Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов (сборник) - Каннинг Виктор (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Он простоял несколько минут на коленях, положив руки на металлические перила перед алтарем, а потом поднялся, чтобы выйти из часовни. Проходя через погруженный во мрак портик при входе, с удивлением увидел, что под ним стоят мужчина и женщина. Оба повернулись к нему спиной и, казалось, сосредоточенно рассматривали вмонтированную в стену мраморную мемориальную доску. По одну сторону от входа в часовню протянулась узкая тропа, которая через рощицу аккуратно подрезанных тисов вела к стене, окружавшей усадьбу от обычной проезжей дорогой. Ворота в стене почти всегда держали под замком, если только в часовне не проводили открытой службы, куда допускались жители окрестных деревень. Проходя мимо странной пары, не обращавшей на него внимания, он подумал, что ворота, вероятно, случайно забыли запереть, и эти двое вошли в них. Но стоило ему лишь оставить этих людей у себя за спиной, как кто-то крепко ухватил его сзади. Воротники его плаща и пиджака одновременно резким движением потянули назад, и прежде чем он смог развернуться, чтобы узнать причину подобного обращения с собой, как почувствовал сквозь рубашку укол чем-то острым в верхнюю часть руки.
Деревянные ворота в стене, которые выходили на сельскую дорогу, не были открыты с помощью ключа. Замок попросту грубо взломали.
И хотя он был крупным мужчиной, его без труда донесли до стоявшего снаружи микроавтобуса и положили в задний отсек на расстеленные одеяла. Двери захлопнулись, и фургон тронулся с места.
За рулем сидела жена Шебриджа. Она повела микроавтобус вдоль каменной ограды усадьбы, свернула налево на широкое шоссе, предусмотрительно пропустив проезжавшую мимо машину с включенными фарами, пронизывавшими сумрак и пелену дождя, а потом подкатила к главному въезду в усадьбу. Высокие металлические ворота стояли распахнутыми. Слева от них располагалась сторожка из серого камня. Заехав на пятьдесят ярдов на территорию усадьбы, микроавтобус остановился. Шебридж выбрался наружу, обмотал шарфом нижнюю часть лица, поднял воротник плаща и быстрым шагом вернулся к сторожке. Затянутой в перчатку рукой он сунул письмо, адресованное сэру Чарльзу, в прорезь для почты и нажал кнопку звонка. Сквозь штору на окне комнаты слева от двери пробивался свет. Он позвонил еще раз и побежал к фургону. Когда сторож приблизился к двери и поднял с половика конверт, они уже отъехали от усадьбы на четверть мили.
Жена молча вела машину. Чтобы понимать друг друга, слов им не требовалось. Оба находились в напряженном состоянии, но вскоре немного успокоились.
– У него приятные черты лица, – произнесла жена.
Шебридж кивнул:
– Вот начало настоящего дела. Прежде мы лишь расставляли для них ловушку. Это потребовало немало времени и еще больше терпения. Я бы ни за что не справился без твоей помощи.
Она улыбнулась. Комплимент доставил ей удовольствие. Близкие от него не ждали словесного изъявления чувств, и потому она обрадовалась этой реплике. Муж никогда не говорил о своей любви прямо, маскируя и пряча эмоции. Сын очень походил на отца. Их любовь и привязанность были как только что добытые из земли грубые на вид редкие драгоценные камни, но сейчас, отполированные ее собственной рукой, они засверкали так, как не могло сверкать для нее ни одно другое сокровище в мире. Она желала того же, чего желали муж и сын. Не потому, что ею самой владела та же страсть. Ей было достаточно, что об этом мечтали он и мальчик. Мужчина, лежавший сзади, был цивилизованным человеком. Мужчина, сидевший рядом, напоминал варвара и дикаря. Весь мир заклеймил бы его как сумасшедшего, и если не знать сути, то это выглядело бы совершенно оправданно. Вот только его сумасшествие основывалось на логике и подлинной любви к красоте и жизни на планете. А так называемый цивилизованный мир постепенно хоронил себя под горами мусора, рыл себе могилу политическим безумием. Для начала ее муж хотел спасти хотя бы небольшую часть его и настолько проникся святостью своей миссии, что, если бы судьба отвернулась от него, он легко принял бы смерть во имя высокой идеи. А если погибнет он, давно решила она, то и ей не жить. По отдельности, разлученные друг с другом, они ничего собой не представляли. Их жизнь становилась в таком случае бессмысленной.
Для раннего вечера было темно.
