Венецианская птица. Королек. Секреты Рейнбердов (сборник) - Каннинг Виктор (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Возвращаясь домой, он думал о сыне. Школьный год завершался. Скоро он будет дома. Они сядут в машину и навсегда уедут отсюда. Трое близких друг другу людей направятся в Шотландию или Ирландию. Но если там они не найдут того, что нужно, то продолжат поиски за границей. Норвегия, Швеция, Канада… Никто из них не испытывал глубокой привязанности к своей родине. Они знают, чего хотят, и немедленно поймут, когда увидят перед собой подходящее место. Мальчику были известны все чувства и желания отца, и он полностью разделял их. Причем в стремлениях не присутствовало ни поэзии, ни философии. Им не нужны были в качестве образцов ни Генри Торо, ни Робинзон Крузо. Желания оставались чисто физиологическими. Они хотели поселиться в месте, чтобы превратить его в бастион, среди которого двадцать, сто, пятьсот лет они сами или их потомки смогут жить в единении с природой и сопротивляться наступлению сметающей на своем пути цивилизации. Этот проект многие подняли бы на смех, а желание осуществить его на практике назвали бы сумасшествием. Ну и пусть. Они были тверды как сталь в своем намерении добиться поставленной цели.
Приехавшая домой жена сообщила, что в «Ивнинг эко» действительно опубликовали маленькую фотографию и отчет о том, как обнаружили тело Бланш Тайлер. На ужин для архиепископа она приготовила копченого лосося и говядину по-итальянски с побегами брокколи. Отнесла в подвал еду, а обратно вернулась с номером «Дейли телеграф». Поверх первой полосы заложник написал: «Я бы предпочел этой газете свежий номер «Таймс».
Шебридж взял газету и сжег в камине. Никаких изменений не будет. Он относился к архиепископу с почтением, однако как личность тот для Шебриджа не существовал. Всего лишь ценный предмет, который скоро предстоит продать.
Джордж сидел в кухне вместе с матерью Бланш и пил виски. Бутылку он привез с собой. Старая леди тоже согласилась выпить, хотя всегда предпочитала чай. Однако смерть дочери многое изменило. Пили из дешевых рюмок. Дом теперь принадлежал старухе, а в столовой не было недостатка в тонком и ценном стекле, но обычай велел ей вести себя пока сдержанно, словно Бланш была все еще жива и оставалась хозяйкой.
Джордж постепенно свыкался с происшедшей трагедией, медленно возвращаясь к своему обычному поведению и течению мыслей, что случается каждый день с тысячами людей, которым приходится пережить шок потери и понять: жизнь продолжается.
– Как вы думаете, Бланш могла догадываться, что беременна? – спросил Джордж.
– Нет. Слишком высоко парила в облаках, чтобы задумываться об этом. Она считала, что ей подобное не грозит. Но так не бывает. Как ни старайся, друг мой, а жизнь найдет щелочку, сквозь которую можно проползти или просочиться.
– Я бы женился на ней. Сразу же. На моей любимой Бланш.
– Нет, не женился бы. Вы с ней не подходили друг другу. К тому же Бланш не была создана для семейной жизни. Я не хочу сказать, что она избавилась бы от ребеночка. Родила бы и стала его воспитывать. Либо здесь, либо в другом месте. Я ведь тоже не была замужем за ее отцом. В нашей жизни люди сходились и расходились. Церковь ничего не значила для нас. Мужчина брал женщину, жил с ней, заводил детей. Мог остаться с ней навсегда или сбежать.
Джордж налил им обоим еще виски. День выдался очень скверный, но к вечеру он почувствовал себя немного лучше. Так устроена жизнь, приходится принимать ее какая есть.
– Когда вы позвонили утром, у меня будто земля разверзлась под ногами, – продолжил Джордж. – Это было последнее, чего я мог ожидать. Бланш, сидящая в машине под проливным дождем… И сотворившая с собой такое. Мне все еще не верится, что она могла сама… Ее больше нет, и с этим нужно смириться. Но не с тем, как именно она умерла.
– А я не удивилась.
– Что вы имеете в виду?
– То есть я, конечно, тоже в шоке. Как если бы ее сбила машина. Но в остальном – нет. Ничего странного.
– Я вас не понимаю.
– Я рассказала пока только полицейским. Это у нас семейное. Хотя ей самой об этом не было известно. Но могла догадаться. От детей порой трудно хранить секреты. Ведь старик Тайлер тоже наложил на себя руки.
– Ее отец покончил с собой?
– Да. Ушел однажды ночью. Сильный мужчина. Казалось бы, никаких особых проблем и тревог. Утром его тело выловили из реки. А ведь плавал он лучше любой рыбы. Что твой угорь. Но еще хуже получилось с одним из его братьев. Всего-то сорока лет от роду. Сел на железнодорожную насыпь и дождался поезда. Положил шею на рельс, когда состав находился в пятидесяти ярдах. И опять-таки с ним вроде все было в порядке. Недавно купил новую лошадь, повозку перекрасил снаружи. Оба были нормальные, даже веселые…
– Они это с собой сотворили? И без каких-то особых причин?
