Загадка 37 года (сборник) - Мухин Юрий Игнатьевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
Подготавливалось и алиби. Николаев нигде не работал и обращался по вопросу трудоустройства именно в те организации, где его не могли взять на работу. При обращении в различные организации Николаев требовал для себя такие условия, которые не могли быть удовлетворены. Каждый раз на его заявление накладывалась соответствующая резолюция об отказе в приеме на работу из-за невозможности осуществления требуемых условий.
Николаев собрал кучу таких заявлений. Эти документы демонстрировались потом на суде.
28 ноября 1934 года закончил свою работу Пленум ЦК ВКП(б), на котором было принято решение с 1 января 1935 года отменить в стране карточную систему на продовольствие. Это решение являлось гигантским событием в жизни нашей страны, величайшим подтверждением торжества социализма. А ведь троцкисты раньше доказывали невозможность построения социализма в одной стране. А тут такие колоссальные успехи.
Зиновьев понимал, что Киров в Ленинграде будет делать доклад на собрании партийного актива по этому вопросу и постарается на нем идейно добить троцкистов-зиновьевцев.
28 ноября Киров из квартиры Сталина позвонил в Ленинград в Смольный и дал указание назначить собрание партийного актива на 1 декабря на 18 часов по вопросу «О задачах коммунистов по обеспечению отмены карточной системы». Доклад должен был делать сам Киров. 29 ноября Киров вернулся в Ленинград окрыленный и тут же начал готовиться к докладу.
И Зиновьев дает команду — не допустить выступления Кирова во Дворце им. Урицкого, с тем чтобы обеспечить себе защиту от полного идейного разгрома, то есть убить Кирова именно 1 декабря. Вот почему Николаев заменил план убийства Кирова на улице — на план убийства в Смольном за полтора часа до собрания партийного актива.
Об этом же говорил Ягода в своих показаниях на суде: «Во-первых, убийство Кирова. Как обстояло дело? В 1934 году, летом, Енукидзе сообщил мне об уже состоявшемся решении центра «право-троцкистского блока» об организации убийства Кирова. В этом решении принимал непосредственное участие Рыков. Из этого сообщения мне стало известно, что троцкистско-зиновьевские террористические группы ведут конкретную подготовку этого убийства. Енукидзе настаивал на том, чтобы я не чинил никаких препятствий к этому делу, а террористический акт, говорил он, будет совершен троцкистско-зиновьевской группой.
В силу этого вынужден был предложить Запорожцу, который занимал должность заместителя начальника Управления НКВД, не препятствовать совершению террористического акта над Кировым. Спустя некоторое время Запорожец сообщил мне, что органами НКВД был задержан Николаев, у которого были найдены револьвер и маршрут Кирова.
Николаев был освобожден. Вскоре после этого Киров был убит этим самым Николаевым.
Таким образом, я категорически заявляю, что убийство Кирова было проведено по решению центра «право-троцкистского блока»…»
Ягода, как «чекист», не реабилитирован. А это означает, что все его показания, как в отношении себя, так и в отношении остальных подсудимых, остаются в силе!»
Например, такие:
«Вышинский . Имели к этому убийству отношение, в частности, Рыков и Бухарин?
Ягода. Прямое».
После убийства Кирова в Ленинград срочно выехали И.В. Сталин, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов. Современное поколение вряд ли знает то, что в партии и в стране у И.В. Сталина не было более близкого и более родного человека, чем С.М. Киров.
Он был фактически членом семьи товарища Сталина. Об отношении тов. Сталина к Кирову свидетельствует его дарственная надпись на книге «О Ленине и ленинизме»: «Другу моему, брату любимому от автора».
Тов. Сталин готовил себе заместителем именно Кирова. И вот эта трагедия. Это величайшее, невыносимое горе для Сталина. Он сразу же начал вести на месте расследование.
Он не знал, что Ягода дал команду Запорожцу — не мешать совершению террористического акта. У Ягоды был свой повод ненавидеть Кирова. Будучи в Казахстане, Киров столкнулся с варварским отношением органов ГПУ к высланным переселенцам кулацких семей и гневно высказал свое недовольство Ягоде.
