Рожденная для славы - Холт Виктория (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
Другой бы на его месте затих, затаился бы, но Эссекс был из другого теста. Он не мог жить без шума и конфликтов.
Дело принимало опасный оборот. К Эссексу зачастил не любимый мной Саутгемптон. Однажды возле Дерхем-хауса он столкнулся с лордом Греем, и между старыми врагами началась потасовка, в которой приняли участие сопровождавшие их слуги. Одному из людей Саутгемптона отсекли руку, и Грея арестовали. Однако, отлично зная вздорный нрав графа, я вскорости сняла с лорда Грея обвинение и вернула ему свободу, чем привела в негодование и Саутгемптона, и Эссекса.
Представляю, как тревожилась в эти дни за сына Леттис. Она была умнее его и не могла не понимать, что надвигается катастрофа. Ясно, во всяком случае, было одно: обратной дороги ко двору Эссексу нет, хотя кое-кто считал, что для опального фаворита еще не все потеряно. Люди помнили, сколь стойкой была моя привязанность к Лестеру. Ведь даже после того, как он женился на другой, я простила его и осыпала еще большими милостями. Глупцы, где им понять, что Лестера я любила по-настоящему, а с Эссексом меня связывала всего лишь иллюзия, смехотворная, несбыточная мечта воскресить ушедшую молодость и умершую любовь.
Эссекс сам разрушил эту фантазию, напомнив мне, что я уже старуха.
Мечта рухнула, а это значит, что время Эссекса истекло. Он мог спастись, только затаившись где-нибудь подальше от Лондона. Но не таков Эссекс!
Он донимал меня жалобными письмами, сетуя на пошатнувшееся здоровье. В ответ я иногда посылала ему какой-нибудь целебный отвар, но и только.
Многие из фрейлин, с которыми Эссекс в свое время обошелся не слишком красиво, прониклись к нему лютой ненавистью и не упускали случая сообщить мне очередную гадость о бывшем фаворите. Оказывается, в кругу друзей Эссекс уже не превозносит мои достоинства, а ругает меня последними словами. Говорит, что я — выжившая из ума старуха, чей рассудок столь же уродлив, как дряхлое тело! А давно ли он громогласно восхищался моей красотой!
Очевидно, до него наконец дошло, что надежды на примирение нет. Будь он немного умнее, понял бы это еще в ту минуту, когда не вовремя вторгся в мою опочивальню.
В доме у него собирались отчаянные головы, те, кто не мог рассчитывать на удачу при нынешнем царствовании. Эти люди жаждали славы и почестей, и если королева Елизавета отказывала им в этом, готовы были призвать другого государя. Речь шла то об инфанте Испанской, чьи притязания на английский трон были более чем туманны, то о шотландском Якове, который считался наиболее вероятным наследником.
Эссекс до такой степени потерял голову, что решился устроить переворот. Поддерживали его только дружки-неудачники, незадачливые честолюбцы. Безумный мальчишка, он губил себя собственными руками.
Его сторонники убедили актеров из «Глобуса» разыграть пьесу Вильяма Шекспира «Ричард II» — очевидно, желая показать народу, как просто свергнуть одного монарха и возвести на престол другого.
Ко мне в крайнем возбуждении явился заклятый враг бывшего фаворита Уолтер Рэли. В него только что стреляли, когда он проплывал на лодке по Темзе мимо Эссекс-хауса. Дело в том, что Рэли возвращался от сэра Фернандо Горгеса, близкого друга адмирала Дрейка, и узнал нечто необычайно важное. Горгес, несмотря на свое испанское имя, был исконным англичанином — его предок переселился на остров еще в царствование Генриха I. Сэр Фернандо был старым служакой, одно время состоял губернатором Плимутского порта, где и подружился с Дрейком. Уолтера Рэли он позвал к себе, чтобы сообщить, что Эссекс составил заговор и попытался привлечь в число участников его, Горгеса.
— Ваше величество, — заключил Рэли. — Эссекс стал опасен. Если верить Горгесу, заговорщиков много и у них далеко идущие планы. Кровопролития не избежать. Вашему величеству известно, что граф Эссекс способен на любое безумство.
— Что ж, пора принять меры, — сказала я.
Созвав Совет, я повелела четверым его членам отправиться к Эссексу для увещевания. Возглавили депутацию лорд — хранитель печати сэр Томас Эгертон и верховный судья Джон Попхем. С достоинством, приличествующим столь высоким должностям, они проследовали к дворцу Эссекса. Их сопровождали сэр Уильям Ноуллз, родной дядя и безусловный доброжелатель заговорщика, а также граф Ворчестер, которого связывали с Эссексом давние дружеские отношения. Я специально включила в депутацию этих двоих, чтобы Роберт понял — столкновение нежелательно. Ведь я могла бы отправить к нему посланцем и Рэли.
