Порою блажь великая - Кизи Кен Элтон (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
— Не понимаю, — говорит она, хмурясь на страницу. — Просто не понимаю…
А на склоне холма поодаль от фургона Хэнк отходит от горящей кучи древесного сора, чтобы послушать небо. Еще одна стая, летит низко. Он бежит за ружьем, останавливается, чувствуя себя дураком. Какого черта… И мечтать нечего разглядеть гусей через дым и дождь. Не говоря уж о «подстрелить». А с тем, как все идет после той встречи с родственничками — днем ссоры, ночью оры, — я, дорвавшись до ружья, буду палить в небо, как в белый свет, как полный псих, и пофиг, вижу или не вижу кого…
На следующий день после собрания клана Джо Бен ускакал с утра пораньше, радостный и при патронах, потому что «теперь уж точно его день». Он взял горсть магнумов «супер-икс», вышиб пыжи, высыпал дробь-трешку и набил покромсанными грузилами от невода. Здоровенные, с карандаш толщиной свинцовые грузила — он их сам порезал на кусочки по четверть дюйма. Я сказал ему, что сегодня он только время зря потеряет, в такой-то туман. Но он ответил, что после работы у него еще будет время до темноты, а туман тогда дождем прибьет, а закончим мы сегодня, наверно, пораньше, при таком-то подспорье от ребят с лесопилки, что нам на помощь придут. С туманом он угадал, а вот с коротким рабочим днем — просчитался. С лесопилки явились не больше двух третей от команды — остальные, как мне сказали, слегли с ужасной простудой, — поэтому домой мы отправились, когда тьма была уж кромешная.
В тот вечер, пока мы ужинали, еще двое позвонили и сказали, что у них жар и никакой работоспособности, и я сказал Джоби, что, похоже, только завтра с утречка немножко поохотиться ему удастся, но не более того. А он оторвал глаза от тарелки, пожал плечами и сказал, что и маленькой утренней охоты довольно будет, когда знамения верные; и что дело в шляпе, а гусак уже, считай, в кастрюле. И снова прилип к тарелке, трамбуя в себя картошку, чтоб укрепиться силами в преддверии знамения. (Весь ужин Ли хлюпает носом и трет глаза. Вив говорит, что надо бы померить температуру. Но он отвечает, что в порядке, это просто способ избавления от лишней влаги, как у пса в жару нос потеет. Перед тем как мы отправляемся на боковую, Вив приносит градусник и сует его Малышу. Он сидит, читает газету, а эта штуковина торчит у него изо рта, будто стеклянная сигаретка. Вив проверяет и говорит, что всего на градус выше нормы, ничего фатального… Он просит сделать ему чай с лимоном, говорит, что мать всегда пользовала его чаем с лимоном при простуде. Вив заваривает. Приносит ему, и он сидит у камина в гостиной, потягивает эту бурду, читает ей стишки из своей книжки…)
Как выяснилось, со знамениями у Джо и на следующий день не сложилось. Виноват был не только туман, но и низкая явка: на сей раз пришло не больше трети. И с каждым днем становилось все хуже и хуже, и Джо уже почти что забил на свою идею, но в одну ночь на исходе недели пролетела еще одна здоровая стая, и поутру было так морозно и ясно, что можно было из кухонного окна разглядеть через реку фары машин. Шел дождь, но несильный, и даже ночью небо просматривалось достаточно, чтоб различить наш бакалейный флаг на жердине.
— Вот это утро мое, Хэнк, аб-со-лютно, увидишь. Все — как надо. Ветер, буря, крик обильный всю ночь, а теперь туман рассеялся… О да, все как надо!
Он стоял у стола, смазывал свою пушку, весь из себя возбужденный (Что-то странное.), пока мы ждали Вив с завтраком. (Опять что-то странное.)
— О, поверь! — тараторил он. — Готов спорить, где-то ждет меня бедный одинокий пропащий гусик, взывает к своим потерянным братьям и молит прекратить его страдания…
(Я развернулся на стуле и оглядел кухню. Вив стоит у плиты. Джен нарезает ветчину для бутербродов. Старик где-то на задворках, кашляет и отплевывается. Я прерываю балабольство Джо Бена:
— Кстати, о птичках и братьях, — говорю, — где Малыш? Где этот гусь?
