Золотые миражи - Михайловский Александр (книги без регистрации .TXT) 📗
– Есть, Александр Павлович, – кивнул Лермонтов. – Мы все уже сделали. Нам даже удалось узнать имена пленных. Впрочем, обо всем этом лучше будет поговорить в крепости.
– Да-да, господа, – засуетился Адольф Карлович Этолин, вспомнивший, что он как-никак хозяин, принимающий дорогих гостей. – Прошу вас пройти ко мне. Супруга распорядилась приготовить обед, во время которого мы и обсудим все наши дела…
Отобедав, гости и хозяева приступили к обсуждению последнего инцидента. Лермонтов обстоятельно рассказал о боестолкновении. По его мнению, уничтоженный его группой отряд был разведкой главных сил индейцев. Примерно об этом же рассказали и пленные.
– Ваше сиятельство, – сказал он, – похоже, что готовится нападение на владения Российско-Американской компании и, возможно, на сам Ново-Архангельск. По данным людей Адольфа Карловича, в стойбища колошей зачастили люди европейской наружности, говорящие между собой по-английски. Они обещают индейцам помощь оружием и боеприпасами. Ну и много-много «огненной воды». Взятые нами в плен жители Североамериканских Соединенных Штатов Дональд Симпсон и Роберт Митчелл сообщили, что к колошам их отправил человек, которого все называли «полковником». Кто он на самом деле и как его имя – они не знают. Денег у него много, и он не скупится на обещания, рассказывая о том, что в Вашингтоне, в Сенате, у него есть высокопоставленные друзья. «Полковник» хочет, чтобы на Аляске началась большая война индейцев с русскими. Во время войны у властей РАК не будет хватать сил для того, чтобы вести охрану побережья и мешать контрабандистам и браконьерам истреблять морских бобров и торговать оружием и порохом. К тому же русские и индейцы, убивая друг друга, освободят эти земли для других наций. И вообще, как сказал Дональд Симпсон – он оказался поумнее и пограмотнее своего приятеля, – семнадцать лет назад один американский президент заявил, что любая попытка европейских стран вмешаться в дела бывших испанских колоний, расположенных на Американском континенте, будет считаться недружественным поступком по отношению к САСШ [7].
– Это заявление – не блеф, – произнес Шумилин. – В нашей истории слова американского президента стали прикрытием для захвата САСШ земель своих соседей. Первой жертвой американцев стала Мексика, в результате американо-мексиканской войны 1846–1848 годов лишившаяся почти половины своей территории.
– Да, но что они забыли здесь, на Аляске? – воскликнул Этолин. – Ведь в документах, которые передал мне для ознакомления Виктор Иванович Сергеев, говорилось, что в вашей истории американцы с большой неохотой приобрели Аляску. Якобы пришлось дать большую взятку американским конгрессменам, чтобы они согласились купить земли Российско-Американской компании.
– Это так, – кивнул Шумилин. – Я предполагаю, что американцы рассчитывают, что с началом войны на Аляске мы будем вынуждены ослабить наши силы в Калифорнии, на которую янки давно уже точат зубы. Понятно, что простые громилы, вроде пойманных вами, Михаил Юрьевич, Симпсона и Митчелла, всего этого не знают. А потому я хочу попросить вас и ваших людей добраться до этого самого «полковника» и доставить его сюда, в Ново-Архангельск. Если вам нужна будет дополнительная помощь – вертолеты, приборы, оружие и специалисты, – то все требуемое будет переброшено сюда в самое ближайшее время.
– Спасибо, Александр Павлович, – поблагодарил Лермонтов. – Я подготовлю вам список того, что нам может понадобиться для выполнения поставленной задачи.