В то же время были приведены в готовность войска, чтобы взять Эссекс-хаус штурмом, если возникнет подобная необходимость.
Приняв все эти меры, я занялась повседневными делами.
Эссекс встретил депутацию и стал им жаловаться, что его жизнь под угрозой, что он вынужден прибегнуть к самообороне и так далее. Тогда Эгертон надел шляпу в знак того, что переходит от частной беседы к официальной, и обратился к Эссексу и его сторонникам с такими словами:
— Именем присяги, которую каждый из вас давал ее величеству, приказываю немедленно сложить оружие и разойтись. Этого требует долг верноподданных, ибо такова воля королевы.
У Эссекса был последний шанс — конечно, не вернуть себе былое влияние, но по крайнем мере спасти свою жизнь.
Разумеется, этим шансом он не воспользовался.
Грубо оттолкнув членов Совета, он покинул дворец, сопровождаемый двумя сотнями вооруженных заговорщиков, среди которых был и его отчим Кристофер Блант.
Мне доносили, что граф ездит по лондонским улицам, призывая горожан встать на его сторону. Эссекс кричал, что Яков Шотландский уже выслал ему на помощь целую армию.
Итак, Роберт открыто выступил против меня, стал моим врагом.
У него хватило самонадеянности воображать, что мои лондонцы, у которых он пользовался некоторой популярностью, выступят против собственной королевы. Но лондонцам трудно заморочить голову, мозги у них работают отлично, они не забыли, что Елизавета принесла им мир, процветание, безопасность, победу. Изменить мне ради какого-то вздорного молокососа! Разве променяют они свою королеву на испанскую принцессу или Шотландца?
Бунт Эссекса был в два счета подавлен. Сначала мои солдаты ранили и захватили Кристофера Бланта, а вскоре в Тауэре оказались Эссекс, Саутгемптон и остальные мятежники.
Приговор мог быть только один: виновен. Виновен в государственной измене, ибо организовал заговор против короны, поднял мятеж против законной государыни, замыслил свергнуть ее и даже умертвить. Состав преступления налицо. И Эссекс, и Блант, и Саутгемптон получили обвинительный вердикт. Вновь мне предстояло ставить подпись под смертными приговорами.
Кристофера Бланта помиловать я не могла, но Саутгемптону заменила казнь пожизненным заключением, ибо рассудила, что в заговор его вовлек Эссекс.
Многие, я знаю, не верили, что я отправлю своего любимчика на эшафот. У людей в памяти сохранились воспоминания о том, как долго я не решалась осудить на смерть свою злейшую врагиню Марию Стюарт. Придворные знали, как не люблю я наказывать смертью тех, к кому благоволила. Сколько раз Лестер выходил сухим из воды после тяжких прегрешений!
Это верно, что я всегда храню верность своим привязанностям, но разве мало я прощала?
Холодным февральским днем Эссекс вышел из Тауэра, чтобы подняться на эшафот.
Рассказывали, что он был необычайно хорош в черной шляпе и черном бархатном плаще, накинутом прямо на атласную рубаху. По ступенькам Роберт взошел смело и спокойно, хотя ранее, после вынесения приговора, держался куда менее достойно — бесновался, кричал, обвинял всех вокруг, даже собственную сестру, якобы втянувшую его в интриги, а особенно нападал на сэра Фрэнсиса Бэкона, бывшего друга, выступавшего на процессе обвинителем.
— Господи, сжалься надо мной, ибо нет несчастнее существа на всей земле, — молился Эссекс, стоя подле плахи.
Он снял шляпу и обратился к народу с такими словами:
— Милорды и вы, братья-христиане, будьте свидетелями справедливой кары, коей я подвергнут. Клянусь именем Божьим, что я — худший из грешников. Грехов на мне больше, чем волос на голове. Всю свою молодость провел я, отдаваясь гордыне, блуду, всяческой нечистоте, суесловию и прочим преступлениям… Да простит Господь наш Иисус всем грешникам, а в особенности мне, злейшему из них… Да дарует Господь долгое и славное царствование ее величеству. Благослови, Боже, и королеву, и ее министров, и дворец, и слуг церкви. Прошу всех вас отнестись ко мне со снисхождением, ибо в деяниях своих никогда не помышлял я поднять руку на священную особу ее величества. Но свидетельствую, что суд надо мной был честным и справедливым. Пусть простит меня мир, как я от всей души прощаю его…
