расплывалась в улыбке: – Новость для меня просто фантастическая. Мне страшно хочется делать для компании больше, и я тебя не подведу.
– Я это знаю, Майкл. И позволь мне добавить: ты блестящий бизнесмен. Вся беда в том, что ты действовал в моей тени. Теперь у тебя есть возможность выйти из нее и сиять самостоятельно.