С минуту никто не отвечает. Что-то странное. Потом Джо Бен говорит:
— Ли, наверно, сейчас подтянется. Я ему покричал давеча, когда мимо комнаты его проходил.
— Он тогда еще не встал? — спрашиваю.
— Ну… он одевался, — отвечает Джо Бен.
— Что-то разболтался он, — говорю. — С каждым утром все трудней его растормошить.
— Он сказал, — говорит Вив, — что неважно чувствует себя с утра…
— Вот как? Мы с Джо вчера до полуночи фундамент молотками обхаживали, а неважное самочувствие — у Ли! Это что-то…
Все молчат, Джо Бен садится за стол, Вив притаскивает кастрюлю. Берет лопатку, вылавливает сосиски, кладет мне на тарелку. Жую. На кухне жарко, окна запотели наглухо. Джо Бен включает радио. Как мило было б просто посидеть тут да почитать газетку… приятственно.
Ли заходит на кухню, как раз когда я уже расправился со своей тарелкой.
— Двинули, Малой, — говорю я. Он говорит «ладно», и я иду обуваться. Творится что-то странное, но я пока не знаю, что. Или — случится что-то странное, и никто не знает наверняка, что…)
— Верняк! — сказал Джоби, клацнув пару раз своим стареньким «Джей-Си Хиггинзом» двенадцатого калибра. — Знаешь, почем я знаю, что это мой день? Потому что сегодня я бросил пить кофе. Давно собирался; брат Уокер говорит, что это грех. Поэтому, чес-слово, бросил, и жду своего гуся за это.
Что ж, на сей раз Джоби был близок к истине: в этот день уж все располагало к гусиной охоте. Все как надо, это он верно сказал. Я вышел, чтоб завести моторку, пока Ли питался, и понял, почему так ясно. Дождь и холод вышибли хмарь с неба. И теперь она слоилась над рекой, пеленой, густой, как снег, фута четыре в толщину. Я даже лодки не видел; пришлось на ощупь заводить. Ли с Джо вышли, и мы отправились на моторке, что на подлодке, только вместо перископов — головы. Джо все молол про то, какой ему теперь фарт попрет, и не только с гусем; по его убеждению, гусь уже в тарелке, вопрос решенный, а впереди его ждет новая громкая слава.
— Будет нам небо в алмазах, — говорил он. — О да. И не надо будет больше таскаться на этой посудине. Ты как думаешь, Хэнк? Еще день или около на Свернишейке, подчистим — и срываемся, и прощай долгие концы по реке во мраке и в мороз, просекаете, ребята? Еще день или около — и чего там на пеньки-то глазеть? Пара дней — и мы прямой наводкой двинем в парк стричь эти большие старые простые палочки, что грибы собирать. Туризм, а не работа!
Я сказал ему:
— Вот повтори свои слова, когда там часиков десять погорбатишься, покочевряжишься, грибник! Работать в парке, со всеми этими чертовыми запретами, какими они там нас обложили, — это как на сто лет назад провалиться.
— О да, но, — сказал он, закрыв глаза и подняв палец, — но, по крайней мере, с лебедкой возиться больше не придется. А уже одно это — греет. Не согласен?
— Я согласен лишь с тем, что меня ничто не согреет, покуда не попробую. А ты что скажешь, Малой?
Ли повернулся, улыбнулся этакой хрупенькой улыбочкой и сказал:
— Если единственное преимущество заключается в отсутствии современной техники… трудно признать перспективу безоговорочно блестящей…
— Современной? — вскинулся Джо. — Тебе-то, Ли, не приходилось управляться с этим чудищем, которое ты величаешь «современной техникой». Да этот выродок уже одряхлел и обветшал, когда Генри мальчонкой был! Не хочешь ты увидеть светлую сторону. Помнишь: «Я был бос и сетовал, покуда не увидал паралитика».
Ли покачал головой:
— Джо, если я бос и увидал шизофреника — это не решит мои проблемы с обувью…
— Нет. Все так. Это не решит твои проблемы… — Он задумался на секундочку и снова просветлел: — Но, согласись, вид шизофреника может тебя немножко развлечь и отвлечь!
Ли засмеялся, сдавшись:
— Джо, ты просто ортодокс позитива…
Джо сказал «спасибо на добром слове» и так радостно надул щеки от такой похвалы, что до самой лесопилки не проронил ни звука.