– Не пропусти леса, – сказал он. – До него осталось недалеко. Заезжай в чащу, и я сменю номера.
Сидя за рулем, выключив освещение и заглушив двигатель, она ждала, пока муж менял регистрационные номера на микроавтобусе. Даже в полумраке он работал быстро, уверенно и молча, как выполнял любую работу, если она была важной для его ума и сердца. Им предстояло двигаться дальше еще час. Все это время машину вела она. Лишь изредка они перебрасывались короткими фразами.
Через пятнадцать минут после доставки конверта в сторожку дворецкий подал письмо сэру Чарльзу. Когда слуга удалился, тот вскрыл конверт и прочитал послание. Сэр Чарльз долго находился на дипломатической службе, чтобы на его лице отразилось изумление, даже наедине с собой. Он поднялся и шагнул к телефону. Набирая номер, подумал о том, как скрыть внезапное исчезновение своего гостя. Он был холостяком, и с прислугой проблем возникнуть не должно. Дворецкий прослужил у него в Англии и за границей тридцать лет.
Часом позже Буш сидел в своей квартире, читал вечернюю газету и размышлял, собраться ли ему с силами, чтобы отправиться поужинать в город, заполненный субботними толпами народа, или лучше поесть дома. До сих пор никакая самая упорная работа, сбор данных и их обработка ничего им не дали. И если бог случайностей собирался вообще когда-либо вмешаться в данное дело, то он затягивал с помощью.
Зазвонил телефон. Буш снял трубку. На другом конце провода зазвучал голос Грандисона:
– Буш! Немедленно приезжайте сюда. Это снова случилось.
И на линии воцарилась тишина.
Около шести часов вечера микроавтобус выбрался на гребень холма. Ветер здесь задувал с гораздо большей силой, швыряя в лобовое стекло потоки дождевой воды. Не доезжая пятидесяти ярдов до поворота к дому, миссис Шебридж выключила даже ближний свет фар, оставив лишь подфарники.
Когда они оказались на подъездной дорожке, Шебридж перегнулся назад и при свете портативного фонарика проверил состояние пассажира. Мужчина, обмякнув, лежал поверх одеял с закрытыми глазами, но дышал спокойно и ровно. Фургон протрясся по самой неровной части дорожки – «дворники» работали с максимальным напряжением, едва успевая сметать с лобового стекла воду, – миновал ворота, две лужайки и вырулил на посыпанную гравием площадку перед домом. Как только фургон остановился у подножия лестницы из нескольких ступенек, которая вела к широкому портику, укрывавшему входную дверь, миссис Шебридж выключила подфарники. Дом находился на открытой вершине холма и был виден издалека. Кто-нибудь мог засечь время их возвращения.
Поглощенный выполнением своей задачи, четко зная, что нужно делать, Шебридж вышел из машины. Они открыли задние двери и, используя одеяла как носилки, дотащили свою добычу под дождем до ступеней, а потом положили на пол. Шедший впереди Шебридж распрямился во весь рост, достал из кармана ключ и принялся нащупывать отверстие в замке. Чтобы помочь ему, миссис Шебридж протянула руку и повернула выключатель подвешенного внутри портика фонаря – хорошо укрытого и дававшего лишь немного тусклого света.
Какое-то время ни он, ни она не замечали пока присутствия Бланш. Она стояла, дожидаясь их приезда и найдя укрытие от дождя и ветра в одной из боковых ниш портика. Собственно, в портике она оказалась недавно. Когда габаритные огни микроавтобуса мелькнули в дальнем конце подъездной дорожки, она выбралась из автомобиля и перебежала ближе к входной двери. Ранее она просидела бесцельно целый час, припарковавшись рядом с конюшней, и уже хотела бросить эту затею и вернуться сюда завтра.
Когда загорелся фонарь, Бланш разглядела в профиль миссис Шебридж. Сам же он стоял к ней спиной, и перед глазами маячил только его промокший сзади плащ. За несколько секунд, прежде чем заговорить, Бланш успела рассмотреть лежавшего на одеялах мужчину. Его лицо было повернуто прямо на нее. Не ощущая пока удивления, без единой мысли в голове, не говоря уже о каких-либо предположениях, она застыла в спазме, сковавшем все органы чувств: смотрела на лицо человека, которого сразу узнала. Это лицо она не только часто видела на фотографиях в газетах, на экране телевизора, но и прямо перед собой в повседневной жизни. За последние несколько лет они с Джорджем трижды ездили слушать его проповеди в кафедральном соборе Солсбери.