– Всегда есть причина, которая глубоко внутри тебя. Это тоже надо иметь в виду. А так – и не поймешь. Тот же старик Тайлер. Никаких забот в жизни. Четыреста фунтов сбережений в почтовом банке. Поцеловал и приласкал меня, прежде чем уйти, а утром холодный труп на носилках принесли к нам на ярмарку. Причем на лице застыла улыбка. Словно шутка у него такая вышла. Значит, это у них было в крови. Вот почему я не очень удивилась, узнав, что сделала Бланш. Меня ее смерть, конечно, потрясла. Я горюю, как всякая мать. Но не удивлена. Она что-то такое унаследовала от той ветви нашей семьи. А что ты собираешься делать теперь, когда ее не стало?
Джордж отхлебнул виски и пожал плечами. Бланш являлась гораздо более важной частью его жизни, чем он думал. Что он станет делать без нее? Видимо, поступит как все остальные, кто лишался близких людей… Даст времени и делам заполнить образовавшуюся пустоту, дождется, пока боль памяти потеряет остроту и исчезнет.
– Даже не знаю, – произнес Джордж. – Попробую отвлечься. Займусь небольшим бизнесом, какой затеял прежде. Посмотрю, что получится. Бланш хотела, чтобы я добился в нем успеха.
– Что ж, деньги, оставленные тебе, тоже не повредят. Она бы не завещала их тебе, не будь ты ей по-настоящему дорог. Ведь наша Бланш всегда очень аккуратно обращалась со своими деньгами.
Что касалось лично его, с горечью подумал Джордж, он бы спустил все деньги на свете в сточную канаву, если бы это помогло вернуть Бланш. «Солнечные сады Ламли». Как можно было сейчас посвятить себя подобному занятию? Он ведь стремился к успеху только ради нее. Хотел доказать, что способен быть самостоятельным, сделать что-то стоящее в жизни, а потом насладиться доставленным ей удовольствием. Боже всемогущий! Как же несправедливо поступила с тобой жизнь! И нанести удар так неожиданно! Ты вставал утром с улыбкой, солнце сияло для тебя, а потом – бац! – и судьба наносила тебе хлесткую пощечину.
Ослепительно сияло солнце, играя отражениями в воде пруда парка Сент-Джеймс. Голубь расхаживал по оконному выступу, с агрессивным видом распушив оперение, издавая воркующие призывные звуки, приглашавшие голубок на совместную прогулку по крыше.
На столе перед Бушем лежало второе письмо, полученное от Торговца. Накануне его отправили из Саутгемптона. Сангуилл уже тщательно проверил письмо на отпечатки пальцев. Снова безрезультатно. Торговец писал, что хотел повторения той же процедуры, что и прежде. Выкуп следовало выплатить в алмазах, причем он точно указал, какого размера и качества. Когда письмо печатали, то оставили пробелы для более позднего внесения дня, времени и места передачи властям похищенного архиепископа. Пустоты заполнили неровно ложившимися пурпурными буквами и цифрами с помощью той же дешевой пишущей машинки, какими пользовались только дети для своих игр. На ней же изготовили послание для сэра Чарльза Мэдема. Как догадывался Буш, оба письма напечатали одновременно… Он представлял, как преступник печатает письма, затем садится в автомобиль и едет куда-то, где можно избавиться от машинки. Самоуверенность и наглость этого человека очень раздражали Буша. Он мысленно вернулся в холл офицерской столовой Учебного центра армейской авиации в Миддл-Уоллопе. Появившаяся из мрака ночи легкая и подвижная фигура в нелепой маске поднимается по ступеням. Водитель такси ухмыляется ему вслед, сидя за рулем… И через все это, подумал Буш, ему опять предстоит пройти. Причем нет возможности остановить его. Устами Грандисона передан четкий приказ. Никаких стратегических уловок, попыток обмана, ни малейшего отклонения в сторону от процедуры, которое нарушило бы ее плавный ход и поставило под угрозу безопасность архиепископа. Мужчина явится из ночной тьмы, заберет алмазы и исчезнет. А он, Буш, будет снова стоять рядом и наблюдать, как это произойдет. А потом независимо от того, какая судьба ожидает департамент – а избежать радикальных перемен не будет возможности, – на его имени навсегда останется черное пятно, и оно станет сопровождать его (отметкой в личном деле) всю оставшуюся жизнь. Буш получит новые назначения, другие должности, но ничего даже близкого к тому, что действительно было предметом его вожделения, к чему он страстно стремился. И Торговец надругается над ним, измажет черной краской задолго до того, как, подобно Грандисону, он успеет полностью сформироваться и заматереть, покрыться шрамами от многочисленных удач и провалов в прошлом, что уже никакие новые успехи или поражения не способны повлиять на его карьеру.