– А я хочу попросить прибывшего со мной Павла Дмитриевича, – Шумилин повернулся в сторону Киселева, внимательно слушавшего говоривших, – посоветовать Адольфу Карловичу, как вам лучше наладить взаимоотношения между русской властью в Ново-Архангельске и вождями индейских племен. Павлу Дмитриевичу приходилось заниматься чем-то подобным в Дунайских княжествах. Поверьте, тамошние валашские бояре недалеко ушли от вождей колошей… Мне же хочется потолковать с Михаилом Юрьевичем и пленными американцами. С вашего позволения, мы удалимся…
Жизнь же в Петербурге тем временем шла своим чередом. Доктор Кузнецов принимал пациентов и проводил занятия со своими коллегами. В Питер из Дерпта приехал Николай Иванович Пирогов. Это был еще не маститый пожилой мэтр со строгим взглядом и пышными седыми бакенбардами, каким его обычно изображают на классических портретах, а молодой – ему исполнилось всего тридцать лет – ученый с румяным лицом, но, правда, уже с большой залысиной, открывавшей высокий лоб. Он был одет в строгий черный сюртук и похож на чисто академического профессора, а не на практикующего хирурга, коим он был на самом деле.
Получив приглашение от нового лейб-медика императора, Пирогов пришел в замешательство. Он даже не мог предположить, зачем понадобился скромный преподаватель хирургии из Дерптского университета, чинами и званиями не обремененный. Нет, Николай Иванович очень хотел увидеть человека, о котором рассказывали множество удивительных историй, дошедших даже до провинциального Дерпта. Только вот откуда о нем мог узнать человек, с которым Пирогов ни разу не встречался?
Еще больше удивился он, когда господин Кузнецов, который ко всему прочему был намного старше его, с нескрываемым уважением поздоровался с ним, и вообще, в разговоре всячески выказывал ему свое расположение. Причем делал все это лейб-медик царя вполне искренне.
Не удержавшись, Пирогов поинтересовался у Кузнецова, не встречались ли они ранее, а если да, то где и при каких обстоятельствах. На что Алексей Иванович, улыбнувшись, загадочно произнес, что господин Пирогов ему хорошо знаком, но до поры до времени обстоятельства этого знакомства пусть останутся тайной.
Потом разговор у двух медиков перешел в чисто профессиональную плоскость. Пирогов с удивлением обнаружил, что его собеседник в совершенстве знает анатомию и, если судить по его рассказам, имеет опыт в проведении сложнейших операций. Не удержавшись, Николай Иванович спросил:
– Господин Кузнецов, скажите, в каком университете вы получили столь глубокие знания? Я учился в Московском университете на медицинском факультете, в Берлинском университете и стажировался в Дерптском университете. И нигде мне не довелось услышать то, о чем вы мне сейчас рассказали.
– Николай Иванович, – ответил Кузнецов. – Свои знания я получил в России. Где и как – опять-таки я в данный момент не могу вам рассказать. А посетить меня я попросил вот почему. Мне бы очень хотелось, чтобы вы возглавили кафедру хирургии в Медико-хирургической академии Санкт-Петербурга. Я знаю, что в вас есть талант не только хирурга, но и преподавателя. В России же должны быть самые лучшие врачи в мире. Так уж получилось, что нашей стране приходится все время вести войны. И не из-за того, что мы воинственны и мечтаем о подвигах на поле боя. Другие европейские державы завидуют нам и стараются всячески ослабить нашу страну. Войн без потерь не бывает. И долг русского медика – оказывать помощь раненым воинам, спасать их от смерти. Для этого и существуют военные врачи. Но они помогают не только тем, кто носит армейские мундиры, но и всем больным и страждущим. Поэтому военные врачи должны разбираться не только в ранах, нанесенных пулями и саблями, но и уметь лечить людей от самых разных болезней. И способы их лечения тоже будут преподавать у вас на кафедре.
– Да, Алексей Иванович, – кивнул Пирогов, – я знаю, что наши солдаты на Кавказе умирают от малярии и дизентерии так же часто, как гибнут от кинжалов горцев.
– Ну, на Кавказе боевые действия, к счастью, затихают. Еще немного – и те горцы, которые еще там воюют, сложат оружие. Но летом из Оренбурга на покорение Хивы, превратившейся в логово степных разбойников, двинется отряд под командованием генерал-адъютанта Перовского. В походе, который состоялся в прошлом году и закончился неудачей, много наших людей погибло от холода и болезней. Надо сделать так, чтобы такое больше не повторилось.