Сталин, видя подозрительное поведение Ягоды, дал команду опечатать все архивы НКВД и только после этого объявил ему о перемещении на пост наркома связи СССР. Предчувствия не обманули — в комнате отдыха Ягоды, из его личного сейфа, был изъят секретный архив Рыкова и Бухарина, содержащий списочный состав подпольной организации правых, с соответствующими документами на его членов.
«Вышинский . Вам не известно, где хранился секретный архив Рыкова?
Буланов . У Ягоды.
Вышинский. Заговорческий архив?
Буланов . Если бы он не был заговорческий, едва ли Рыков такое надежное место искал».
Ну вот, а нас убеждают, что подсудимых осуждали бездоказательно, лишь на основании самооговора!
В этом же сейфе находились личные дела из архивов царской охранки на провокаторов Зубарева, Зеленского, Иванова и др. Зубарев — председатель Центросоюза СССР, Зеленский — секретарь московского комитета партии, Иванов — Северо-Кавказского крайкома партии.
«Иванов. По заданию Бухарина я в 1928 году пытался организовать кулацкую повстанческую вандею на Северном Кавказе. В 1932 году, по его же установкам, я включился в восстание по свержению Советской власти на том же Северном Кавказе, где я в то время работал. В 1934 году он, Бухарин, говорил со мной о необходимости ориентироваться на агрессивные фашистские страны, в первую очередь на Германию и Японию.
В соответствии с этим, группа правых в Северном крае, под моим руководством, развертывает террористическую, диверсионную и шпионскую деятельность. После всего этого мне странно было слушать здесь заявление Бухарина о том, что он будто бы лишь «чистый теоретик» и занимается только «проблематикой» и «идеологией». Только в процессах контрреволюционеров возможна такая вещь, когда руководители переносят свою ответственность на практиков, уклоняясь от нее сами.
Да, я делал чудовищные преступления, я за них отвечаю. Но я их делал вместе с Бухариным — и отвечать мы должны вместе. Нужно потерять последние остатки совести, чтобы отрицать нашу ставку на пораженчество и установку фашистской диктатуры.
Но по вопросу о пораженчестве вспоминаю еще одну характерную подробность, как разговор с Бухариным в 1936 году. Бухарин, утверждая необходимость рядом диверсионных и террористических ударов сорвать оборону страны, говорил о том, что правые в Северном крае очень лениво готовят повстанческие кадры, и приводил следующее: конечно, за помощь придется заплатить уступками окраин. Даром не дают, не помогают. Но, в конце концов, не обязательно России быть одной шестой частью мира, она может быть и одной десятой. Ведь не в этом главное, говорил Бухарин, и этого не понимают люди, лишь боящиеся страшных слов.
К массам трудящихся мы, люди подполья, относились трусливо, злобно. Мы, заговорщики, издевались над честными людьми…»
С 1934 по 1938 год первым секретарем Северо-Кавказского, затем по мере реорганизации, Азово-Черноморского крайкома и, наконец, Ростовского обкома партии был Евдокимов, ярый троцкист. За 1937–1938 гг. было расстреляно 12 445 человек, более 90 тысяч репрессировано. Именно такие цифры высечены обществом «Мемориал» в одном из ростовских парков на памятнике жертвам… сталинских (?!) репрессий.
Впоследствии проверкой было установлено, что в Ростовской области лежало без движения и не было рассмотрено более 2,5 тысячи апелляций. А сколько их было не написано! Уничтожались лучшие партийные кадры, опытные хозяйственники, интеллигенция…
Вот на пути этих людоедских планов и встал Сталин. И его можно винить лишь в одном — почему он (10 лет, если не больше, — по словам Каменева) терпел эту кровавую оппозицию, не расправившись с ней раньше.
А почему мы сами не можем остановить геноцид нашего народа, хотя уже великолепно видим, кто и как это делает?!
После прошедших процессов стали пересматривать дела на осужденных. Достаточно сказать, что за 1937–1938 гг. из тюрем и лагерей было выпущено 644 403 человека. На 1 января 1938 года там находилось 996 367 осужденных.